— Профессор Клейн, — Михаэль почувствовал, как в нем наконец вскипает гнев, — вы мне должны дать немного больше информации, чтобы я мог вам доверять. Когда вы прибыли в Рош-Пину и почему это не важно?
— Потому что это не относится к делу. Я прибыл туда в пятницу вечером. Повторяю — это не относится к делу, почему бы вам мне не поверить?
Потом, когда Михаэль прослушивал кассету допроса, он уловил гневные нотки в собственном голосе и устыдился этого. Лишь тогда он понял, насколько был задет ложью Клейна.
— Профессор Клейн, — следователь подчеркивал каждое слово, — я расследую убийство. Два случая убийства. Один из убитых был вам близок, другого вы знали много лет. Прошу вас!
Клейн смахнул капельки пота со лба. Глаза его были широко раскрыты. В них отражались серьезность и печаль.
— Жаль, что вы мне не верите.
— Это не вопрос веры! Не говоря уже о том, что вы солгали как минимум один раз. Это вопрос фактов. Ваша мать лгала нам. Зачем вы ее заставили лгать? То, что вы говорите, не имеет никакого смысла, если за этим не стоят факты. При чем здесь доверие? Уважение, теплое отношение — все это ерунда, если нет фактов. Это вы мне не доверяете, если уж говорить о доверии.
Клейн будто задумался над этими словами и после паузы сказал:
— Вы правы. Но когда я все расскажу вам, вы увидите, что это никак не связано с преступлением.
Михаэль молчал и больше не давил на подследственного.
— Это должно остаться между нами, — сказал Клейн после паузы, — понимаете? Должно. Вы мне обещаете?
Михаэль кивнул. Детская доверчивость Клейна удивила его. Он подумал об Альфандери, сидевшем в соседней комнате. Белилати и Бехер, по-видимому, тоже там. Завтра на стол начальнику лягут распечатки допроса.
— Я обещаю, — сказал он. Он не хотел повторять сказанное Клейном — «если выяснится, что нет связи с преступлением».
— Дело в том, что здесь замешаны другие люди, — заявил Клейн, будто прочел мысли следователя, — речь идет не только обо мне.
Михаэль снова кивнул, но ничего не сказал. Его мучил вопрос: в чем же тайна, которую так оберегает Клейн?
— Я встречался с одной женщиной, с которой должен был встретиться, — Клейн сжал губы и добавил почти шепотом: — И поэтому я просил мать солгать. Даже ей я не сказал правды.
«И этот туда же, — подумал Михаэль разочарованно, — старый черт».
Руки Клейна снова скрестились на груди.
— Она замужем? — спросил следователь.
— Почему вы так думаете? — брови Клейна удивленно приподнялись. — Нет, она не замужем.
— Так почему такие секреты? Из-за вас?
Клейн не отвечал. Он сильно побледнел. Теперь у него было почти такое же лицо, как тогда в университете, после убийства, целую вечность тому назад. Как хотелось Михаэлю вернуть то чувство взаимопонимания, равенства, что возникло между ними несколько часов назад.
— Ну да, в конечном счете — из-за меня, хотя тут замешаны и другие люди.
— До которого часу вы у нее были? — спросил Михаэль с осторожностью.
— До дня пятницы. Я выехал из Иерусалима в два тридцать.
Михаэль зажег сигарету.
— И вы утверждаете, что поехали к ней из аэропорта и пробыли у нее до следующего дня?
Михаэль смотрел на обгоревшую спичку, брошенную в пепельницу, полную окурков.
— Все вам нужно знать.
— Вы были там все время? — настаивал следователь.
— Раз уж дошло до этого, я понимаю, что нет смысла дальше что-либо скрывать. Да, все время, кроме тех двух часов, когда я встречался с Тирошем в пятницу вечером.
«Не могу поверить, — думал Михаэль, — как же я мог так опростоволоситься!»
— Где была эта встреча?
— В ресторане.
Клейн отвечал тихо, тело его немного расслабилось. Он положил руки на стол, сплел пальцы.
— Это не связано со всей историей, я уже вам говорил, что нет никакой связи…
— Доктор Клейн!!! — В голосе следователя послышались металлические ноты.
И снова наступила тишина.
Затем Клейн начал говорить — он не выглядел сломленным, скорее, просто убедился в том, что дальше что-либо скрывать бесполезно. Теперь ему уже не нужно было задавать наводящих вопросов.
— Давайте мне все подробности — адрес, телефон.
Следователь медленно записал адрес и имя женщины. Ему показалось, что в коридоре скрипнула дверь. За ней уже поехали, хотя было за полночь.
— Как он мог скрывать такую историю двенадцать лет! — удивлялся Белилати, остановив запись. — Да еще в Иерусалиме, где все всех знают. Клянусь — если б мне дали еще один день, я сам бы до этого дошел. Сколько ребенку? Пять? Нет, я этого не понимаю. Как такой человек мог на это пойти? Трое дочерей у него! И у нее от него ребенок? А ты думал — он святой! А у него любовница с ребенком!
Белилати допил кофе, тряхнул головой, вздохнул и вдруг заинтригованно спросил:
— Погодите, Малька Ардити — это Мели? Мели из ресторана? Тьфу ты Господи!
— А что? — нетерпеливо спросил Михаэль. — Ты ее знаешь?
— Да что ты говоришь? Вот же сукин сын!
— Кто? — Михаэль с интересом взглянул на Белилати. — Ну, так в чем дело?
— Помнишь, мы с тобой ходили в ресторан, когда закончили то дело, ну там, возле бара в Нахалат Шива?
Михаэль кивнул.
— И было закрыто. Так мы пошли в другое место. Помнишь? Нет? Не важно. Если это та самая Мели, так просто сдохнуть можно, это такая крутая баба, ну, ты ее увидишь. А как она готовит! Слушай, как она готовит! — Белилати облизнулся. — Она делает такую фаршированную морковь, пальчики оближешь! И кабачки, и все приправы! А мясо! Что она делает с мясом! Какая баранина! И это — любовница Клейна?! Сдохнуть можно! А может, это и не она, — сказал Белилати с надеждой и продолжил слушать запись.
Клейна оставили в комнате заседаний, с ним сидел Мени. Белилати снова прослушивал запись. Они ждали Эли Бехера, который поехал за женщиной.
— Прежде всего, — сказал Михаэль, сидя напротив нее в кабинете, — я прошу изложить все подробности.
Улыбка Мели Ардити освещала всю комнату. Она громко, искренне рассмеялась, от ее раскатистого смеха затряслись ее круглые плечи, которые Белилати определял как «есть за что подержаться». Она подтянула рукав платья, спадающий на плечо.
«Такая рыжуля», — вспомнил Михаэль слова Белилати, разглядывая ее темно-каштановые крупные кудри, которые она, смеясь, собирала в узел.
Она принадлежала к редкому типу рыжих женщин, у которых нет веснушек. Ее кожа была гладкой и загорелой, а плечи — «мусс мокко», по определению Белилати.
«Вот же сукин сын — и как он мог ее захомутать?» — удивлялся Белилати.
— Я уже не сержусь, все прошло. Так вот как вы работаете — выдергиваете человека из постели посреди ночи? Что значит «все подробности»? Скажи, что тебе нужно, голубчик.
Михаэль был потрясен. Он пытался игнорировать ее брызжущую сексуальность, которую никак нельзя было назвать дешевой. Она глядела на него насмешливым взглядом, подперев рукой полную щеку.
Михаэль подумал — встреть он ее при других обстоятельствах, слопал бы ее с превеликим удовольствием. В самой буйной своей фантазии он не мог бы представить себе, что она верна Клейну, ждет его, плачет по ночам, когда его нет, растит ребенка от него — словом, ведет жизнь «другой женщины» женатого мужчины.
— Когда он у вас появился?
— Сейчас скажу.
Она подняла голову к потолку, вспоминая. Михаэль разглядывал ее шею, слишком тонкую для ее большой головы. У нее был золотистый оттенок кожи, под цвет волос.
Михаэль следил за движениями ее рук, сложенных на груди.
— В четверг, голубчик, примерно в четыре.
— А когда он от вас ушел?
— Ты так симпатично говоришь — «ушел». В пятницу, мы пошли забирать ребенка к приятелю. В два тридцать он высадил его у дома и поехал к матери.
— А между четвергом и пятницей он от вас не выходил?
— Голубчик… — Она снова залилась смехом, который звучал совершенно дико и неуместно в здании полицейского управления.
«Эта женщина совсем из другого мира», — подумал Михаэль, стараясь сохранить каменное лицо.
— Ну что ты такой серьезный? Не надо воспринимать все так всерьез.
Тут она сама стала серьезной, как бы решив «покончить с этим делом», и ее веселые, живые глаза посмотрели на следователя сосредоточенно.
— Он был все эти сутки в поле моего зрения. Ты можешь успокоиться, мы с ним не договаривались. Он с кем-то встречался, но это было в ресторане. Я открыла ему ресторан, и они сидели там, я не хотела впускать этого человека в дом. У меня квартира наверху, а ресторан внизу. Ты знаешь, где это?
— А кто был этот человек? — спросил Михаэль, протягивая ей пачку сигарет.
Она наклонилась прикурить, рассеянно посмотрела на следователя:
— Это ты его спроси, голубчик, мы с ним не говорили. И тогда не говорили, и сейчас не будем. Арье велел мне сказать только, где он был, но не с кем.
Чуть раньше Михаэль был потрясен, увидев, как в зале заседаний эта полная рыжая женщина глядела на Клейна полными обожания глазами.
— Скажи ему, где я был, — сказал ей Клейн в присутствии Михаэля, и она впервые улыбнулась интимной улыбкой, полной понимания, тогда как всю дорогу сердилась — об этом Эли уже успел доложить.
Она без колебаний подписала протокол допроса, и ее отвезли домой.
Клейн остался в зале заседаний.
— Я ее знаю, — сказал Мени Эзра, — она живет рядом с сестрой моей тещи, у нее — небольшой ресторанчик фаршированных блюд в Нахалат Шива, получила в наследство от родителей, это та еще женщина, делает все, что ей в голову взбредет. Подает тебе счет — независимо от заказанного — какой захочет. И ресторан она открывает, когда захочет. Я у нее ел как-то. Ну что тебе сказать — готовить она умеет. И где он ее нашел? А ребенок этот?
— Нет, я хочу все же понять! — Белилати никак не мог успокоиться.
— Чудеса, да и только, — отреагировал Охайон, которого тоже занимал этот вопрос.
— Так вернуть Клейна домой? — спросил Мени, глядя на часы. — Сейчас Эли с ним говорит. Уже три часа ночи. Он тебе нужен еще?