— О, господи…
— Может, мы еще догоним их. Если они действительно налетели на мель. Ну, поднажмем, Джек!
Она села рядом со мной и ухватилась за весло.
— Во всяком случае стоит попытаться. Ты ведь слышал, их мотор заглох, а там полно отмелей. Кроме того, сейчас отлив. Если они попробуют улизнуть, не зная местности и не зажигая огней…
— Дорогая… Ты слишком возбуждена.
— Но, Джек, они убийцы, как ты не понимаешь? — возмутилась Мэри. Ее охрипший голос далеко разносился над плеском волн и скрипом весел.
— Они убили какую-то несчастную женщину. Несомненно они жестокие, безжалостные люди. Это наш долг. Ведь мы единственные свидетели…
Прижавшись плечом к плечу, мы гребли, напрягая последние силы.
Но все наши усилия оплатились лишь насморком, да болью в мышцах. Мы прошли на веслах почти две мили в глубь залива и даже заметили вдалеке огни, обозначающие устье реки. Однако яхта словно испарилась. Мы больше не видели ее очертаний, не слышали тарахтенья мотора. Казалось, что вот-вот мы настигнем ее, беспомощно качающуюся на отмели, а на палубе обнаружим как труп жертвы, так и проклинающих свою судьбу преступников… Но все вышло иначе.
Яхта растворилась в темноте, оставаясь неопознанной, и, как верно заметила Мэри, убийцы могли спокойно, до рассвета, выбросить тело за борт, смыть с палубы следы крови и причалить к любой пристани на протяжении всего Чесапикского залива. Нам было известно о ней только то, что она двухмачтовая, вероятнее всего выкрашена в голубой цвет, а задняя мачта короче передней и находится на самой корме.
Мы повернули назад. Стало еще холодней, подул пронзительный ветер. Лодка протекала, и на ее дне собиралось все больше воды. Вычерпать было нечем… Может быть и нашлись люди, умеющие оценить красоту звезд холодного ночного неба, протяжное мычание коров, пасущихся по берегам, волшебное фосфоресцирующее свечение зеленой воды, приводимой в движение нашими веслами. Но я был просто измучен.
Наконец, промерзшие до самых костей, мы добрались до дома, наполнили горячей водой две грелки и залезли под одеяла. Звезды на небе уже начали бледнеть.
— Который час? — устало спросила Мэри.
Было пять утра. Вся наша погоня продолжалась около двух часов.
— Значит, убийство совершено приблизительно в три, — сделала она вывод.
— Правильно, а сейчас постарайся уснуть.
— Наверное еще слишком рано, чтобы звонить в полицию?
— А ты знаешь, куда нужно звонить?
— Вероятно, в Береговую охрану. Они ведь отвечают за все, что происходит в заливе?
— Возможно, — зевнул я.
— Как ты думаешь, у них бывает ночное дежурство?
Мэри выскользнула из-под одеяла. Телефон находился на первом этаже.
— Можешь попробовать, — согласился я, — но неизвестно, где их ближайший участок. И, кроме того, нам практически нечего им сообщить.
— Мы знаем цвет яхты — Мэри задумчиво остановилась посреди спальни, потом подошла к окну и посмотрела на залив. — Я до сих пор не могу прийти в себя. Все еще слышу крик этой женщины. Не перестаю думать о ней. Одна… беззащитная… И те безжалостные негодяи, что выбросили ее тело в воду. Почему они ее убили? Кто она? Мы не можем притворяться, что ничего не произошло…
— Ты права, дорогая. Иди и позвони.
Она сбежала вниз.
Когда Мэри вернулась, я уже дремал, но все-таки поинтересовался сквозь сон, что ей удалось сделать.
— Я дозвонилась до них, Джек. Слава богу, дозвонилась.
Она с облегчением вздохнула и наконец-то улеглась.
2
На утро к нам явился высокий молодой человек. Он постучал, а затем заглянул через маленькое окошко в кухонных дверях.
— Добрый день! Есть тут кто-нибудь? Меня зовут Рейнольдс, лейтенант Рейнольдс.
— Вы из Береговой Охраны? — Мэри подбежала и открыла ему двери.
— Так точно, мисс. Из Окружного бюро.
Он показал свое удостоверение, и Мэри пригласила его пройти в дом. На нем был темно-синий плащ и начищенные до зеркального блеска ботинки. Рослый, широкоплечий, он держался непринужденно. Густые темные волосы были коротко подстрижены.
— Это вы сообщили вчера ночью о несчастном случае, — спросил он, внимательно оглядывая нас.
— Да, мы, — ответил я.
— Это произошло около вашего дома?
— Да.
Было одиннадцать часов. Мы как раз пили кофе и предложили лейтенанту присоединиться к нам, но он отказался.
Устроившись в кресле, он достал из кармана блокнот и карандаш.
— Для начала я хотел бы записать ваши данные. Назовите ваше полное имя, — обратился он ко мне.
— Джон Уайльд Лидс, Второй, — отчетливо произнес я.
— А вы, миссис Лидс? — повернулся он к Мэри.
— Да. Меня зовут Мэри. Мэри Мэрфи Лидс.
Был чудесный солнечный день, и моя жена в красном свитере и брюках, плотно облегающих ее стройные ноги, с небольшим румянцем на щеках и глазами, сияющими, как алмазы, выглядела просто великолепно.
— Ваш возраст, мистер Лидс?
— Тридцать восемь.
— А вашей супруги?
— Двадцать шесть.
— Вы живете одни?
— Да.
— А дети?
— У нас нет детей.
— Прислуга?
— Прислуги тоже нет.
— Ваша профессия?
— Я композитор.
Лейтенант записывал все эти сведения с безразличным видом.
— Это ваш собственный дом?
— Нет. Мы сняли его… на неопределенное время, — я заметил нетерпение Мэри и добавил, — все эти вопросы действительно необходимы?
— Так точно, — он даже не оторвал взгляда от блокнота. — Скоро мы перейдем непосредственно к делу. Вы носите очки?
— Да, — признался я, но только когда читаю. У меня дальнозоркость.
— И, тем не менее, вы не смогли прочесть название яхты?
— Нет, не сумел… она была слишком далеко… и слишком быстро передвигалась.
— Ваша жена сообщила нам, что это был голубой иол[2]. Вы с ней согласны? Вы тоже считаете, что это был иол?
— Я плохо разбираюсь в яхтах. Честно говоря, они меня не интересуют. Но я могу подтвердить, что у парусника было две мачты, одна повыше — ближе к центру, а вторая пониже — сзади. Вы считаете, что это похоже на иол?
Лейтенант на минутку задумался, покусывая губу.
— Судя по вашему описанию, вероятно так и есть. Значит, вы утверждаете, что бизань находилась на самой корме? Но в темноте довольно трудно оценить расстояние…
— Бизань находилась почти на самой корме, — вмешалась Мэри. — Это точно был иол, уверяю вас. За то время, что мы здесь живем, я научилась различать яхты.
— Допустим, что это действительно был иол, — согласился лейтенант. — А сейчас, что касается цвета… Вы согласны, — обратился он ко мне, — что он был голубого цвета?
— Это совсем другое дело, — я вздохнул. — Возможно, он голубой, но я не берусь утверждать этого. В темноте голубой цвет выглядит совсем как черный. Мое зрение не слишком хорошее, кроме того я был без очков, в возбужденном состоянии и, в основном, занимался веслами. Моя жена сидела на носу, у нее прекрасное зрение, и если она утверждает, что яхта была голубая, то я склонен думать, что так и есть.
— Миссис Лидс носит очки?
— Нет, конечно же нет, — улыбнулся я.
В этот момент мы оба посмотрели на Мэри, в ее ясные, сияющие глаза, а она почти вызывающе смотрела на лейтенанта. Казалось, она говорила, — К чему эти глупые вопросы. Я твердо знаю, что это был иол, голубой иол. Ведь я только хочу помочь тебе, несносный ты человек.
— У моей жены идеальное зрение, как у кошки. Она читает дорожные надписи в сумерках, когда я абсолютно ничего не вижу. А однажды, когда мы проезжали Аппенины…
— Благодарю вас, — невежливо прервал меня лейтенант, и на его губах появилась чуть заметная улыбка. — Значит, это был голубой иол, так?
И он во весь рот улыбнулся Мэри, но она холодно смотрела на него.
— Да, я ведь в этом уверена.
— Тогда, может вы расскажете мне более подробно, как все произошло, что вы слышали и видели прошедшей ночью. Я внимательно слушаю вас…
Я знал, что Мэри уже давно и с нетерпением дожидается этой минуты. И она принялась очень оживленно рассказывать об ужасном ночном происшествии, используя мимику и жесты, останавливаясь на различных деталях. Она даже пригласила лейтенанта в гостиную и показала ему диван, на котором ночью расчесывала волосы, в надежде, что это поможет ей заснуть. Расческа все еще лежала на подушке.
— Вы часто расчесываете волосы в этой комнате в такое позднее время? — спросил лейтенант.
— Да, когда мне трудно уснуть. Чтобы не мешать мужу своей возней, я спускаюсь вниз. Иногда читаю или делаю себе маникюр. А вчера я расчесывала волосы.
— Свет был включен?
— Нет, я сидела в темноте.
— Почему?
— Не знаю почему, — ответила Мэри, терпеливо улыбаясь. — Возможно, я боялась разбудить Джека.
— Понимаю, кивнул лейтенант. — И неожиданно вы услышали крик той женщины?
— Нет, — запротестовала Мэри. — Вовсе не неожиданно. Вначале я услышала голоса.
— Голоса?
— Да, голоса. Видимо вчера я забыла сообщить об этом по телефону, но сегодня утром я уже говорила Джеку, что знала о яхте до того, как услыхала крик. Я подошла к бару, чтобы налить себе немного виски…
— Где находится ваш бар? — заинтересовался лейтенант.
— Здесь, — Мэри подвела его к небольшой нише, в которой на маленьком столике выстроилась целая батарея бутылок. — Это наш импровизированный бар. Как видите, рядом окно, выходящее прямо на залив. И, когда я протянула руку за рюмкой, то, вдруг у меня появилось неясное ощущение, что снаружи есть какие-то люди.
— Гм, — буркнул лейтенант. — Какие люди?
— Этого я не могу сказать. Звук голосов был приглушенный, словно шел издалека. Сначала я решила, что Джек включил радио, но тут же вспомнила, что он спит, как сурок, и испугалась. Ведь это могли быть воры. Но когда я выглянула в окно и увидела огни на воде, то догадалась, что причалила яхта. Мне удалось разглядеть каюту, из которой доносились голоса.