– И никто из прежней прислуги не продолжил работать в «Брейкс»?
– Никто. Они говорили, что хотят нормально питаться. И пусть сам мистер Хоуп, как страус, ест одни камни, осколки стекла и другой хлам. С мисс Карбери осталась одна только Мэгги Мартин.
– А Мэгги, часом, не была участницей увеселений, которые устраивал для себя мистер Уильям?
– Чего не знаю, того не знаю, но только мистер Уильям считал, что ее надо ценить пуще любого золота.
– Стало быть, она была для него важна, хозяйничая по дому? – предположил мистер Крук.
– Да. И никогда не мешала мистеру Уильяму забавляться от души, невзирая на ее присутствие. Даже выглядело странно, ей-богу! Я имею в виду, держать ее в доме, если вспомнить всех дамочек, каких он у себя привечал. Но Мэгги не подавала вида, пусть ей что-то могло и не нравиться. Мы тогда гадали, сколько денег она получит после кончины мистера Уильяма. И получила бы наверняка, если бы мистер Уильям не покинул наш мир так внезапно, выпав из окна. Жуткая смерть, доложу я вам, – добавил бармен.
– Похоже, у Хоупов семейная традиция – падать с большой высоты, – заметил Крук.
– Все случилось в дурную для марта погоду, и он слишком далеко высунулся, чтобы освежить голову, как мне рассказывали. А затем грохнулся вниз прямо в снег. Мужчиной он был крупным. Вмятина осталась глубокая, уж простите за такое описание. Но важно сказать вам другое. В здешних местах не было никого, кто не скорбел бы по нему.
Сэм посмотрел на часы.
– Простите, сэр, но мне пора закрываться, – покачал он головой.
– Очень жаль, – искренне сказал Крук, поднимаясь со стула. – Но ведь мы можем с вами встретиться снова. Скажите еще только одно: сейчас в доме кто-нибудь живет?
– Там задержалась только Мэгги Мартин, чтобы присмотреть за порядком. В доме ведь полно мебели и всяких картин, а что с ними делать, пока никто не знает, понимаете ли.
– Наследница разберется, – сказал Крук, выйдя с хозяином на небольшую площадь перед пабом.
– Об этом ходит много всяких пересудов, – сообщил бармен. – Эта леди для нас совершенная чужачка.
– И, надо полагать, никто особенно не огорчится, если она не сохранит наследство до конца своих дней, – высказал догадку Крук.
– Если хотите знать мое мнение, – заявил бармен с мудростью давно женатого человека, – женщины вообще не умеют с толком распорядиться деньгами или хотя бы получить от них настоящее удовольствие. Накупят безделушек, сделают себе новую прическу и, само собой, приобретут целый ворох нарядов. Вот если бы деньги достались мистеру Кристоферу или мистеру Хью…
– Они еще вполне могут им и достаться, – вставил реплику Крук.
– А что, Лондон уже перестали бомбить? – спросил Сэм.
– Гитлер – не самая большая угроза, – заверил его Крук. – А вот и сам дом, если не ошибаюсь?
Бармен снова кивнул.
– Да, жутко уродливый, по-моему. От него так и веет смертью. На такой особняк не скоро найдешь покупателя.
Крук распрощался с собеседником и направился в сторону усадьбы «Брейкс». Как справедливо отметил Сэм, особняк смотрелся непривлекательно, напоминая огромный сарай, уже издали выглядевший неуютным. Он позвонил во входную дверь, а когда никто не открыл, сквозь заросли мокрого кустарника пробрался к тыльной стороне дома. Внушительных размеров пристройка кухни простиралась вплоть до запущенного огорода. Он постучал в окно, и за стеклом показалось лицо. Когда женщина узнала Крука, она с облегчением вздохнула, улыбнулась и рукой указала в сторону черного хода.
– Я всегда держу парадную дверь на цепочке, – сказала миссис Мартин. – Не по душе мне теперь этот дом, скрывать не стану.
Крук сдвинул на затылок свой коричневый котелок.
– Да, здесь все пропахло упадком и гнилью, – согласился он, когда они вместе перешли в главный холл.
Все вокруг выглядело уныло, как и предупреждала гостя миссис Мартин. Стены отсырели, бледное предвечернее солнце высвечивало трещины в потолке, почерневшие деревянные панели отделки, искусно вырезанные когда-то перила лестницы, ставшие теперь липкими на ощупь. Все комнаты выглядели необъятно просторными. Свет успевал померкнуть, не достигнув высоких потолков, и по углам чернели густые тени. Круку оставалось лишь восхититься женщиной, решившейся остаться тут в одиночестве. Представлялось весьма возможным, что по ночам могли мерещиться шаги по дому старика, постукивавшего своей тростью, как и отчаянные крики другого призрака, разбившегося насмерть мартовским днем шестнадцать лет назад.
Миссис Мартин знала все детали трагической истории дома. Она показала Круку широкое окно, занимавшее почти целиком одну из стен на верхней лестничной площадке, откуда упал мистер Уильям Хоуп. Теперь его закрывали очень плотные портьеры, отчего площадка постоянно находилась в почти полной темноте.
– Прежде здесь висели шторы только для защиты от сквозняков, – пояснила миссис Мартин. – Но на них нет никакой надежды. Когда мистер Уильям падал, он, возможно, пытался ухватиться за шторы, но они оказались непрочными. И мы потом обнаружили, что они во многих местах порваны.
– Да уж, печальнее ничего не придумаешь, – сказал мистер Крук.
Миссис Мартин только вздохнула.
– Ему всегда нравились окна, – предалась воспоминаниям она. – Потому так все и произошло. А труп нашел мистер Эверард, возвращавшийся с прогулки.
После осмотра окна Крука подвели к началу спуска с лестницы, откуда свалился и нашел свою страшную смерть Эверард. Крук посмотрел вниз, в черноту глубокого лестничного проема. Его воображение живо нарисовало ему маленькую скрюченную фигурку, оступившуюся у края почти бездонной пропасти, раскинувшую, вероятно, беспомощные руки, прежде чем рухнуть. Если верить показаниям свидетелей, он был охвачен безумной паникой. Но в то же время, когда проводили расследование, никто, насколько он помнил, не утверждал, что слышал голос старика, какие-либо слова, произнесенные им. Конечно, шум в тот момент стоял как при вавилонском столпотворении, множество ног топали и шаркали взад-вперед, вспыхивал луч фонарика, отблеск свечи танцевал, отбрасывая тени на стены и потолок… И все равно странно, почему никто не слышал последних слов Эверарда Хоупа. Эта мысль тревожила Крука. Было похоже… Это почти свидетельствовало о том…
У него внутри головы гудело, словно пчелиный улей.
Склонившись, он осмотрел прореху в ковре, которая, как полагали, и послужила причиной гибели старика. Она оказалась сквозной, выглядела продранной за долгие годы, пока ковер лежал на этом месте. После трагедии ее грубо зашили нитками, заметно отличавшимися от цвета коврового покрытия. Под неодобрительным взглядом миссис Мартин он начал обрывать наложенные кем-то стежки.
– Вы из полиции? – с внезапной резкостью спросила она.
– А вы обратитесь к полицейским и послушайте, что они вам скажут, – небрежно ответил Крук. – Гм… Как я и предполагал. Это была не простая прореха. Дыру в ковре прорезали преднамеренно.
– Вы хотите сказать, что его падение с лестницы той ночью кто-то заранее спланировал?
– Я хочу сказать – кто-то знал о предстоящей пожарной тревоге, как и о том, что Эверард Хоуп выйдет к этой лестнице, а не к другой, малой, расположенной рядом с его спальней. Какой вывод из этого сделаете вы?
Согласно его собственному выводу, ситуация представала теперь совершенно иной.
В Лондоне мисс Кэппер возвращалась в район Буш, мрачно обдумывая предостережение Крука.
«Разумеется, – говорила она себе, – мисс Карбери права, утверждая, что она представляет опасность для того, кто убил мистера Хоупа, если мы будем все же считать его смерть убийством. Вполне вероятно, она даже знает, кто именно совершил его. Но если это так, – задавалась вопросом мисс Кэппер, – то почему Джулия ничего не рассказала полиции? Ладно, предположим, мисс Карбери все знает, но не имеет доказательств. Или существует другой вариант: убийца обладает над ней какой-то властью, и потому она не осмеливается обращаться за помощью к властям».
Подобного рода сюжеты настолько часто встречались в излюбленных фильмах мисс Кэппер, что их полнейшая неправдоподобность даже не рассматривалась ею.
«Если обстоятельства таковы, – продолжала Дороти свой безмолвный монолог, – тогда он или она попытается устранить Джулию, прежде чем та успеет подготовить меня к встрече с опасностью, зная, что в таком случае я останусь совершенно беззащитной».
Дороти оставалось надеяться на неосведомленность преступника или преступницы об участии в деле с недавних пор мистера Крука, и виновная сторона может по неведению выдать себя, попавшись прямо в руки адвоката.
Но как ни посмотри, сложившееся положение не внушало оптимизма. Даже мистер Крук не мог находиться в двух местах одновременно, и пока он защищал мисс Кэппер, злодей имел случай совершить расправу над мисс Карбери. Единственной возможностью предотвратить такой трагический исход была бы постоянная неразлучность двух находившихся под угрозой женщин, но Дороти вполне серьезно порой считала смерть предпочтительнее этого варианта. И все же, если с Джулией действительно произойдет несчастье, то она, Дороти, останется практически беспомощной. Только лишь благодаря исключительному везению она до сих пор не умерла, а жизнью вместо нее поплатилась какая-то неудачливая пожилая леди.
«Беззащитна!» – повторила про себя Дороти и всем телом вздрогнула. Как солдат, посланный под вражескую бомбардировку без противогаза и крепкой стальной каски. Она дошла до Рассел-сквер и спустилась в метро. На платформе ей сразу же бросился в глаза странный тип, упершийся спиной в стену и наблюдавший за ней. Пробравшись сквозь толпу в зону для некурящих, Дороти заметила, как он последовал за ней и вошел в тот же вагон, хотя она была убеждена: всего минуту назад видела его курящим. На станции «Южный Кенсингтон» Дороти поднялась из подземки, чтобы сесть в автобус до Буша, но когда скромно заняла место в конце очереди на остановке, поняла, что преследователь не отстает и идет за нею буквально по пятам. Мгновенно решив, она взмахом руки остановила такси и почти сразу тронулась в путь. Посмотрев сквозь заднее стекло, увидела, как этот загадо