Андрокл недоверчиво хмыкнул; но я подумал, что Мопс, вернее всего, прав. Фульвия ни словом не упоминала ни про какой потайной ход; не говорила она и про этих двух мальчиков. Сказала лишь, что её сыну удалось спрятаться, когда головорезы Милона ворвались на виллу и устроили резню среди рабов. Наверно, мальчик после пережитого замкнулся в себе, а Фульвия не хотела бередить рану. А может, юный Публий унаследовал отцовскую скрытность.
— Значит, вы отвели Публия в потайной ход, чтобы он спрятался там от Халикора. Я бы тоже хотел увидеть этот ход. Конечно, теперь, когда дом заперт…
— Но ведь в том-то и секрет, — живо сказал Андрокл. — Чтобы попасть туда, вовсе не надо заходить в дом. Пойдёмте, я покажу. — И взяв за меня руку, повёл за собой. Мопс с сомнением поглядел на Эко, но всё-таки двинулся за нами — то ли убеждённый примером младшего брата, то ли опасаясь насмешек Давуса.
Андрокл повёл нас вокруг дома и вниз по склону. Мы очутились у нижнего этажа.
Поверху шёл длинный балкон, внизу же была глухая стена. Окна — собственно, не окна даже, а оконца для доступа воздуха и света — находились слишком высоко, чтобы до них можно было добраться; и к тому же были настолько узки, что протиснуться в них не смог бы даже ребёнок. Деревья здесь остались нетронуты; к тому же всё густо заросло кустарником. Сквозь эти-то заросли по едва приметной тропинке Андрокл привёл нас к стене, казавшейся на первый взгляд глухой. Когда же мальчик приложил к ней ладони и нажал, часть стены отошла в сторону. То была панель, открывающаяся настолько, чтобы позволить нам поодиночке протиснуться внутрь. Мне довелось повидать на своём веку немало потайных дверей; но ни разу не видел я двери, столь искусно замаскированной. Большинство так называемых потайных ходов, виденных мною, по сути, не были скрыты. Тайна заключалась в том, что никто, кроме владеющих секретом, не знал, как их открыть. Эта же дверь открывалась на удивление просто, но заметить её было невозможно, если о ней не знать.
За дверью обнаружилась узенькая, ведущая наверх лестница, за ней — длинный узкий коридор, видимо, находившейся в нижней части здания — там, где землекопы врезались в гору. Свет едва пробивался через крошечные отверстия в стенах. Заглядывая в них, я неизменно видел тёмные комнаты без всякой отделки и каких-либо украшений. Большинство комнат вообще были пусты; в некоторых оставались ящики, корзины и грубо сколоченные скамьи — штукатуры и плотники явно не успели довершить здесь свою работу. Подобно дому Клодия на Палантине, вилла строилась с размахом. Что до отверстий в стенах, то они, по всей видимости, предназначались для того, чтобы можно было незаметно наблюдать за находящимися в комнатах.
— Интересно для чего всё это? — спросил Эко.
— Сам видишь, это не просто загородная вилла для отдыха и приёма гостей. Это личная крепость. Неприступная, можно сказать, твердыня. Выстроенная, чтобы хранить в ней своё состояние, держать склад оружия, разместить личную армию гладиаторов…
— Или держать узников?
— Об этом я как-то не подумал. Но ты прав. Не нужно иметь богатую фантазию, чтобы представить себе, как в этих подземельях держат пленников или пытают…
— Может, и в городском доме Клодия полно таких вот потайных ходов.
— Я бы не удивился. Кир был мастер своего дела и знал вкусы заказчика.
Пройдя весь коридор, мы очутились у подножия другой лестницы и поднялись по ней. Сюда сквозь отверстия в стене пробивался солнечный свет. Пройдя ещё несколько коридоров с незаконченными комнатами по обеим сторонам, мы очутились в лабиринте извилистых ходов, расположенном, по-видимому, в верхней, более старой части виллы. Кир не зря славился как искусный архитектор, раз уж измыслил способ соорудить потайной ход в построенном ранее доме. Здесь комнаты были богато обставлены и украшены и имели жилой, обитаемый вид.
И нигде ни души. Тихо и пусто. Даже в такой солнечный день, когда в воздухе уже чувствуется дыхание приближающейся весны, все ставни были наглухо закрыты. Полумрак и неподвижный воздух.
— Вот мы и пришли, — объявил Мопс. — Здесь всё и случилось. Мы трое забрались сюда — я, Андрокл и Публий. Публий сказал, что тут здорово и можно подглядывать за старшими. Смотрел в глазок и всё время хихикал.
Глазок, на который указал Мопс, был расположен на уровне глаз ребёнка. Мне пришлось нагнуться, чтобы заглянуть в него. Пол комнаты находился значительно ниже пола в коридоре, и я видел всё, как на ладони. Комната, представшая моим глазам, явно служила кабинетом и архивом — в стенах были углубления для хранения свитков. Большинство углублений были теперь пусты: свитки валялись по всему полу, вперемешку с восковыми табличками и палочками для письма. Картина напомнила мне мой собственный разгромленный кабинет. На глаза мне попалась опрокинутая чернильница и папирус, залитый чем-то, что походило больше на кровь, нежели на чернила.
— Значит, вы все трое были здесь, — сказал я, оторвавшись от глазка. — Что вы видели?
— Видели управляющего и Халикора. Они говорили про Публия.
— Они ругали его, — добавил Андрокл.
— И что именно они говорили?
— Да много чего, — ответил Мопс. — Говорили, что сладу с ним никакого; особенно теперь, когда его отец уехал. Они препирались. Управляющий говорил, что это Халикор виноват, что Публий пропал: ведь это Халикор за ним недосмотрел. А Халикор отвечал, что он наставник, а не телохранитель; и что его дело учить Публия наукам, а о том, чтобы его охраняли, должен заботиться управляющий. В общем, они орали друг на друга, и каждый сваливал вину на другого.
— Что было дальше?
Даже в полумраке коридора видно было, как на глазах Андрокла заблестели слёзы. Он спрятался за спину старшего брата. Мопс же расправил плечи и угрюмо произнёс.
— Потом где-то закричали. Наверно, за собственными криками управляющий и Халикор ничего не расслышали. Но тут дверь распахнулась, да так резко, что с маху ударила о полку и всё попадало. В комнату ворвались какие-то люди с мечами…
— Мечи были в крови! — добавил Андрокл, выглядывая из-за спины брата.
— А потом появился Милон…
— Откуда ты знаешь, что это был Милон?
— Потому что Халикор, когда увидел его, закричал: «Милон!» Так закричал, как будто за ним явились из царства мёртвых. Я шёпотом спросил Публия: «Кто это — Милон?», — и он шёпотом ответил мне: «Это самый плохой человек в Риме. Хуже него только Цицерон».
— Да уж, Клодий позаботился объяснить сыну, кто ему враг, — заметил Эко.
— Дальше? — спросил я.
— Милон и его люди хлынули в комнату, как рой пчёл. Они прижали Халикора и управляющего с стенке и стали тыкать в них мечами. Милон орал: «Где он? Где Публий Клодий?» «Его здесь нет, — ответил управляющий, — мы не знаем, где он». Услышав это, Милон разъярился ещё пуще и заорал на Халикора: «Ты кто такой?» — и Халикор ответил: «Я только учитель, наставник молодого господина. Мальчик убежал и спрятался от меня». «Заткнись! — рявкнул Милон и сбил его с ног. — Где Публий Клодий?» И они стали колоть управляющего мечами и отрезать Халикору пальцы по кусочкам…
— Было так страшно, — тихонько сказал Андрокл. — Я думал, меня вот-вот стошнит, только нечем было, потому что я ничего не ел. Я был рад, когда управляющего и Халикора выволокли из комнаты. По крайней мере, мы больше не видели, что с ними делают.
— Зато слышали, — сказал Мопс. — Они так ужасно кричали. Мы все заткнули уши. Бедный Публий. Он мог бы крикнуть: «Я здесь!» Может, они тогда не убили бы Халикора.
Я покачал головой.
— Вряд ли. Им нужен был Публий. Если бы они его нашли, зачем им оставлять Халикора в живых?
— А что они собирались сделать с Публием? — спросил Андрокл.
— Может, взяли бы в заложники, — хмуро сказал Эко. — А может, убили бы, как его отца.
— Там было двое, — с содроганием припомнил Мопс. — Громадины, даже больше, чем он. — Мальчик кивнул на Давуса. — Они-то и резали.
Эко глянул на меня.
— Эвдем…
— И Бирра, — договорил я. — Неразлучная парочка. Где один, там и другой.
— Халикор всё время так страшно кричал, — продолжал Мопс. — Наверняка он сказал бы им, где Публий, если бы только знал. Но он не знал, и они резали и резали его по кусочкам.
Андрокл заплакал. Я обнял его за плечи.
— Мы не могли никуда убежать, — снова заговорил Мопс. — Нас бы услышали. Пришлось затаиться и ждать. Потом крики затихли. — Он вздрогнул. — Мы всё ещё боялись выйти. Стояли тихо-тихо, слово сказать боялись. Даже шёпотом. Время от времени я всё-таки поглядывал в глазок, думал, может, управляющий и Халикор вернутся. Но они не возвращались. Андрокл начал ныть, что ему нужно по нужде…
— Не я, а Публий!
— Да какая теперь разница. Ладно, может, и Публий. Я сказал ему, что выходить нельзя, потому что Милон со своими людьми наверно ищет его повсюду. И тут я стал думать: а где же наш господин? Как могло случиться, что Милон посмел явиться сюда и ворваться в дом, а наш господин не придёт и не прогонит его? Тогда-то мы все трое и поняли, что случилось что-то ужасное. Только мне не хотелось ничего говорить, и Андроклу тоже. И Публию. Он всё время молчал. Стало уже совсем темно и так тихо, будто в доме никого не осталось. Нам очень хотелось есть. Я послал Андрокла на кухню раздобыть чего-нибудь…
— А сам пойти побоялся? — спросил Эко.
— Я не боялся. Я остался с Публием, чтобы охранять его. Андрокл вернулся с едой и рассказал, что рабы попрятались в конюшне, что двоих рабов убили и управляющего с Халикором тоже, и что некоторые из телохранителей — те, что были с господином, когда он уехал в Рим — вернулись раненые и рассказывают, что была битва с Милоном и его людьми. Они говорят, что господина ранили, и он бежал в Бовиллы, но теперь его там нет, а все, кто бежал с ним, убиты…
— Публий вёл себя очень храбро, — тихо сказал Андрокл. — Даже не заплакал ни разу. И есть не стал. Разрешил нам с Мопсом съесть всё, что я принёс.
— Мы всю ночь здесь прятались, — добавил Мопс, — хотя тут и было очень холодно. А наутро госпожа прислала людей, чтобы они забрали Публия в Рим. А виллу она закрыла. Отозвала в Рим всех, кроме нас двоих. И прислала новых охранников, чтобы стерегли дом.