– Вы хорошо поработали, Миллер. Вы молодец!
Это его первая похвала за все время их совместной работы. Элли зябко вздрагивает, как будто кто-то прошел по могиле близкого ей человека.
Низкое солнце на небе похоже на старинную бронзовую монету.
Харди проходит всю Хай-стрит от начала до конца, не отрывая глаз от монитора телефона. Его продвижение на экране регистрируется красной точкой, телефон Дэнни – синей. Еще слишком рано говорить о точном местонахождении, оно будет уточняться по мере его приближения. Пока что синяя отметка – это просто триангуляционный пункт между тремя точками возможного положения телефона. Он идет быстрее, обратив внимание, что при этом зрению его возвращается резкость и четкость, а ноги вновь становятся сильными и послушными. Как будто болезнь, осознавая важность момента, решила на время прекратить свою игру с ним.
Хай-стрит заканчивается резко и сразу сменяется ничем не примечательными предместьями. Харди увеличивает картинку на экране. Он поднимает глаза, проводит какие-то вычисления в уме и сворачивает налево в переулок. Он в первый раз попадает в это хитросплетение проходов и дорожек и, не имея перед глазами каких-то приметных ориентиров, теряется, временно вновь превращаясь в постороннего для Бродчёрча человека. Взгляд на экран мобильного подсказывает ему путь. Руководимый достижениями новых технологий, он преодолевает последнюю пешеходную дорожку за пятьдесят шагов и выходит на спортивную площадку. Красная точка уже почти накрывает синюю. Харди стоит примерно на равном расстоянии от церкви Святого Эндрю спереди, дома Латимеров справа, а слева от него…
Он сует сотовый в карман и поворачивает налево, через футбольное поле. Когда до цели остается последний отрезок пути, Харди вновь сверяется с навигатором. Здесь, на Лайм-авеню, две точки на его экране совмещаются.
Дорожка через сад Миллеров кажется жутко длинной. Передняя дверь открыта. Том и Фред сидят в гостиной перед телевизором и смеются над каким-то мультиком. Харди на мгновение сосредоточивает свое внимание на черном приборчике в руке у Тома, но это пульт дистанционного управления телевизором, а не телефон. Он кашляет, и дети смотрят на него, но это отвлекает их от экрана ненадолго – в этом доме привыкли видеть полицейских. Харди пятится в прихожую и оттуда идет через кухню. На неухоженном заднем дворе спазм завязывает его желудок в узел. Дверь в сарай распахнута. Харди делает паузу. Он чувствует привкус желчи во рту, но это не имеет никакого отношения к его болезни.
Внутри сарая стоит полумрак, и нужно время, чтобы глаза привыкли. Оглядываясь по сторонам, Харди видит разложенные для просушки доски, скейтборды двух разных размеров, велосипеды и туристское оснащение. Посреди всего этого стоит Джо Миллер в джинсах и клетчатой рубашке. Левой рукой он обхватывает себя за плечи, а правой в поцелуе прижимает телефон Дэнни к губам.
– Надоело прятаться, тошно, – говорит он.
62
Четверг, 18-е июля, глубокая ночь.
Семейство Миллеров вернулось в Бродчёрч после трех блаженных недель, проведенных во Флориде. Когда они приехали четыре часа назад, дома их ждала кипа газет у входа и ковер, блестящий от следов слизняка.
Трое членов семьи спят. Перелет был тяжелым, но усилия, потраченные на то, чтобы поддерживать детей бодрствующими по дороге от аэропорта до дома, не прошли даром: они буквально попадали в свои кровати, даже не искупавшись и не почистив на ночь зубы. Элли тоже отключилась – на тумбочке стоит открытый флакон с таблетками мелатонина, который она купила в аэропорту Флориды.
Джо Миллер не спит, несмотря на разницу во времени в Америке и Европе. Тошнотворное ощущение внутри, которого не было все три замечательные недели отдыха, снова вернулось. Там он говорил себе, что… Ему ненавистно это слово, «исцелен», поскольку оно предполагает, что он делал что-то плохое, а это не так. Точнее, они не делали ничего плохого. В конце концов, это касается их двоих. Однако это единственное слово, которое точно описывает его состояние во время отпуска. В первый раз после того, как все это началось, он чувствовал себя живущим полностью настоящим моментом. Их сыновей ему было в меру. Элли – в меру. Они занимались сексом почти каждую ночь, и такое было впервые с тех пор, как они старались зачать Фреда. Во Флориде Джо сказал себе, что исцелился, но это томное желание, замешанное на чувстве стыда, вернулось вновь. Оно появилось по дороге к Бродчёрчу. И с большей силой, чем раньше. В последний раз он ел еще в самолете, шесть часов назад, но аппетит полностью исчез. Он буквально болеет, тоскуя по Дэнни.
Джо Миллер некоторое время стоит в коридоре у лестницы, глядя на спящую жену и детей, а затем, услышав сигнал пришедшего на телефон сообщения, спускается вниз, наощупь разыскивая ключи от машины в прихожей. Его машина единственная сейчас на этой узкой однорядной дороге. Время от времени она вплотную подходит к обрыву, и тогда вдалеке видны блики лунного света, отражающегося в море. Джо едет медленно, стараясь привести мысли в порядок. После первого порыва облегчения, что увидит Дэнни снова, приходит сомнение. Дэнни хочет, чтобы такое между ними было в последний раз. Он очень ясно дал это понять. Джо напряженно думает. Он не может больше таскать семейные деньги – Люси не была у них уже несколько месяцев, и нет возможности опять сделать ее козлом отпущения, – так что если он хочет убедить Дэнни продолжать их встречи, то теперь делать это придется словами. А если нет… От мысли, что это происходит в последний раз, Джо хочется плакать. Но если уж этому суждено закончиться таким образом, нужно сделать так, чтобы этот последний раз запомнился.
Он останавливает машину в обычном месте их встреч, на недостроенной дороге, усаженной по бокам живой изгородью с пышной и сочной летней листвой. Здесь, вдали от движения и камер видеонаблюдения города, царят чистота и покой. Джо видит Дэнни, который, балансируя, едет по центру дороги на своем скейтборде, и внутри у него все сжимается. Луна освещает фигурку мальчика, словно прожектором. Волосы у него немного отросли за эти несколько недель. И на нем новая футболка. Джо слишком поражен этой картиной, чтобы говорить, и тут Дэнни делает на своей доске трюк, которому Джо его научил, – флип на сто восемьдесят градусов. Оба смеются, напряжение спало, и Джо понимает, что теперь все будет хорошо.
– Привет, – говорит Дэнни.
Это безобидное приветствие поражает Джо, словно пулей: пока его не было, у Дэнни начал ломаться голос. Это заноза в сердце Джо, но он пока не знает, как ее вытащить.
Последние пятьдесят ярдов до хижины на скале они проходят пешком. Дэнни сдвигает камень, чтобы взять спрятанный под ним ключ, и они оказываются в месте, которое Джо считает их раем. Он находит момент, чтобы оценить приятный запах, безделушки из обычных морских ракушек и выдержанную цветовую гамму – все подобрано с таким вкусом, что этого даже не замечаешь. Ну как все, происходящее в таком окружении, может быть дешевой мишурой?
Джо садится в кресло и усаживает Дэнни к себе на колени. У этого мальчика идеальный вес, идеальный рост. Когда он сидит вот так, Джо ловит их отражение в оконном стекле и замирает. Разница между тем, как это выглядит со стороны, и тем, как ощущается изнутри, просто громадна – она слишком велика, чтобы это можно было объяснить даже самому себе. Он закрывает глаза и просто вдыхает эти ощущения. Но что-то идет не так. Руки Дэнни разжимаются и отпускают его. Он по-прежнему в руках Джо, но ускользает от него.
– Мы не должны прекращать это, – бормочет Джо.
Вместо успокоения реакция оказывается обратной: Дэнни высвобождается из его объятий.
– Нет, должны.
– Я помню, как сказал, что сегодня ночью это будет в последний раз, но… мы не делаем ничего плохого.
– Тогда почему это нужно держать в тайне?
Джо вздрагивает. Ему совершенно не нравится этот новый хриплый голос.
– Люди нас не поймут.
Еще не договорив, он уже понимает, что проблема заключается не в том, что люди их не поймут, а как раз в том, что поймут. И Дэнни это тоже знает.
– Я не буду больше с вами встречаться.
Джо не узнаёт эти новые нотки. Дэнни за прошедшие несколько недель стал как-то жестче. Флорида теперь кажется далекой, ушедшей на миллион лет назад, и Джо ловит себя на том, что жалеет, что они туда поехали. Не нужно было оставлять Дэнни так долго одного. Три недели – это серьезный срок, когда тебе одиннадцать.
– Я ухожу. Попробуйте меня остановить.
В Джо закипает злость. Зачем говорить так только для того, чтобы отвергнуть его? В Дэнни есть жестокость, которую он проявляет лишь теперь.
– Я расскажу обо всем отцу.
Джо охватывает паника. Марк убьет его! Он преграждает Дэнни дорогу, чтобы хоть как-то выиграть время.
– Давай не будем делать глупостей, ладно? В любом случае, что ты ему скажешь? Что мы встречались и обнимались? Ну и что? – Джо отрепетировал эти оправдания уже очень давно. – Если ты скажешь это своему отцу, он тебя не поймет. А это означает, что больше не будет воскресных обедов, мы не будем вместе, двумя семьями, гонять мяч.
Дэнни непоколебим.
Джо копает глубже, касаясь вещей, которые, в первую очередь, и подтолкнули их друг к другу.
– Еще это означает, что, когда отец в следующий раз отлупит тебя, ты останешься совсем один. Потому что я оказывался рядом с тобой, когда ты во мне нуждался. Если ты расскажешь людям, чем мы с тобой занимались, никто тебя не поймет. Они подумают, что все это неправильно, отвратительно, но на самом деле это не так. – Джо уже не знает, кого из них двоих он больше хочет в этом убедить. – И это сожжет все вокруг тебя. Весь наш мир, всю нашу жизнь. И виноват в этом будешь только ты. Этого ты хочешь?
Выражение лица Дэнни меняется.
– Конечно нет, – говорит он.
Слава Богу! Он достучался до него. Джо опускается в кресло и снова протягивает руки. Дэнни бежит, но не к нему, а, распахнув дверь, выскакивает из хижины на улицу.