умает о забывчивости Маршалла, тем более удобным оправданием это ему кажется.
Вслед за Джеком идет преподобный Пол Коутс. Отсутствие у него алиби является настораживающим фактором, а церковь находится в непосредственной близости от дома Латимеров – стоит только перейти через спортивную площадку. Он общался с Дэнни и еще десятками других мальчиков в компьютерном клубе. Но по-настоящему тревожит Харди его горячее желание выступать по радио и на телевидении. Он уже сталкивался с тем, что виновные изо всех сил стремятся выступать в средствах массовой информации. Это своего рода нездоровая гордость за то, что они совершили, желание, чтобы их причастность не осталась непризнанной, пусть даже не напрямую, а косвенно.
Последним в этом списке идет Найдж Картер. Предельно одинокий во всех отношениях, он живет с матерью и накрепко привязан к семье Латимеров. После Марка Найдж, вероятно, самый заметный взрослый мужчина в жизни Дэнни. Он уже один раз солгал полиции, якобы чтобы прикрыть Марка, и Харди не может отделаться от ощущения, что тот скрывает что-то еще, причем что-то значительное. Конечно, у Найджа есть алиби, но Харди склонен пренебречь этим – он давно усвоил, что алиби, основанное на показаниях собственной матери, часто не стоит бумаги, на которой эти показания записаны.
И наконец, Харди долго и напряженно думает о Стиве Конноли. Его заявление насчет лодки – либо удачная догадка, либо показания свидетеля, а это, в свою очередь, означает, что Конноли либо шарлатан, либо скрывает улики. Не имея подтверждений последнего, Харди вынужден остановиться на первом и, таким образом, отсеять его. И он обязательно так и сделает, как только выяснит, откуда Конноли знает о кулоне Шарлотты Гиллеспи. Поздно ночью, оставшись один в офисе, Харди настойчиво ищет связь между Конноли и Сэндбруком и ничего не обнаруживает – ни по месту, ни по сути того дела. А пока это не произошло, Конноли остается если не официальным подозреваемым, то, во всяком случае, типом крайне подозрительным.
Зачастую в такое время, когда все уже разошлись по домам, он особенно скучает по Лауре. Ему не хватает неформального разбора полетов в конце каждого дня, финального залпа идей и теорий. Он никогда еще не встречал копа, который бы до такой степени находился с ним на одной волне. Даже в самом конце они всегда работали вместе. И это должно было уйти последним.
Но оттого, что он жалеет себя, убийца пойман не будет… Харди снимает очки и закрывает глаза. Марк Латимер, Пол Коутс, Найджел Картер и Стив Конноли стоят в его воображении плечом к плечу. Мысленным взором он несколько раз проходится по всей шеренге, и глаза его все время останавливаются на одном и том же человеке. Харди массирует виски, и ему очень хочется, чтобы произошло что-то нехорошее. Необязательно драматическое. Просто какое-то зернышко, песчинка доказательств. И побыстрее. Прямо сейчас. Он чувствует, как дело выскальзывает у него из рук.
39
На то, чтобы проверить камеру наружного наблюдения в доме Джека Маршалла, у Фрэнка ушло всего пару часов. На записи не было никаких признаков того, что Джек входил или выходил из дома в ночь, когда был убит Дэнни. Они смотрели под разными углами, но мертвой зоны в обзоре камеры не нашли. Элли поворачивается к Фрэнку.
– Выходит, он невиновен, – изумленно говорит она.
Пока она набирает электронное письмо, чтобы сообщить об этом Харди, поступает звонок от Боба Дэниэлса. Перед домиком Морской бригады происходят, как он выразился, беспорядки. Элли отсылает имейл и бежит из участка туда, Фрэнк следует за ней.
На недостроенной дороге перед домиком собрались мужчины. Щелкающие камеры мобильных телефонов в руках обозленной толпы местных жителей – современный эквивалент вил и горящих факелов из прошлых веков. Элли знает этих людей по отдельности – здесь отцы учеников, владельцы лавок, родственники мальчиков, парни из лиги мини-футбола, – но все вместе они ужасны, заряжены ненавистью, лица перекошены в неистовой злобе. Боб, который на этот раз чувствует себя неловко в своей униформе, выглядит так, будто готов присоединиться к приятелям по ту сторону баррикад.
Сегодня как раз тот день, когда должна была собираться Морская бригада, но, несмотря на то что Джек надел форму и открыл дверь настежь, ни один из мальчиков не пришел. Это громадное недоразумение. В глазах Элли это сейчас выглядит так: невиновный человек пытается не позволить голословным утверждениям убить в нем самое лучшее, что у него есть, а разъяренная толпа воспринимает это как провокацию. Люди бросают в его сторону обвинения, словно швыряют камни. Пресса, естественно, в восторге и наслаждается каждой секундой этого зрелища. Чем больше распаляются мужчины, тем чаще щелкают фотокамеры. Какой-то неопрятного вида фотограф сунул объектив фактически под нос Найджу Картеру, когда тот выкрикивает свои угрозы.
Элли вызывает подмогу, но первой на место приезжает не патрульная машина, а их семейный автомобиль с ее мужем за рулем.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она Джо.
С пассажирского сиденья поднимается Марк Латимер. На лбу его пульсирует толстая вена, напоминая червяка, забравшегося под кожу.
– Я не мог его остановить, – говорит Джо. – И не мог отпустить сюда одного.
Но он бессилен, когда Марк решительно проталкивается плечами сквозь толпу в первые ряды. Сердце Элли тревожно бьется в груди. Где же подкрепление, черт бы его побрал?!
Если Марк сорвется, вся эта толпа ринется на Джека, как свора гончих псов на лисицу.
– Сегодня вечером не будет никакого собрания, Джек! – кричит Найдж Картер. Он исступленно брызжет слюной, и капли ее падают у ног Джека. – Мальчики не придут. Мы считаем, что им тут небезопасно находиться.
– Так у тебя даже детей своих нет, Найджел, – отвечает Джек.
В голосе его звучит усталость, почти скука. Сам себе он помочь уже ничем не может. Элли мысленно молится, чтобы только он, проявив высокомерие, не спровоцировал толпу.
– Ты в свое время даже не заработал значка за вязку морских узлов.
– Я могу сказать за других, – возражает Найдж.
– Да нет, Найдж, не совсем так, – вдруг говорит Марк Латимер с контролируемым спокойствием в голосе, которое удивляет Элли. – Ребята, – обращается он к толпе, – остыньте, о’кей?
Толпа, если и не замолчала, по крайней мере перешла с выкрикивания своих обид на бормотание.
– Напарник, тебе необязательно участвовать самому, – говорит Найдж. – Мы сделаем это за тебя!
– Назад!
Марк повышает голос, и теперь в нем слышатся нотки предостережения, так что на этот раз все подчиняются. Джо успокаивающим жестом поднимает ладони вверх.
– Они много чего про тебя говорят, Джек.
Марк произносит это ровным тоном, но челюсти его сводит судорогой и лицо выдает усталость и переполняющие его эмоции.
– Я не тот, кем меня называют, – отвечает Джек. – Я и близко не подходил к твоему мальчику.
– У тебя был телефон Дэна. – Повышение интонации в конце этой фразы, превращает ее из утверждения в вопрос.
– Он оставил его на дне ящика с доставкой. Клянусь тебе!
– Ты же сидел в тюрьме, верно? – говорит Марк.
Джек напряженно выпрямляется.
– Там была одна девочка. У нас с ней была любовь. Ей было пятнадцать, почти шестнадцать. Столько же, сколько было Бэт, когда ты с ней познакомился.
Марку требуется пауза в несколько секунд, чтобы проглотить и переварить это.
– Марк, мы с ней поженились, и у нас был общий сын.
Подозрительность Марка просыпается вновь.
– Да? Тогда где же он теперь? Почему он не с тобой?
– Он умер. На следующий день после своего шестого дня рождения. – Голос Джека падает до шепота, так что теперь слышать его могут только те, кто стоит совсем рядом. – Автомобильная катастрофа. За рулем была жена. Они оба вылетели через ветровое стекло. Она выжила, он – нет. Горе разлучило нас. Вот я и приехал сюда. Новый старт с чистого листа.
Глаза его снова устремляются куда-то вдаль. Сколько раз уже этот взгляд смущал их в ходе расследования. Но если раньше Элли считала это увиливанием или следствием бессвязности, то теперь она видит человека, заглядывающего в собственное прошлое.
– Они говорят, что я хотел обнимать мальчиков, потому что педофил. Я никогда им не был. Просто я скучаю по своему мальчику. Я тоскую, что не могу прикоснуться к нему. Взять его на руки. Я скучаю за ним каждый божий день. Что это за мир, Марк, в котором считается зазорным искать любви? Я бы никогда не причинил Дэнни вреда. Мы с тобой одинаковые, Марк. Ни один из родителей не должен пережить свое дитя. А твой мальчик… он был хорошим парнем.
Марк изо всех сил старается совладать со своим лицом. Все молчат. В стену причала мерно бьют волны. Даже фотокамеры на некоторое время перестают щелкать. Наконец тишину нарушает Джо, который делает острожный шаг в логово льва.
– Ты в порядке, Марк?
Марк вытирает слезу кулаком.
– По домам, ребята! – кричит он так громко, что чайка, сидящая неподалеку на пляже, испуганно взлетает. – Вы все. И прямо сейчас!
Они отступают и постепенно расходятся, хотя по-прежнему еще слышны угрозы, и вечерний бриз разносит по берегу их гневные голоса. Очевидно, что это временное прекращение боевых действий – в пользу Марка. Двое мужчин смотрят друг на друга, как члены одного печального клуба, в который ни за что не захотел бы вступить ни один из родителей.
– Теперь тебе здесь будет опасно, Джек. Тут тебе крышка, приятель.
Эти жесткие слова Марк произносит неожиданно мягким тоном. Он скорее озвучивает угрозу, чем собственно угрожает.
Джек стоит на своем.
– Теперь здесь мой дом.
– Люди уже приняли решение в своих головах, – говорит Марк. – Если хочешь жить в безопасности, уезжай отсюда как можно дальше.
Он уходит, оставляя Джека – гордого, выглядящего патетически в униформе Морской бригады – стоять перед домиком, который, как понимает Элли, ему уже никогда больше не заполнить воспитанниками. Джек, похоже, тоже знает это, но он слишком горд, чтобы это показывать. Есть в его позе что-то от военных: спина прямая, словно шомпол проглотил, взгляд устремлен строго вперед, плечи отведены назад.