— Вот и хорошо. Возьми меня за руку. Вот так, молодец. Теперь пойдём, попробуем втолковать твоему неразумному старшему брату, что к чему.
— Дурачина! — с досадой выдохнул Мопс, узрев братишку. — Теперь они и тебя схватили.
Андрокл посмотрел на меня, потом на Эко, потом на Давуса.
— По-моему, они хорошие, — сказал он. — Не как те, что приходили раньше.
— Да те, скорее всего, их сюда и прислали сюда, осёл ты этакий! Чтобы нас поймать и прикончить! — У Мопса снова сорвался голос, и Давус опять рассмеялся.
— А он смешной, этот слон, — сказал Андрокл, глядя на Давуса снизу вверх.
— Когда они станут резать нас заживо на куски, как Халикора, увидишь, какой он смешной.
Андрокл содрогнулся. Я ободряюще сжал его руку.
— Халикором звали учителя молодого господина? — спросил я.
— Откуда же ты это знаешь, если не они послали тебя? — презрительно бросил Мопс. Присутствие младшего брата придало ему сил, помогая держаться с напускной твёрдостью.
— «Они» — это те, кто убил Халикора?
— А кто же ещё? Слуги Милона! Может, он сам тебя и прислал…
— Нет! — Мой резкий тон заставил его умолкнуть. — Посмотри на меня, Мопс. И ты, Андрокл, тоже. Клянусь вам тенью своего отца, что не служу Милону, и что меня прислал сюда не он.
— А кто? — недоверчиво спросил Мопс.
— Ваша госпожа. Накануне отъезда из Рима я с ней беседовал, и она дала мне поручение. — В конце концов, это была чистая правда, пусть не вся. Совершенно ни к чему было усложнять дело, упоминая Великого.
Мопс несколько успокоился.
— Тебя прислала наша хозяйка?
— Госпожа Фульвия просила меня выяснить некоторые обстоятельства смерти вашего господина. Меня называют Сыщик, и я имею кое-какой опыт в таких делах.
— А вдруг он сумеет найти тех, кто убил Халикора! — предположил Андрокл, глядя на брата широко открытыми глазами.
— Не мели ерунды, дурачина. Что их искать, мы же и так знаем, кто его убил. Мы это сами видели.
— Видели? А ваша госпожа мне этого не говорила. Сказала только, что люди Милона убили Халикора, управляющего и ещё двух рабов. А про вас ничего не говорила.
— Так она же не знает, что мы всё видели, — пояснил Мопс. — Ни одна живая душа не знает.
— Это раньше не знали, а теперь знают! — Андрокл упёр руки в бока и вызывающе смотрел на старшего брата — кто, дескать, теперь дурачина?
— Расскажите мне всё, — сказал я. — Это очень важно. Но сначала расскажите про тех, что на мельнице. Почему ты, Мопс, кричал Андроклу «беги на мельницу и разбудил их»? Кого «их»?
Мопс глядел на меня снизу вверх, закусив губу, явно не зная, как быть. Я почти чувствовал, как напряжённо работает детский ум. В конце концов, мы не причинили его братишке никакого вреда, да и ему самому не угрожали. К тому же я клятвенно заверил, что не служу Милону, и заявил, что выполняю поручение его госпожи, которая для такого мальчика должна быть далёкой, загадочной и всесильной, точно богиня на Олимпе. Да и валяться на земле ему порядком надоело.
— Отпустите меня, и я вам всё расскажу.
— А ты не кинешься бежать? Потому что Давус бросится за тобой — я не смогу удержать его, он как гончая, спущенная с привязи — и тогда уж летать тебе по всему двору, что мячу тряпичному.
Андрокл хихикнул. Мопс залился краской.
— Я не убегу. Убери от меня своего слона!
— Отойди, Давус.
Давус послушно отступил на шаг и стоял, чуть согнув длинные мускулистые ноги, готовый сорваться с места и кинуться вдогонку, если Мопс попытается задать стрекача. Он напоминал одну из тех гигантских кошек, которых привозят в Рим из далёких стран, чтобы стравливать друг с другом на арене — разве что те кошки никогда не улыбаются. Подумать только, а ведь каких-нибудь пару часов назад он не мог шагу ступить, не охнув от боли. Ах, если бы снова стать молодым, чувствовать себя неуязвимым, точно Ахиллес…
Мопс встал, отряхнулся и смерил Давуса с ног до головы уничижительным взглядом. У Давуса хватило такта удержаться от смеха.
— Так что ты спрашивал?
— Про тех, на мельнице.
— Дрыхнут без задних ног, скорее всего. Всю ночь пьют, а утром дрыхнут до полудня, а то и дольше. Вечная история — с тех самых пор, как они сумели сломать дверь в домик, где хранится вино.
— Мопс! — Андрокл осуждающе покачал головой.
— А что? Это чистая правда. Их дело охранять дом, вот пусть и получают по заслугам. А наше дело — управляться в конюшне; мы свою работу на совесть делаем.
— Значит, в доме сейчас никого? — спросил я.
— Ни души. Дом заперт. После того, что тут случилось, госпожа отозвала слуг в Рим. Оставила только людей охранять дом.
— И нас — присматривать за лошадьми, — добавил Андрокл. — Передай ей, что мы свою работу делаем как надо.
— Обязательно передам, — пообещал я.
— А про остальных ничего не говори, — попросил Андрокл. — Я не хочу, чтобы их наказали. — И он стал всхлипывать.
— Перестань, — одёрнул его Мопс. — Это он вспоминает, что слуги Милона сделали с Халикором и управляющим, — пояснил он. — Не глупи, не станет же госпожа резать им пальцы. Высекут их малость, только и всего.
Младший из братьев шмыгнул носом.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что я не такой глупый, как ты.
— Андрокл вовсе не глупый, — вмешался Эко, уперев руки в бока. — Он не бросается копьями в людей, которые ничего плохого ему не сделали.
Так похоже на моего сына — вступиться за того, кого шпыняют. Наверно, так он мирит своих детей-двойняшек. Но тут я подумал, что постоянные тычки мальчиков — это способ отвлечься от воспоминаний о том, что сделали с Халикором… даже когда они специально заговаривают о нём. Что же им довелось тогда увидеть?
— Значит, вы были здесь в тот день, когда всё случилось?
— Ну конечно, были. Работали на конюшне, как всегда, — ответил Мопс. — И работы у нас было по горло — со всеми этими сборами перед отъездом нашего господина в Рим.
— А когда он выехал?
— Ближе к вечеру.
— А точнее?
Мопс передёрнул плечами.
— Под вечер.
— В котором часу? В девять или позднее, в одиннадцать?
Андрокл потянул меня за руку.
— В девять, — тихонько сказал он.
— Ты уверен, что было девять?
— Да. За конюшней есть солнечные часы, и после того, как господин со своими слугами уехал, я посмотрел на них, потому что был мне ужасно хотелось есть, и я подумал, как скоро нам дадут пообедать.
— А ваш господин с самого начала собирался уезжать в тот день?
— И вовсе нет, — сказа Мопс прежде, чем его брат успел раскрыть рот. — Он хотел пробыть тут ещё день или два. А уехал он так срочно потому, что госпожа прислала слугу с известием.
— И что за известие?
— Про архитектора Кира. Кир умер, и госпожа хотела, чтобы господин скорее возвращался в Рим.
— Для мальчишки-конюха ты на удивление хорошо осведомлён о господских делах, — ввернул Эко, которому явно нравилось подкалывать Мопса.
— Я не слепой и не глухой. И потом, кто, по-твоему, первым на вилле встречает верхового? Конюх, потому что конюх принимает у него коня, чтобы отвести в конюшню. А конюх здесь я.
— И посланцы, конечно же, тут же докладывают тебе обо всех новостях, — скептически заметил Эко.
— Он сказал: «Лучше прямо сейчас начинай седлать лошадей», — и я спросил: «Почему?» — а он сказал: «Потому что госпожа хочет, чтобы господин сегодня же вернулся в Рим», — а я спросил…
— Ладно, мы поняли, — кивнул Эко.
— Значит, господин получил дурную весть и тотчас выехал вместе со всей своей свитой, — сказал я. — Но я слышал, он привёз с собой сына, Публия Клодия младшего. Публий младший примерно твоего возраста, Андрокл.
— Верно, Публий был здесь, — кивнул Андрокл. — Вместе со своим учителем, Халикором. Халикор заставлял его заниматься почти всё время, но иногда Публий удирал и приходил сюда к нам. Мы сказали ему, что должны работать; но он сказал, что вместе с ним нам можно уходить, и ничего нам за это не будет. И мы уходили поиграть в лес, или на развалины того дома, где раньше жили лесные колдуньи.
— Лесные колдуньи? — недоумённо переспросил Эко.
— Думаю, он имеет в виду весталок, — сказал я. — А когда ваш господин срочно уехал в Рим, Публия он забрал с собой?
— Нет, Публий остался здесь вместе с Халикором; и мы с Мопсом обрадовались, потому что ведь это значило, что он будет приходить играть с нами, и тогда нам не нужно будет так много работать. Правда, Халикор будет недоволен, да и управляющий рассердится, но это не страшно, потому что Публию всегда всё сходило с рук, хоть он и вечно делал, что хотел и никого не слушал.
— Прямо весь в папашу, — тихонько заметил Эко.
— И как только все уехали, — продолжал Андрокл, — Публий пришёл к нам в конюшню…
— У нас работы было невпроворот, — перебил Мопс. — Надо было навести порядок в конюшне. Там ночевали некоторые из слуг, что приехали с хозяином; а за людьми всегда убирать приходится больше, чем за лошадьми.
— Но тут прибежал Публий, — снова вступил Андрокл, — и сказал: «Пойдёмте куда-нибудь». Мопс сказал, что мы должны ещё тут убрать. А Публий ответил: «Убрать вы можете потом, а сейчас помогите мне спрятаться от Халикора, потому что если он меня найдёт, то заставит заниматься». Мы с Мопсом пошептались и решили, что ничего страшного, если мы покажем ему потайной ход. Представляете, Публий о нём ничего не знал, сын самого хозяина!
— Какой ещё потайной ход? — переспросил Эко. — Выдумки, небось.
— Никакие не выдумки! — запротестовал Андрокл. — Это чистая правда!
— Чистая правда, — эхом повторил Мопс — тихо и очень серьёзно. — Про этот ход знали только наш господин и Кир. — Он говорил раздумчиво, скрестив руки на груди. — А теперь — только мы с Андроклом. Ну, и Публий, конечно. Правда, есть ещё и рабы, которые строили этот дом — но кто скажет, где они теперь? Даже управляющий ничего не знал. Готов спорить, что даже госпожа — и та ни о чём не догадывается.