В ушах Михаэля эхом отозвался умоляющий голос Рут.
Понимает ли он, спросила она, насколько льстило ей то, что Тирош выбрал именно ее, решил, что именно она та, «кто спасет его от одиночества».
— Глупо и бессмысленно спрашивать меня, не убила ли я мужа, — говорила Рут, — мы недавно поженились и были добрыми друзьями, пока он не уехал в Америку. Эта поездка испортила все, и тут Шауль появился на нашем горизонте. Перед тем Идо был в полном порядке, да и я тоже. Я никогда не витала в облаках. Однако не могла даже представить себе, когда звонила ему в пятницу, что могло бы произойти между нами, он просто действовал на меня магнетически, — говорила она все тем же умоляющим тоном, — я даже почувствовала облегчение, когда не застала его в ту пятницу, пять дней тому назад. Только пять дней. — Она зарыдала.
Михаэль, сидя в читальном зале, вспоминал, как Рут снова и снова спрашивали о том, что случилось с Идо в Америке, настойчивый вопрос Эли об этом.
— Не знаю, — отвечала она, — правда, не знаю.
Михаэль вспомнил и о куче кассет, которые он прослушал вместе с Эли, — семь кассет с записями бесед с отказниками, евреями — противниками советского режима, поэтами и другими творческими людьми, жившими в США.
Он вслушивался в голоса людей, читавших стихи для записи на магнитофон Идо. Михаэль представлял себе картину — молодой, внимательный парень, умное лицо которого он видел в фильме, затем вспомнил то же лицо на морском берегу в Эйлате — раздутое и мертвое.
Все кассеты были подписаны: место, дата, имя говорящего, время записи, — однако все это ничего не проясняло.
— Сколько кассет у него было? — спросил Эли у Рут, держа в руках две коробки.
— Не знаю, не считала, — слабым голосом ответила она.
— Здесь помещается восемь кассет, а мы нашли только семь, — настаивал Эли Бехер. Михаэль слушал допрос из соседней комнаты.
— Не знаю, — твердила Рут, — не знаю.
Михаэль снова подумал о том, что время, потраченное на поиски, пока никак не оправдалось.
Он со вздохом вернулся к стихам Тироша.
Когда библиотеку уже собирались закрывать, Михаэль почувствовал голод и вспомнил, что сегодня даже кофе не пил. Новый кафетерий вблизи библиотеки был закрыт, и Михаэль направился к своей машине на стоянку.
Стало свежее, но машина все еще была горячей. Он услышал голос по рации еще до того, как сунул ключ в замок. Диспетчер сказал, что Циля просила позвонить. Он вернулся в кампус, к телефону-автомату.
Голос Цили звучал испуганно:
— Я не смогла тебя найти, — жаловалась она, — ты вдруг исчез, а я здесь одна со всеми бумагами и кассетами, все ушли.
— Сейчас приеду, — сказал Михаэль успокаивающим тоном, глядя во тьму за стеклянной дверью. Он вернулся к машине, думая о газовых баллонах, об отравлении угарным газом, о том, что, возможно, Тирош убил Идо Додая.
Но почему? Штатный профессор, известный поэт, интеллигент, эстет не убивает просто так своего лучшего ученика только из-за того, что тот подверг критике его стихи на факультетском семинаре. Выступление Идо на семинаре никак не угрожало его статусу и должности. Идо действительно был способным исследователем, но ведь и Тирош тоже, мягко говоря, человек в литературе не последний. Было ли между ними столкновение, стычка? Или кто-то другой зарядил баллон смертоносным газом? И если Тирош заряжал баллон для отравления Идо, то кто же убил самого Тироша?
И откуда у этого гуманитария, поэта и так далее необходимые знания по химии? И где он достал угарный газ?
С этими мыслями Михаэль прибыл к стоянке на Русском подворье. Поставил машину, бросил взгляд на здание, на квадраты освещенных окон и размеренным шагом поднялся к себе в кабинет. В свете неоновых ламп Циля склонилась над бумагами, которые вытаскивала из того же полиэтиленового мешка, с которым работал Эли Бехер. Она посмотрела на него усталым и измученным взглядом.
— Иди отдыхать, иди домой, — сказал Михаэль мягко, — ни к чему тебе гробить себя.
Она с усилием приподнялась из кресла и посмотрела на него нерешительно.
— Иди же!
Она улыбнулась и вышла из кабинета.
В три часа ночи раздался звонок черного телефона, сорвавший его с места. Эли Бехер, задыхаясь, взволнованно проговорил:
— Я не мог дождаться, пока мы с Альфандери поднимемся к тебе, мы тут такое нашли!
— Что?! Что нашли?!
— Приходи, посмотришь! Мы внизу, возле зала заседаний, мы нашли сейф!
— Где? Какой сейф? Ты можешь говорить нормально, по-человечески?
— Сейф Тироша! Здесь есть бумаги, у него в банке есть сейф.
— Где бумаги?
— Мы здесь, спускайся, увидишь. В какой-то папке со стихами, это среди того, что мы нашли у него в кабинете, не дома.
Михаэль бегом спустился на два этажа. И хотя он знал, что не один здесь, что в комнатах работают люди, отзвук его собственных шагов отозвался в нем чувством глубокого одиночества.
Эли был радостно возбужден, но взглянул на Михаэля как бы извиняясь:
— Я не поднялся к тебе — мы в самом разгаре работы, я тебе сразу позвонил, как только увидел…
— Где это было?
— Здесь, в бумагах, — сказал Альфандери своим мягким голосом и протянул Михаэлю картонную папку. Михаэль полистал бумаги и улыбнулся:
— Молодцы.
— Банк Леуми, — сказал Альфандери.
— Который час? — спросил Бехер.
— Три с чем-то, — Михаэль задумался, — два часа понадобится, чтобы получить ордер на вскрытие сейфа. Где Белилати?
— Зачем? Кто его спрашивает? — Белилати широко и победно улыбался, опершись на подоконник.
Михаэль протянул ему бумаги, касающиеся сейфа. Белилати присвистнул.
— Принести ордер? — спросил он с серьезным видом, что бывало с ним крайне редко.
Михаэль пожал плечами.
— Через час я вернусь. Кто сегодня дежурный судья?
Никто не знал.
— Ладно, не важно. Кто там у них отвечает за сейфы? Будем будить его сейчас или подождем до утра?
— Подождем, — решил Михаэль.
Глава 14
В шесть утра, после нескольких часов, проведенных с Белилати, который неотвязно напевал песенку «Где же собака зарыта?», Михаэль Охайон, уже переодевшись во все чистое, стоял в своей квартире у зеркала и осторожно водил бритвой по щекам.
Когда он вытирал щеки полотенцем, к нему пришло решение.
— Ты знаешь, который час?! — сонным голосом попрекнул его Авигдор — начальник отдела уголовного розыска. — Ты что, не можешь подождать до начала рабочего времени?
— Нет, это не обязательно должен быть большой баллон, — ответил он на вопрос Михаэля, — достаточно лабораторного маленького, двухсотграммового баллончика, как для газированной воды, но… Да, я такими пользовался, когда изучал химию в университете. Тогда меня еще не будили в шесть утра. Охайон, сколько лет я начальник отдела уголовного розыска? Не год и не два! Почему ты мне не доверяешь? Я тебе уже тыщу раз говорил, что это идиотская идея. Все же так просто! Можно зайти в гараж, герметически закрыть его, включить двигатель, и вот тебе угарный газ. По моему скромному мнению, так ты ничего не найдешь… Да, в этом что-то есть, — голос Авигдора впервые дрогнул, — но человек, который это сделал, должен разбираться в химии, ведь, если набрать газ в гараже, будет запах, это надо понимать. Ты правильно говоришь — когда газ добывают в лаборатории, запаха нет. Вы должны искать не любителя подводного плавания, а химика. Идея с агентствами химреактивов — это абсурд, угарный газ есть в любой лаборатории…
— Но я искал в лабораториях, в университете, в больницах, — устало возразил Михаэль, — я хочу проверить все заказы за последний месяц. Сколько нужно таких баллончиков?
— Пять, шесть, это не важно, но поверь мне…
— Я подошлю тебе человека, дашь ему список мест, пусть ищет. Что мы теряем?
Михаэль поблагодарил Авигдора и положил трубку. Затем посмотрел на часы и в нетерпении стал ждать, пока стрелки подойдут к шести тридцати, после чего позвонил Амнуэлю Шореру.
— Где встречаемся? — спросил Шорер бодрым голосом.
— В кафе «Атара», возле банка.
В семь тридцать они уже сидели в «Атаре», у большого окна, выходящего в переулок. Официантка принесла им завтрак — жирную яичницу, две булочки, маленький кубик масла, розетку с вареньем, лимонный сок. Она говорила по-венгерски с пожилой женщиной, сидевшей за столиком в центре зала.
— Я тебя разбудил? — спросил Михаэль.
— Ерунда. Когда ты получил ордер на вскрытие сейфа?
— В четыре тридцать.
— Тогда не стоило устраивать суматоху, можно было дать людям поспать.
— Я так и сделал.
— Ну и что еще происходит?
Михаэль привел некоторые фрагменты из беседы с Клейном, рассказал, как обнаружили наличие сейфа. Хотел было рассказать о «Поэзии» Агнона, однако ощущение страха, которое вызывала в нем эта тема, остановило его. Он не знал, как сказать об этом. В конце концов он резюмировал: «Исходя из этого я полагаю, что есть новое, иное направление поисков».
— А если он заказывал баллоны за границей? — спросил Шорер. — Ведь агентства по поставке химикатов есть во всем мире. Ты же не думаешь, что он хранил в сейфе пустые газовые баллоны или проспекты химических фирм?
В кафе зашли двое мужчин и уселись у бара. Михаэль посмотрел на их темные костюмы, узкие галстуки и поправил воротник своей рубашки.
— Давай немного подумаем, — мягко сказал Шорер, отпив из чашечки кофе с молоком, принесенный официанткой, — каким образом профессор литературы мог достать газовый баллон? Как бы ты доставал?
Михаэль осторожно поставил чашечку на блюдце.
— Я тебе уже говорил — мы проверили все лаборатории и нигде не обнаружили, что чего-то не хватает. Существует лишь один законный путь: заказать в агентстве по поставке химикатов — по телефону или почтой. В этом случае надо забрать заказ, кто-то должен заплатать, агент должен знать, кто платит, куда послать.
— Вот именно, — согласился Шорер, сломав обгорелую спичку, брошенную Михаэлем в пепельницу, — в том-то и проблема. Но скажи, зачем тому, кто так тщательно готовил убийство, оставлять следы, если он может достать этот не такой уж редкий газ другими путями? Даже если речь идет о маленьких баллончиках, ведь и их нужно купить, подписаться на посылке, я знаю?