— Это едва ли говорит об их благочестии.
— Не мне судить. — Улыбка не покидала её лица; взгляд оставался безмятежным и ясным. — Но ты хотел послушать о битве. Она началась на этом самом месте, перед святилищем. Я как раз вышла посидеть на ступенях — хотела погреться на солнце; так что всё видела.
— А который был час?
— Примерно девять.
— Ты это точно знаешь?
— Точнее некуда. На поляне позади святилища есть солнечные часы. Я незадолго до того посмотрела на них.
Итак, пока что все свидетели подтверждали слова Фульвии и опровергали заявление Милона, утверждавшего, будто стычка произошла двумя часами позднее, перед самым закатом.
— Дальше.
— Милон со своей свитой подымался в гору от Бовилл, а Клодий со своими людьми спускались к Бовиллам.
— Клодий и его люди шли по дороге? Не появились внезапно из лесу?
— Нет.
— Ты уверена, что это не была засада?
— Уверена. Никакой засады.
— Клодий ехал верхом?
— Да. Клодий и ещё несколько ехали верхом. Остальные были пешие.
— А были среди его людей женщины или дети?
— Нет. Только мужчины.
— С оружием?
— Они выглядели отрядом хорошо обученных бойцов, если ты об этом. А тебя, видно, сильно интересуют такие подробности. До сих пор меня ещё никто так не расспрашивал.
— В самом деле? — Я смотрел на пустынную дорогу. — Значит, ты говоришь, тут они и встретились. И что же, сразу же кинулись друг на друга?
— Нет.
— А что? Сначала принялись оскорблять друг друга?
— Нет, не сначала. Даже наоборот, как только они заметили друг друга, так сразу же смолкли. И как-то насторожились. Можно было видеть, как напряжение расходится по двум отрядам, от едущих во главе до идущих в хвосте — как волны при столкновении на воде. Те, кто был верхом, застыли в сёдлах. Глаз друг с друга не спускали. Я просто чувствовала, как они стиснули зубы. Дорога хоть и широкая, но обоим отрядам пришлось вытянуться гуськом — иначе было не разминуться. Люди Клодия растянулись сильнее, чем люди Милона. И всё равно сталкивались, мешали друг другу. Я слышала, как они ворчат. У меня у самой от напряжения зубы заныли. Ощущение было — ну, такое, будто царапаешь ногтями по засохшей глине. Помню, я внезапно вздохнула и только тогда заметила, что всё это время задерживала дыхание, боясь, что вот-вот случится непоправимое.
— Тем временем Клодий и те его спутники, что были верхом, съехали с дороги и остановились, пропуская других. Как раз напротив святилища, так что мне всё было видно. Милон со своей женой ехали в повозке, всё больше удаляясь. Наконец они разминулись. Клодий снова выехал на дорогу и пустил своего коня шагом позади всех. У меня уже гора с плеч свалилась, и я прошептала благодарственную молитву Доброй Богине, радуясь, что всё обошлось. Но Клодий не мог проехать просто так. Должно быть, злой дух крутился поблизости и подтолкнул его под руку, потому что он обернулся и крикнул что-то двум гладиаторам Милона, которые шли последними.
— Гладиаторам?
— Ну да. Этим знаменитым на весь Рим бойцам — мой брат говорит, что они знамениты.
— Эвдем и Бирра?
— Да, эти двое.
— И что же крикнул Клодий?
Она моргнула.
— Будь я по-прежнему храмовой проституткой, я бы тебе повторила. Но я жрица Доброй Богини.
— А приблизительно?
— «Что приуныл, Бирра? Что, Эвдем слишком редко позволяет тебе чистить свой меч?»
— Понятно. И что тогда?
— Тот, кого он назвал Бирра, обернулся — молниеносно — и бросил в него копьё. Всё случилось мгновенно, я ни за что бы не заметила, если бы не следила. Клодий всё ещё сидел, обернувшись, и смеялся своей шутке, когда копьё ударило его со всей силы.
— Куда?
— Вот сюда. — Она коснулась своего плеча. — Промелькнуло в воздухе — я едва успела заметить. Удар был такой, что Клодий вылетел из седла. Все сразу же закричали, заметались, натыкаясь друг на друга. Я вскочила и забежала внутрь святилища, но продолжала следить, выглядывая и держась в тени, чтобы меня не заметили. Я никогда не видела битвы. Наверно, они все такие: люди кидаются друг на друга, гоняются друг за другом, рубятся мечами, швыряют копья. Девчонкой я, бывало, поглядывала за совокупляющимися в тени храма Изиды. Вот их возню всё это и напоминало. Смешно и гадко. И в то же время страшно. Было отвратительно и страшно смотреть, но я почему-то не могла отвести глаз.
— А Клодий?
— Кто-то выдернул копьё у него из плеча. Ему удалось подняться. Люди Милона теснили его…
— А сам Милон?
— Его нигде не было видно. По крайней мере, во время боя.
— Значит, бой завязался внезапно, пока Милон удалялся во главе своих людей и ничего не видел. Клодий и Милон, каждый со своей свитой, повстречались тут случайно и уже почти разъехались тихо-мирно, когда Клодия дёрнула нелёгкая, и он выкрикнул непристойность в адрес Бирры — и тот в порыве ярости метнул в него копьё.
Фелиция кивнула всё с той же безмятежной улыбкой и отрешённым взглядом. Так, значит, вот как это было? Похабная шутка — ответная ярость — и все как с цепи сорвались?
— Пусть Бирра действовал по собственному почину, но Милон его хозяин и, следовательно, по букве закона виновен, — заметил Эко. — Гражданин должен отвечать за то, что сделал его раб.
— А также за откровенную ложь в народном собрании — сказал я, памятуя весьма красочную и совершенно иную версию происшедшего, которую Милон преподнес собравшимся на созванном Целием контио. Рассказ Фелиции полностью совпадал с тем, что я слышал от Фульвии, а она, в свою очередь, узнала от уцелевших телохранителей мужа. За вычетом одной лишь детали — Фульвия ни словом не упомянула о непристойной шутке Клодия, спровоцировавшей агрессию Бирры. Без этой шутки действия гладиатора, выглядели неспровоцированными и, пожалуй, даже умышленными. Но выходка была вполне в духе Клодия. В конце концов, не могло же Фелиции померещиться. Выдумывать она тоже не стала бы — к чему ей лгать? Должно быть, Фульвия умолчала о подробности, порочащей память её мужа. Или же рабы не рассказали ей — по вполне понятной причине. Впрочем, возможно, они и сами ничего не слышали — процессия порядком растянулась, а Клодий ехал позади всех. В любом случае, рассказ Милона о якобы устроенной Клодием засаде был ложью от начала до конца.
— Что было дальше?
— Дальше всё было очень плохо для Клодия и его людей. Противников оказалось намного больше, и они наседали. Некоторые из людей Клодия были убиты тут же на месте, другие кинулись бежать, и люди Милона погнались за ними. Один из спутников Клодия, из тех, что ехали верхом, крикнул, что поскачет за подмогой, и направил коня назад, вверх по склону, пытаясь прорваться через людей Милона. Наверно, хотел добраться до виллы.
— И прорвался?
— Понятия не имею. Этого я уже не видела.
— А другие всадники? Ты говорила, что с Клодием было несколько верховых.
— Должно быть, их тоже сшибли, потому что вдруг оказалось, что с Клодием остались только пешие, а лошади куда-то пропали.
— Вот, значит, почему до Бовилл они шли пешие.
— И вот почему они вообще бежали в Бовиллы, — заметил Эко. — Путь на виллу преграждали люди Милона. Оставалось либо укрыться в харчевне и обороняться там, либо до последнего сражаться на дороге.
— А Клодий уже был ранен, причём тяжело, — кивнул я и обратился к Фелиции. — Твой брат говорит, что Клодий ковылял с трудом, его приходилось тащить под руки. И всё же до харчевни он и его люди добрались гораздо раньше своих преследователей. Как же им это удалось?
— А никто за ними не гнался, — пояснила Фелиция. — То есть, сразу не погнался. Люди Милона вроде как растерялись, не знали, что делать. Как свора охотничьих собак, потерявших след дичи. Потом появился Милон.
— И что тогда?
— Милон был в ярости. Топал ногами, потрясал кулаками перед лицом Бирры, орал на него. Он походил на безумца, который дразнит медведя. Я даже съёжилась от страха. Наконец он малость успокоился и стал совещаться со своими людьми. Не знаю, что они там решили, но часть своих людей он отрядил в Бовиллы. Довольно большой отряд послал, Бирра с Эвдемом тоже там были. Оставшиеся собрались вокруг Милона. Сам Милон вытащил меч и всё время смотрел в сторону леса, как будто ждал, что оттуда вот-вот кто-то появится.
— Я испугалась уже за себя. Мне вдруг пришло в голову, что сбежавшие люди Клодия, за которыми гонятся рабы Милона, могут явиться сюда и попытаться укрыться здесь, в святилище. Я замерла и сидела тихо, как мышка. Меня никто не заметил.
— А когда появился сенатор Тедий?
— Вскоре после того, как часть людей Милона двинулись в Бовиллы, я заметила спускающиеся с горы в сопровождении нескольких охранников богатые носилки. Их я узнала сразу же, потому что дочь сенатора Тедия часто бывает в святилище.
— В отличие от Фаусты Корнелии, — заметил я.
— Тедия вообще не похожа на теперешних молодых патрицианок, которые мнят о себе невесть что. Порядочная, благочестивая. Такими бывали благородные дамы в старину. Она никогда не проезжает здесь без того, чтобы не остановиться и не принести дара Доброй Богине. Но в тот раз она даже не вышла. Вышел лишь её отец, когда люди Милона остановили носилки. Милон заговорил с ним. Слов я слышать не могла, но судя по жестам, Милон убеждал сенатора вернуться. Только сенатор человек упрямый. Он сел, и носилки продолжили путь к Бовиллам.
— Милон принялся ходить туда-сюда. Он места себе не находил. Фауста слезла с повозки и стала ходить вслед за ним. Он что-то ей сказал, и она ответила. Похоже, они ссорились, но говорили при этом тихо.
— Не знаю, сколько прошло времени. Наконец появились Эвдем и Бирра с пленниками.
— С пленниками, — повторил я. — Твой брат тоже говорил про каких-то пленников. Кто бы это могли быть?
— Люди Клодия, наверно.
— А если не они?
— Тогда не знаю. А почему ты думаешь, что это были не они?
Да потому, что я специально расспрашивал Фульвию, и она утверждала, что никто из людей её мужа не пропал. Все, кто не вернулся, были найдены мёртвыми — на дороге, в лесу, у конюшни в Бовиллах.