Элен заколебалась.
— Дядя Франклин сказал, чтобы я никому ни о чем не говорила и никого с собой не приводила. И в этом пункте он был особенно настойчив.
— Это совсем неважно, — сказал Джеральд, — я все-таки с тобой поеду. Понимаешь, мне видится тут какая-то, мягко выражаясь, авантюра…
И вдруг он внезапно снизил голос:
— Осторожно, девочка. Здесь рядом — Джордж Альбер.
Глава 3
Джордж Альбер спускался по ступенькам лестницы. Если он действительно походил на своего отца, как уверял дядя Джеральд, — подумала Элен, — то нет ничего удивительного, что двадцать лет назад тетя Матильда, да и другие женщины, теряли головы из-за Стефана Альбера.
Впрочем, его поклонницы наверняка принадлежали к типу тех женщин, которые млеют даже при виде фотографии популярных киноактеров, обладателей смазливых физиономий, как однажды выразилась сама же Элен. В наружности Джорджа тоже имелось что-то неестественное, что-то от театральной, немного искусственной красивости, как будто кто-то специально выпрямил его нос, придал черным бровям особый размах и уложил волосы ровными волнами.
Но ретушер совершенно не уделил никакого внимания его рту, поэтому губы получились излишне толстыми, а подбородок совершенно безвольным. Мало того, именно рот был ответственен за выражение тщеславия и жестокости, не сходившее с лица Альбера-младшего.
— Что это за история со взбесившимся котенком?
Его голос напоминал его лицо, смесь самодовольства и подретушированной бархатистости, как считала Элен. Уж слишком он был хорош, чтобы быть подлинным.
— Кухарка мне сказала, что он вас поцарапал. Дайте-ка мне взглянуть на вашу руку.
Он дотронулся до ее руки. Пальцы у него были длинные, ногти всегда аккуратно подстрижены и подпилены, но Элен не выносила их прикосновения и поэтому сразу же отдернула руку.
— Рука у меня в полном порядке, а Янтарик вовсе не взбесился. Он…
— Вы не можете быть в этом вполне уверены, — перебил ее Джордж, — по словам кухарки…
— Кухарка узнала обо всем от тети, — рассердилась Элен, — а я от врача. Котенок просто был отравлен.
— Отравлен? — воскликнул Альбер.
— Совершенно верно.
— И вы в этом уверены?
— На все сто процентов!
— Ну, тогда я просто ничего не понимаю.
Джеральд Тор, который только что вылез из машины, сухо сказал:
— Не вижу особой причины для того, чтобы вам было трудно понять такую простую вещь, как отравление. Таблетки с ядом были искусно спрятаны в кусочки сырого мяса и даны котенку. Кому-то очень захотелось избавиться от этого симпатичного звереныша! По-моему, тут нет ничего сложного и непонятного.
Джордж Альбер упорно отказывался замечать сарказм своего собеседника.
— Вы мои слова совершенно не так истолковали. Я вовсе не затрудняюсь в понимании того, что произошло. Меня просто ставит в тупик то, почему это случилось.
— Ответ на это очевиднее очевидного — кто-то хотел убрать котенка с дороги.
— Но почему? — настаивал Альбер.
Только сейчас дошло до Элен значение этого вопроса. Она повернулась к дяде Джеральду, сведя в одну ниточку тонкие брови:
— Да, дядя Джеральд, чего это ради кому-то понадобилось убивать моего Янтарика?
Джеральд Тор, как показалось Элен, слишком быстро переменил тему разговора.
— Разве нормальный человек может разобраться в психологии людей, ненавидящих животных? Известны факты, когда люди просто так подбрасывают отравленное мясо в чужие дворы. Ты же слышала, ветеринар сказал, что в городе очень много случаев отравления животных.
Элен заметила, как глаза дядюшки как бы пытались что-то сказать глазам Джорджа Альбера, но молодой человек не пожелал последовать совету более пожилого, желающего, по всей видимости, успокоить племянницу.
— Я сильно сомневаюсь, чтобы котенка отравили таким образом, — сказал Альбер, — один кусочек мяса еще куда ни шло, но сразу несколько — вряд ли!
Джеральду Тору пришлось отстаивать свою позицию:
— Несколько кусочков мяса могли находиться на небольшом расстоянии один от другого. Почему же котенок не мог их все проглотить? На то он и котенок, чтобы чуять сырое мясо!
Джордж Альбер повернулся к девушке:
— Когда, в какое время котенок выбегал на улицу?
— Не знаю, Джордж. Я могу припомнить лишь то, что случилось после трех часов.
— Мог ли он уже тоща съесть отраву?
— Ветеринар утверждает, что яд попал в его организм за несколько минут до первого спазма, незадолго до того, как мы приехали в лечебницу. Именно поэтому он и сумел спасти Янтарика.
Альбер несколько раз медленно наклонил голову, как будто слова девушки подтвердили то, что давно у него было в голове, потом вдруг неожиданно сказал:
— Ладно, я пошел. Я забегал сюда на одну минуточку. Позднее увидимся. Сочувствую вам по поводу Янтарика. Теперь уж смотрите за ним как следует.
— Непременно, — ответила Элен, — я думаю на несколько дней отдать его Тому Ланку.
Джордж махнул рукой, подошел к своей машине, сел в нее и укатил.
Джеральд Тор голосом, яростная напряженность которого поразила Элен, сказал:
— Терпеть не могу этого молодого красавчика!
— Почему же, дядя Джеральд?
— Я толком и сам не знаю. Но он слишком самоуверен. Конечно, это еще можно простить взрослому мужчине, но что такого сделал, скажи мне, этот лоботряс, чтобы разговаривать с видом такого превосходства? И как могло случиться, что его не призвали в армию?
— Он несколько туговат на левое ухо. Разве ты не замечал, он всегда поворачивается к тебе правым боком?
Джеральд фыркнул:
— Тут все дело в его классическом профиле. Вот ты, я вижу, не обращала внимания, как он держит голову! Принимает позу какого-то известного актера из последнего голливудского боевика.
— Да нет, дядя Джеральд. Надо же быть справедливым. Позер, конечно, он бесспорный, но и слышит все же плохо. Я точно знаю, что он добровольно пытался попасть на фронт.
Джеральд Тор быстро спросил:
— Когда Джерри Темплер возвращается в лагерь?
— В понедельник.
Элен боялась подумать, как близок этот понедельник.
— А знает ли он, куда его пошлют?
— Если даже и знает, то не говорит.
Они стояли у дверей дома. Джеральд распахнул обе половинки двери перед Элен, но сам не стал входить.
— Мне еще нужно кое-что сделать в городе, так что тебе придется отправиться одной в контору Мейсона.
Он взглянул на часы:
— Тебе уже скоро выезжать, а так как ты опоздаешь к обеду, то тебе лучше сказать, что ты поешь со мной. Это успокоит Матильду, а ты сможешь уделить адвокату столько времени, сколько потребуется. А понадобится ему много, можешь быть уверена. В девять часов я буду вас ждать перед «Касл-Грейтом».
Он закрыл за ней дверь до того, как девушке удалось еще раз напомнить ему, что дядя Франклин убедительно просил, чтобы никто, кроме нее и Перри Мейсона, не знал о свидании в «Касл-Грейте».
Глава 4
Природа наградила Перри Мейсона тем располагающим к себе магнетизмом, который часто обнаруживается у высоких мужчин. Порой его лицо казалось высеченным из твердокаменного гранита, что же касается его истинного лица, то о нем можно было судить в редкие моменты необычайного душевного волнения.
Иной раз, особенно в зале суда, перед присяжными, он проявлял талант незаурядного актера. Голос его был воистину тончайшим музыкальным инструментом, который сопровождал и подчеркивал значение того, что было сказано в точно сформулированных и отточенных фразах. А его вопросы на суде можно было сравнить только с бритвой, которая моментально вскрывает и отбрасывает все недомолвки, увертки и лживые заверения недобросовестных свидетелей.
Да, в трудные моменты он умел быстро реагировать и думать, обладал интуитивным пониманием всех слабых мест противника, точно рассчитывал его ходы: действовал не только на умы, но и на сердца и воображение всех членов жюри.
Делла Стрит, секретарша Перри Мейсона, открыла дверь в его кабинет. Сам адвокат сидел на вращающемся стуле за огромным столом, далеко вытянув свои длинные ноги.
— А вот и я, — объявила девушка, стаскивая с рук перчатки и освобождаясь от легкого пальто.
Мейсон ничего не произнес, пока она не повесила одежду в специальный стенной шкаф и не подошла к его столу.
— Делла, добродетель вознаграждена. Я же говорил сегодня утром, что нам не следует забивать себе головы этим бездарным делом о разделе имущества, хотя оно и было выгодно в денежном отношении. И вот через восемь часов мы получили это!
— Бездарное дело, как вы говорите, все же принесло бы десять тысяч долларов гонорара, — возразила Делла ледяным тоном, — а это?
Мейсон подмигнул:
— Приключение, которое сбросит с тебя десять лет!
— Большинство ваших дел старят меня на десять лет, — проговорила Делла с несколько обиженным видом.
Мейсон пропустил мимо ушей данное замечание:
— В этом деле совсем нет тоскливой обыденности, от которой я иногда боюсь запить самым настоящим образом. Это дело сверкает какой-то тайной, авантюрой, романтикой. Ну, а с другой стороны, это сплошное безумие, невозможная бессмыслица. Не дело, а черт знает какая роскошь!
— Это-то я как раз и поняла из вашего телефонного звонка, — сказала Делла, пристраиваясь на противоположном конце стола и мысленно отмечая тот огонек, который всегда появлялся во взгляде Мейсона в минуты особого душевного волнения.
Перри Мейсон, что весьма редко бывает у профессионалов, находил колоссальное удовольствие в своей работе. Скажем, врач после нескольких лет обширной практики приобретает опыт и знания, но зато теряет гуманность и человеколюбие. Его пациенты перестают быть для него страдающими людьми, а всего лишь носителями тех или иных симптомов патологического характера, которые необходимо снова довести до нормы. Нормально и то, что адвокат превращается как бы в робота, прекрасно знающего всю механику поведения в зале суда.