— Конечно! Грейс, как там ее фамилия, умирает, ясно? И кто-то говорит доктору и старому Хартману, что это была Алиса Уэбб. Грейс укладывают в гроб вместо Алисы, поэтому его и опечатывают. И прости-прощай, милая Грейс, на вечные времена! Кто будет искать ее в могиле Алисы?
Простота ее версии потрясла меня. Я учитывала все возможные повороты, но чтоб такое…
— Это бред! — воскликнула я, припоминая, что Эсси реагировала почти так же, когда я поделилась с нею своими подозрениями, что Грейс Чедвик давно мертва, а ее место занял кто-то другой.
Она повела плечами.
— Послушайте, я, конечно, не гений, но такие дела случаются. — Она снова выдула шарик. — Нам с мужем приходилось работать в штате Джерси, в Форт-Ли, это центр мафиози, понятно вам, что это такое? Мы прятали у себя парней, а иногда и девушек, зная, что они не те, за кого себя выдают. Таким способом члены шайки скрывались от полиции, когда обстановка очень уж накалялась. Улавливаете? Подбирают на улице каких-либо бедолаг, которых заведомо никто не хватится, закупоривают их в гроб, надписывают свои имена, надевают темные очки и идут на собственные похороны. — Она засмеялась. — Мы никогда ни о чем не спрашивали. Как вы подойдете к такому крестному папаше и скажете: «Эй, шеф, здесь в ящике вовсе не братишка Сквалини, а какой-то старый вонючий пропойца»? Вы не сделаете этого, если не хотите сами сыграть в ящик.
— А как же Алиса?
Она засмеялась.
— Я уже сказала, что одного увозят, другой исчезает из поля зрения, так? Алиса исчезает навсегда, скорее всего на дне залива. Трупы таких, как она, находят чуть ли не каждый день, после того как они всплывают на поверхность. Залив уже переименовали в «кладбище утопленников». Говорят, на прошлой неделе вытащили одного даже из Темзы. Один из студентов Гарвардского университета катался на лодке и зацепил его веслом. Можете вы представить себе такое? Кто станет искать вашу Алису? Уэббы ведь получили свою Алису обратно, так? Или думают, что получили. А через несколько дней ее получит городской морг, если еще до этого тело не съедят рыбы. Ее будут хранить в холодильнике положенные шесть месяцев и, если труп никто не востребует, отдадут резать студентам-медикам. Вот так!
Боюсь, я была настолько ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова и только тупо смотрела на Анжелу.
— Вы мне не верите? — спросила та.
— Разумеется, верю.
Не обращая внимания на мои протесты, она вдруг поднялась со стула.
— Хотите убедиться, что я права? Пойдемте со мной. Только давайте договоримся: вы доверились мне, рассказав все это, я доверяюсь вам. Это не должно выйти отсюда, о'кей? Предположим, вы вернетесь сюда с полицией или с кем-то еще в расчете на то, что я скажу им правду, а я буду говорить, что вижу вас первый раз в жизни. Мы с мужем хотим спать спокойно.
Я не знала, что именно она собирается мне показать, но последовала за нею. Мы вышли из офиса через другую дверь в помещение, которое я предпочла бы никогда не видеть.
Там было холодно и пусто, точно в морге. Это и в самом деле был морг. Голые кафельные стены, кафельные полы, резкий верхний свет, запах смерти и формалина. Посредине стояли два обитых жестью рабочих стола, в полу под ними были устроены канавки. На одном из столов лежала простыня, лишь наполовину закрывающая тело молодой женщины, лицо которой было порезано на ленты.
Анжела махнула в ту сторону рукой.
— Посмотрите на это, — холодно сказала она. — К утру я должна сделать из нее «мисс Америку». И кроме нее еще двое в холодильнике, а Чарльз уехал в Мэн, сказал, что по делу. Я думаю, рыбачит где-нибудь. Пусть, это все-таки лучше, чем шляться с девчонками. А вся работа на мне… Я убью его, когда он вернется!
Мы обогнули стол с лежащим на нем трупом и подошли к старому деревянному шкафу, где хранилась картотека. На полках стояли бутыли с бальзамирующей жидкостью, лежали кучей какие-то трубки, хирургические инструменты и большие пачки ваты.
Анжела рывком выдвинула один из ящиков.
— Посмотрим… Как, говорите, ее звали? Алиса Уэбб?
Ящик был плотно набит старыми пыльными папками, к которым, по-видимому, много лет никто не прикасался.
— Это все осталось после Хартмана, — пояснила Анжела. — Чьюк хотел выбросить их, но я сказала, что надо подождать, пока не пройдет установленный срок. Как знать? Могут возникнуть какие-то сомнения, и нас тогда обвинят в том, что похоронили не того человека. Например, кто-нибудь из Уэббов. — Она со смехом достала тоненькую папку. — Вот то, что нам нужно.
Анжела небрежно бросила папку на свободный рабочий стол. Из папки выпали фотографии.
— Это она?
Я принудила себя взглянуть на фото. Не думаю, чтобы я когда-нибудь забыла то, что я на них увидела. Распростертое на этом самом рабочем столе, лежало голое иссохшее тело старой женщины, морщинистое, изможденное, с иссиня-бледной кожей. Неподвижно глядели открытые пустые глазницы, беззубый запавший рот чернел страшным провалом.
При всех этих страшных изменениях, произведенных смертью, я не могла не узнать ее. Это была не Алиса Уэбб. Это была Грейс Чедвик.
— Вы в этом уверены? — спросила Анжела.
Я кивнула, не будучи в силах говорить.
— Что я вам говорила. Афера!
Анжела вернула фото на место и перелистала несколько страниц в непереплетенной папке.
— Вот… Гроб опечатан по просьбе умершей. — Она саркастически улыбнулась. — Придется в это поверить, правда? Самозваная Грейс, видать, сказала Хартману и родственникам, что умершая не хотела, чтобы ее видели мертвой. Пусть помнят ее живой. Именно это мы проделывали когда-то в штате Джерси. Никто никогда не смотрит — что поделаешь, последняя воля усопшего. — Она закрыла папку со словами: — Послушайте, а вы не догадались полистать журналы регистрации гостей на день ее смерти?
Я готова была казнить себя за это упущение.
— Возможно, вы нашли бы там знакомое имя, — продолжала она. — Я считаю, что все это проделал кто-то, кого она знала, согласны? Вполне вероятно, что этот человек тоже приехал с острова Марты и тоже остановился в «Антее».
Она отложила папку, и в это время зазвенел дверной звонок.
— О Иисус, Богоматерь Мария и все святые! — вскричала она, подражая ирландскому акценту. — Они уже здесь — родственники, друзья, знакомые!… Могу поручиться, что многие из них уже поддавши. Когда мы вскрываем мертвое тело, в нос так и шибает винным перегаром, хоть маску надевай. Мы с мужем не переносим этого запаха.
Она пошла встречать прибывших участников церемонии. Рабочие с красными лицами и крепкими шеями, чувствующие себя стесненно в праздничных костюмах, которые они надели, может, во второй или третий раз за свою жизнь и успеют надеть еще раз или два, прежде чем сами сойдут в могилу; болезненного вида старушки, одетые во все черное и зажимающие носы платками, чтобы не чувствовать запаха тлена. Они входили через парадный вход отдельными, изолированными группами, усаживались на стулья, расставленные перед катафалком с останками покойного сатира Педди О'Шаунесси…
Мне посчастливилось найти такси, быстро доставившее меня назад, в «Антей». Встречаться с помощником менеджера мне не улыбалось, я через силу заставила себя спросить о нем. Мне ответили, что он уже ушел, а с завтрашнего дня у него отпуск. Его преемник, куда более респектабельный, отказался показать мне нужный документ, ссылаясь на секретность. Моя тактика «вращающейся двери» на этот раз не пригодилась.
Билета на самолет я не достала и решила остаться на ночь, надеясь утром переговорить с самим менеджером. Номер я сняла в «Ритце». Мне была непереносима мысль (чем черт не шутит!) оказаться в тех же самых апартаментах, где спала Грейс либо Алиса Уэбб. Я телефонировала Хедер, что задержусь.
— О Маргарет! Как хорошо, что ты позвонила. — В голосе ее слышались слезы.
— Что-то случилось, Хедер?
Она не отвечала.
— Хедер! Ради всего святого!…
— Только не пугайся, Маргарет… — Голос ее дрожал. — У нас произошло еще одно убийство.
У меня сдавило сердце. Я не могла поверить своим ушам.
— На этот раз это Оуэн Фулер. Рассказывают кошмарные вещи. Я не могу сказать тебе по телефону, могут услышать дети. Его обнаружила Эсси, когда пришла к нему за яйцами где-то после полудня. Гленн Ротенберг говорил мне, что она буквально потрясена. Весь остаток дня ее допрашивала полиция, она звонила сюда дважды, справляясь о тебе. Судя по голосу, она просто невменяема.
Я успокоила Хедер, как могла, сообщив ей, что прилечу утром. Эсси не брала трубку. Я спустилась в бар, выпила три порции спиртного, отбиваясь от атак одиноких мужчин; потом купила у аптекаря гостиницы зубную щетку и поднялась к себе. Хотела было позвонить Питеру, но поняла, что не в силах сейчас говорить про убийство с кем бы то ни было, кроме, пожалуй, Эсси. Однако ее телефон молчал. В конце концов я оставила попытки дозвониться до подруги, приняла горячую ванну и, найдя на дне сумочки начатый пузырек валлиума, возблагодарила небеса. Спустя полчаса после возвращения в номер я уже спала спасительным сном.
Глава 17
Я вылетела домой утром, не повидавшись с менеджером, страшно этим расстроенная. С аэродрома я сразу поехала к Эсси в Менемшу. День был солнечный и жаркий. Я нашла подругу на палубе старого траулера «Джанет Би», занятую ремонтом ловушек на омаров. Она выглядела усталой и подавленной. Прежде чем я успела справиться о ее самочувствии, она улыбнулась вымученной улыбкой и спросила:
— Ну как там Бостон?
— Бостон стоит как стоял.
Я сказала ей, что нашла хорошего адвоката. Лгать Эсси было неприятно, но другого выхода не было, если я не хотела с ней поссориться. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что в ряде случаев поступила бы иначе, хотя и сомневаюсь, что это изменило бы ход дела.
Она начала рассказывать об убийстве.
Полиция считает, что Оуэн Фулер умер около шести утра. Обнаружила труп она, Эсси. «Это было ужасно. Я пришла туда примерно в половине второго, — рассказывала она. — Я всегда прихожу туда по понедельникам — купить яиц. Кроме того, он обещал продать мне недорого пару весел для моего «Пот-Поурри», — она указала в сторону привязанного к корме «Джанет Би» небольшого суденышка, снабженного одноцилиндровым двигателем. — Мои весла еще довольно крепкие, но никогда не мешает иметь запас. Еще он хотел мне уступить — за небольшую плату — плетеную сумку, моя уже износ