– Мисс Кэппер? – Голос раздался прямо у нее над ухом.
Она резко развернулась и увидела перед собой тщедушного, слегка потрепанного жизнью мужчину с нервными манерами, приподнявшего в приветствии черный котелок.
– Да, это я, – ответила она, чувствуя разочарование от внешности своего спутника. Это был поистине огромный шаг назад по сравнению с «Волшебным грилем», большими гиньолями и молодым компаньоном. До чего же неряшливо был одет и насколько старым казался Сесил, хотя мисс Карбери успела информировать Дороти, что ему тоже едва исполнилось тридцать восемь лет. Ровесник Дороти. «Неужели я похожа на него? – подумала она. – Такая же затрапезная, усталая и износившаяся?» Но сразу отмела эту мысль, поскольку мы все стремимся думать о себе лучше, чем того заслуживаем.
– Извините, что заставил ждать, – сказал Сесил, которому оказалось не так-то легко удрать от Лилиас, которую не собирался посвящать в свои дела. – Мы с вами сидим наверху. Я всегда считал, что слушать музыку лучше всего откуда-то с верхней точки.
Сесил, по всей видимости, действительно так полагал, причем довел свое пристрастие до крайности, потому что взял билеты на самую верхотуру, где у Дороти поначалу даже чуть закружилась голова. При этом он непрерывно с энтузиазмом что-то рассказывал о сегодняшних исполнителях, пока они взбирались, как показалось Дороти, под самый небесный свод. Она, разумеется, понимает, несколько раз повторил он, что в рабочие дни у него никогда не бывает свободного времени для такого рода вольностей, как посещение музыкальных мероприятий.
Дороти, преодолевая головокружение, могла лишь изредка вставлять свои реплики. Например, напомнила, почему воскресные концерты и называются воскресными: их не проводят в будни. Сесил рассмеялся, преодолевая одышку от долгого подъема. Причем его смех напоминал скрип плохо смазанной бетономешалки. Они в спешке добрались до своих мест, потревожив при этом всего лишь одну богемной внешности даму с прической в виде пустого птичьего гнезда. Сесил хотел продолжить разговор, но соседка так неприязненно посмотрела на него, что он осекся на полуслове.
Концерт начался.
Как и подозревала Дороти, его программа оказалась обширной и рассчитанной на продолжительное время. Атмосфера в зале воцарилась торжественная, соответствовавшая характеру события. Религиозная музыка всегда способствует возникновению среди публики такого настроения. Сесил склонился вперед, показывая, насколько очарован мелодией. Дороти же украдкой осматривалась по сторонам, готовая в любой момент выслушать его комментарий, когда первый номер программы, к ее облегчению, закончился. Ей хотелось казаться интеллигентной женщиной, поскольку Сесил, по его собственному выражению, «знал о музыке все». Для невежд такие положения всегда неприятны. Им не хватает честности признаться в своей мещанской неосведомленности по части искусств. После затянувшегося соло на фортепиано, исполненного музыкантом, о котором Дороти никогда прежде не слышала, Сесил откинулся на спинку кресла и спросил:
– Слышали когда-нибудь, как эту вещь играет Соломон?
– Нет, – теперь уже без стеснения призналась Дороти. – Я его игры вообще никогда раньше не слышала.
Сидевшая рядом артистического вида леди громко сказала:
– Как и никто другой.
Сесил не мог не услышать ее реплики и сразу же сменил тему:
– Надеюсь, вам понравились мои скромные цветы?
– Они восхитительны, – отозвалась Дороти. – А синий цвет я всегда особенно любила.
– Я тоже предпочитаю его другим, – сказал Сесил. – По крайней мере, если речь о растениях, – поспешно уточнил он, опасаясь, что она воспримет его слова как критику ее кричащего ярко-желтого платья.
– Это цвет здоровья, – добавила Дороти.
Она отчего-то чувствовала себя усталой. Вероятно, причиной стали эмоции, навеянные музыкой. Разве не могло случиться так, что она, сама того не ведая, была крайне восприимчива к этим звукам? Но Дороти пришлось признать: более вероятно, утомительное воздействие оказывал на нее Сесил. Он воспринимался как раздражающая медицинская процедура. Она украдкой посмотрела на часики. Более прямая женщина типа Джулии Карбери заявила бы, что у нее разболелась голова, или без обиняков призналась: музыки с нее на сегодня вполне достаточно. Но Дороти не обладала столь жестким характером. Она лишь вздохнула, заметив, с каким благоговением внимал Сесил следующему номеру музыкальной программы. Когда же и он завершился, спутник повернулся к ней с улыбкой и сказал:
– Я часто воспринимаю субботы и воскресенья нашей жизни как два дня, проведенные в гостинице среди гор, отдохновение после трудной рабочей недели.
Произведения беллетристики, выходившие из-под пера Сесила, делали подобные лирические реплики частью его повседневного лексикона. Он никогда не выражал на бумаге свои мысли в простой форме, опасаясь, что читатель усмотрит в этом некий подвох с его стороны или даже отнесет покупку столь примитивной книги к пустой трате денег.
– Да, – кивнула Дороти, не зная, как еще реагировать на его слова. – Мне кажется, у вас крайне утомительная работа.
Сесил улыбнулся всезнающей улыбкой опытного писателя.
– Нас всех преследует проклятие, наложенное на Адама, – произнес он. – В поте лица будешь есть свой хлеб и так далее… Ну вам это хорошо знакомо.
Хотя на самом деле особенно потеть в издательстве ему не приходилось.
– Мисс Карбери рассказала мне, что вы написали целую груду романов, – продолжала Дороти, сожалея, что не запомнила ни одного названия. – Я часто размышляла, насколько писательское ремесло привлекательно для меня, хотела бы владеть им. Но потом я неизменно задумывалась: кому захочется читать мои глупости и банальности?
Сесил, не менее Дороти утомленный церковной музыкой, отреагировал, потеряв ориентировку в ходе разговора.
– В самом деле, кому?
Повергнутая в шок столь грубой откровенностью, Дороти пыталась справиться с ним, но в этот момент некто вышел на авансцену и начал петь арию из итальянской оперы.
Дороти снова пришла в ужас:
– Как вы думаете, неужели допустимо исполнять итальянские мелодии во время войны с Италией?
Богемная леди, слушавшая до этого музыку, уронив голову на грудь, подняла ее, чтобы прошипеть в их сторону:
– Вот дикари!
А затем опять уткнула гордый подбородок в свой пышный бюст.
– Искусство не знает границ, – торжественно заявил Сесил, и его лицо приобрело восторженное выражение. Дороти подавила зевок. Хью, быть может, и пытался убить ее, но он хотя бы сначала доставил ей весьма дорогое удовольствие. К тому же Дороти явно сопровождал ее ангел-хранитель, чтобы нарушить преступные планы злоумышленника. Но вот если ангел-хранитель сбежал сейчас из «Александра-Холла», его трудно было бы даже винить за это. Когда арию допели, Дороти не отважилась высказать о ней свое мнение, а просто сидела, слушая, как крупные капли дождя барабанят по крыше концертного зала. К счастью, она захватила с собой зонтик, но плащ оставила дома, потому что хотела предстать перед Сесилом в своем лучшем из нарядов. Но сейчас вдруг подумала с несвойственной ей резкостью, что если бы она натянула на себя даже шторку из ванны, это не имело бы никакого значения. И она с первого взгляда определила: такой мужчина на такси тратиться не станет.
Люди вокруг них начали вставать из кресел, и она сама удивилась, насколько это обрадовало ее. «Наконец-то все закончилось! Мои мучения остались позади». Она испытала такое облегчение, что охотно присоединилась к общим аплодисментам. Потом достала из сумки зонт и тоже поднялась.
– Захотели размять ноги? – спросил Сесил. – И правильно. Здесь было тесновато сидеть.
Но сразу же осознал свою ошибку и поспешил похвалить доставшиеся им места «почти рядом с богами», хотя умолчал об их главном достоинстве – невероятной дешевизне.
– Восхитительный концерт, – сказала Дороти, стараясь придать голосу искренности, и это ей неожиданно легко удалось.
– Но лучшее нас всегда ожидает впереди, – снова бросил профессиональную реплику Сесил. – Это пока лишь антракт.
Дороти теперь уже с трудом скрыла сразу овладевшее ею беспокойство. Сесил взял кузину за руку и вывел в коридор. Часть публики стояла небольшими группами, остальные прогуливались из одного конца в противоположный. Сесил подошел к одному из открытых окон, и они стали смотреть на мокнувший под дождем город. Казалось, дождь зарядил надолго. Сточные канавы превратились в настоящие реки, а прилегавшие к залу улицы полностью опустели.
– Погода не слишком благостная, верно? – Сесил перегнулся через подоконник, под которым располагался насквозь отсыревший парк.
«Вот и подвернулся твой шанс, старина, – говорил он сам себе. – Воспользуйся им, пока не поздно. Другого может не случиться».
– Да, погода не слишком удачная, – согласилась Дороти.
– Хотите увидеть отсюда, как фрицы разбомбили статую, символизировавшую Музыку? – предложил Сесил.
– Я уже ее видела на следующее после бомбежки утро. Не могу забыть оторванную руку, валявшуюся на мостовой.
– В самом деле? Ладно… Но на нас обрушился настоящий ливень, верно?
– А мне говорили, что дожди приносят свежесть и здоровье, – сказала Дороти.
– Я бы назвал это самоочищением в природе, – поддержал ее мысль Сесил.
Он искоса бросил на нее еще один изучающий взгляд. Ничего выдающегося Сесил и не ожидал встретить, но сейчас ему представлялось чрезмерной несправедливостью, что столь невзрачное существо со слабо развитым интеллектом станет обладательницей ста тысяч фунтов.
«Она же не будет даже толком знать, как распорядиться такими деньгами», – озлобленно подумал он.
Дороти понимала, что ее молчание затянулась, и потому отчаянно перебирала возможные варианты продолжения разговора, а затем решилась:
– Право, мне жаль, что ваша супруга не смогла сегодня присоединиться к нам.
Он мрачно подумал о том, что «жена» прозвучало бы уместнее, чем «супруга». Да, но откуда у этой женщины могло взяться чувство стиля? Зато Дороти подкинула ему новую тему как нельзя более кстати, и он мгновенно ухватился за нее.