Естественно, писал Гарт, принимая на себя роль истинного английского джентльмена, если бы он не был уверен в итоговом успехе предпринимаемых им действий, то не стал бы делать мисс Кэппер подобного предложения. У него есть серьезные основания полагать, что ни один суд не утвердит условия завещания в их нынешнем виде. В любом случае, отмечал он, никому из них не принесет вреда откровенное обсуждение сложившегося положения.
Внося окончательную ясность, Гарт недвусмысленно давал понять: поскольку их встреча не является обычным светским мероприятием, ее лучше провести в его офисе на Балморал-роу. Дороти тщательно обдумала предложение и даже позвонила мистеру Круку, стремясь посоветоваться с ним. Но тот в городе отсутствовал, а обсуждать что-либо с его помощником она не посчитала необходимым. В силу природного оптимизма, свойственного женщинам ее склада, мисс Кэппер казалось, что ей сделали предложение, способное серьезно уменьшить напряжение до истечения фатального тридцатидневного срока. Дороти прекрасно сознавала, насколько бессмысленным окажется для нее любое наследство, если она сойдет с ума от страха и нервозности еще до наступления положенного дня. Время за решетками психиатрической лечебницы можно с таким же успехом проводить без гроша в кармане, как и обладая капиталом в сто тысяч фунтов.
Дороти перечитала письмо. Гарт был юристом и знал суть дела. Она решила встретиться с ним, и, если проявит ум и некоторую ловкость, то, возможно, заставит его выложить все свои карты на стол. Затем ей не составит труда обратиться к мистеру Круку, показав ему козыри оппонента. Она рассудила, что Гарт будет более откровенен в беседе с ней одной, нежели в присутствии другого представителя его профессии. Дороти ощутила, как настроение ее заметно улучшилось. Ведь с самого начала, напомнила она себе, в ее планы не входило завладеть всей завещанной суммой. Нет, в этом отношении у нее сложились твердые убеждения. Незамужняя женщина, не имевшая потомства, очевидно, обязана поделиться со своими родственниками. Но проблема как раз в них и состояла, поскольку до сих пор они, как казалось, готовы были разделить деньги с кем угодно, кроме нее самой. Однако, если ей удастся прийти к какому-то дружественному соглашению с Гартом, она сможет оставить часть состояния на собственные нужды, подыскать более удобную квартиру и, самое главное, избавиться от мисс Карбери, которая наверняка сама не захочет задержаться у нее, как только поймет, что здесь ей ничто не светит.
Черно-желтый ансамбль показался ей слишком легкомысленным для такого случая, и Дороти облачилась в свое коричневое платье греческого покроя, плащ в тон ему, коричневую лакированную соломенную шляпку, коричневые высокие ботинки на шнуровке, простые коричневые перчатки. Она захватила с собой старый зонтик с закругленным концом рукоятки, крепкую коричневую сумку и отправилась поездом подземки до «Чэнсери-лейн». Опыт, приобретенный за последнюю неделю, выработал в ней несколько преувеличенную осторожность. На платформе Дороти стояла как можно дальше от края. На улице долго осматривалась по сторонам, прежде чем перейти на противоположную сторону. Число дорожно-транспортных происшествий неуклонно возрастало, и она легко могла оказаться среди жертв одного из них. Зачастую зеленый свет успевал несколько раз смениться на красный, а Дороти даже не пыталась сделать первый шаг через сточную канавку. Она попалась на глаза одному известному газетному карикатуристу, который, наблюдая за ней, заметил, обращаясь к своему компаньону:
– Занятно, как женщины разных эпох похожи друг на друга. История повторяется. Помню, моя тетушка Мария выглядела точно так же, когда отправлялась купаться в Брайтоне, только надевала еще и спасательный круг поверх юбочки.
В самом деле, сходство он подметил точно. Рано или поздно старая тетушка Мэри набиралась храбрости, чтобы окунуться. Так и мисс Кэппер вдруг решительно переходила через дорогу.
Поднимаясь или спускаясь по ступенькам, Дороти крепко держалась за перила, эскалаторы стала считать словно специально созданными для преступников. Более того, она вообще перестала в последние дни посещать кинематограф. Каждое деяние, свершенное в темноте, вещал с кафедры преподобный Клифтон Брис, будет явлено Богу, однако жертве не станет легче, думала Дороти, если все закончится для нее плачевно. Подобно большинству представительниц своего пола, мисс Кэппер совершенно не верила в абстрактное понятие высшей справедливости.
Выбравшись наружу со станции «Чэнсери-лейн», мисс Кэппер замерла на тротуаре и чуть не свернула себе шею, озираясь по сторонам, читая названия улиц. Она не знала, где располагалась Балморал-роу, но не хотела обращаться за помощью к прохожим – один из них мог оказаться ее замаскированным родственником. Однако вскоре заметила почтальона и, полагая, что форменный мундир королевской почты может служить залогом безопасности, попросила указать ей нужное направление. Не умея ориентироваться в центре города, Дороти несколько раз свернула не туда, куда следовало, и оказалась на Балморал-роу с пятнадцатиминутным опозданием. Этим она привела Гарта в сильнейшее раздражение, поскольку он считал пунктуальность крайне важной и сам неуклонно проявлял ее. А кузина лишь все усугубила, еще пять минут потратив на объяснение причин опоздания.
– Извините, обычно я всегда прибываю несколько раньше назначенного срока, – несколько раз повторила она.
Гарт смотрел на нее и внутренне содрогался от стонов. Трудно было поверить, что такое ничтожество способно разрушить жизнь им всем.
Мисс Кэппер он поначалу внушал страх, но она повторяла про себя, что ее судьба находится не в его руках. Если бы ей, фигурально выражаясь, захотелось прижать Гарта к канатам, она могла бы с легкостью одержать над ним победу. Причем Гарт понимал это гораздо лучше, чем Дороти, зная, что у него нет ни шанса оспорить завещание и добиться нужного результата, не прибегая к прямому обману. А потому он постарался скрыть раздражение, подавил нетерпение и начал разговор предельно осторожно.
– Очень рад нашему с вами знакомству, – сказал он очень серьезно. – Остается только сожалеть, что мы встречаемся при столь щекотливых обстоятельствах.
– Я тоже чувствую, насколько неправильно позволять деньгам приобретать такое значение и влиять на наши отношения, – не менее серьезным тоном ответила ему Дороти. – В конце концов, важнее всего люди, а не вещи и деньги.
Гарт оказался поражен подобным заявлением значительно меньше, чем мог бы. Подобно многим другим представителям своей профессии, он привык порой иметь дело с весьма своеобразными дамами. Но теперь ему все представлялось еще проще.
– Разумеется, я была просто потрясена, когда узнала новость, – продолжала Дороти, полагавшая лучшим способом показать свое спокойствие легкой и складной речью без продолжительных пауз. – Трудно даже себе представить, почему мистер Хоуп решил завещать все свое состояние именно мне.
– Это стало в некотором роде сюрпризом для нас всех, – поспешил признать Гарт.
– По моему мнению, наш викарий был прав, – сказала Дороти. – Деньги в нашем мире становятся причиной более многочисленных неприятностей, нежели что-либо другое.
– Но и отсутствие денег тоже создает немало проблем, – заметил Гарт.
– Разумеется, это тоже справедливо, – дружески согласилась Дороти. – Вы не должны думать, что я не испытываю к вам симпатии. Кроме того, деньги как бы делают тебя своей заложницей, накладывая большую ответственность.
Все напускное добродушие Гарта не помогло ему сразу найти достойную ответную реплику.
– Как только до меня дошла новость, – продолжала бесхитростная старая дева, – я сразу же подумала: мы непременно должны все деньги разделить между собой. Ведь сто тысяч фунтов – огромная сумма. Я бы даже не знала, как одной распорядиться ею. У меня очень тихий и размеренный образ жизни, а мой темперамент близок к эмоциональному характеру пенсионерок. Но я, естественно, не имею в виду, что мне не требуется больше денег, чем имею сейчас. Вокруг столько людей, которым хочется помочь. Но, конечно же, члены собственной семьи прежде всего. И поэтому, – продолжала Дороти, окончательно доверяясь судьбе, – я так рада вашему предложению встретиться в столь дружеской атмосфере. Мы сможем обменяться точками зрения. Вы выскажете мне свои мысли, а я затем обращусь к своему адвокату и изложу ему ваши предложения, и он сообщит нам обоим, что думает по этому поводу.
Гарт не подал вида, но насторожился.
– Адвокат? – переспросил он. – Вы говорите о мистере Мидлтоне, как я полагаю?
– О нет. – Дороти постаралась выразиться как можно беззаботнее: – У меня есть свой адвокат. Мистер Крук с Блумсбери-стрит. Не знаю, слышали ли вы о нем.
Гарт сложил свои крупные ладони на столе перед собой.
– Да, я наслышан о нем, – подтвердил он.
И еще как наслышан! Но ему оставалось только поражаться, каким образом Дороти набрела именно на этого человека, имея перед собой столь обширный выбор других юристов. И как же это оказалось некстати для… всей их семьи. Гарт считал, что мог предвидеть любой поворот событий, рассмотрел ситуацию под всеми возможными углами, но ему и в страшном сне не могло присниться столкновение с Круком. В борьбе против него у Гарта оставалось столько же шансов одержать верх, как у воробья в схватке с королевским грифом. Крук ни с кем не считался, не был щепетильным и имел наилучшую репутацию – то есть никогда не проигрывал в суде. А кроме того, он обладал более тонким чутьем на деньги, чем медведь на мед. Крук никогда не согласится, чтобы мисс Кэппер добровольно отдала четыре пятых своего наследства родственникам. Сделает все возможное, но не допустит этого. И сразу поймет, что никакое предполагаемое приватное соглашение, достигнутое мисс Кэппер с кузеном, не будет правомочным. Если Крук отстаивает ее интересы, не стоит даже пытаться заключать самые ловкие частные сделки.
И потому теперь, пытаясь соображать как можно быстрее, Гарт сидел похожий на бронзовую скульптуру – на бюст работы Эпштейна или на нечто подобное.