ия по-прежнему присутствовала в нем. Глаза под густыми бровями горели тем же странным огнем, а лицо хранило голодное, жадное выражение. Пугливым этот человек определенно не был. Может, его промах случайно совпал с появлением в баре двух новых посетителей?
Мордекай Тремейн взвесил шансы и пришел к выводу, что версия совпадения неприемлема. Если Бретт и не заметил, как они с Блейзом вошли, то наверняка обратил внимание в следующий момент, и рука дрогнула. Но почему же игрок занервничал при виде человека, которого встретил лишь однажды, да и то вряд ли запомнил? Напрашивался разумный ответ: за прошедшее с той мимолетной встречи время Бретт успел узнать нечто такое, что заставило его бояться Мордекая Тремейна.
Картина начала проясняться. Вчера днем Шарлотта Грейм тайком вышла из дома. Только она, если не считать Люси Тристам, знала о случайной встрече в Калнфорде. Скорее всего мисс Грейм нашла Бретта и сообщила, что Мордекай Тремейн увидел их вместе и запомнил. А еще предупредила, что джентльмен сотрудничает с офицером полиции, расследующим убийство Джереми Рейнера. Итак, холодным мрачным днем Шарлотта Грейм отправилась к Бретту, чтобы известить его об опасности. Следовательно, на то имелась серьезная причина.
Глаза привыкли к дыму, и теперь Мордекай Тремейн отчетливо различал резкие черты лица игрока. Видел жесткую линию тяжелого подбородка, даже багровый синяк под глазом и длинную кривую царапину на щеке. Внезапно он понял происхождение этих ран и затаил дыхание. Картина, до этого момента остававшаяся темной и туманной, вдруг ожила в мельчайших подробностях. Мордекай Тремейн тщательно проверил каждую логическую линию. Если удастся все запомнить сейчас, пока впечатления свежи, то больше не придется двигаться вслепую, мучительно пытаясь уловить в колебании теней размытые контуры правды.
В дальнем конце бара мелькнуло лицо. Внимательное, ничего не упускающее, умное. Лицо это показалось Тремейну смутно знакомым. Пришлось заглянуть в пыльную кладовую памяти, чтобы отыскать причину тревожного ощущения дежавю. И причина нашлась. Репортер. Лицо, сосредоточенное на его персоне, принадлежало журналисту, так же пытавшемуся вспомнить, где он видел скромного немолодого джентльмена в старомодном пенсне.
Мордекай Тремейн поставил на прилавок пустую кружку и повернулся к Николасу Блейзу:
– Кажется, нам пора, Ник.
Выйдя из бара, он вздохнул с облегчением. Вряд ли присутствие в деревне журналистов могло нести конкретную опасность, но все же следовало вести себя осторожно. Если один из сообразительных репортеров свяжет его с личностью того Мордекая Тремейна, который не так давно прославился расследованием другого преступления, сотрудничество с суперинтендантом окажется под угрозой. Несмотря на готовность к неофициальному общению, газетной шумихи Кэннок не одобрит. Ему предстоит регулярно отчитываться перед начальством, а оно не потерпит участия сыщика-любителя в серьезном полицейском расследовании.
На обратном пути Николас Блейз хранил молчание, и погруженный в размышления Мордекай Тремейн не пытался вовлечь его в разговор. Лишь около ворот Блейз неуверенно заметил:
– Не хочу, чтобы вы, Мордекай, подумали, будто я что-то скрываю. Особенно после того, как сам вас сюда пригласил. Но есть вещи, о которых я не имею права говорить.
Мордекай Тремейн взглянул на него поверх пенсне:
– Имеете в виду нашего друга мистера Бретта?
– Да, Бретта.
Тремейн улыбнулся. Его глаза светились теплом и пониманием, однако секретарь слишком глубоко погрузился в свои переживания, чтобы заметить это.
– По-моему, я знаю причину, Ник.
Они проходили мимо сторожки. Блейз посмотрел в сторону.
– Как вы думаете, что заставило Джереми Рейнера отправиться сюда среди ночи? – произнес Тремейн.
Секретарь резко обернулся:
– Разве он сюда приходил?
– Да. Судя по всему, непосредственно перед убийством. Можете что-нибудь предположить, Ник? Зачем ему понадобилось лезть по снегу, когда все уже спали?
– Ясно одно, – медленно проговорил секретарь. – Мотив был серьезным. Что считает полиция? Полагаю, им это обстоятельство известно?
– Известно лишь то, что Джереми Рейнер заходил в сторожку. Остается выяснить зачем. Во время моей последней встречи с суперинтендантом он еще этого не знал. Может, мистер Грейм представит убедительную версию?
Николас Блейз ответил после долгой паузы:
– Бенедикт прочно завладел вашими мыслями, Мордекай. Мое мнение по данному вопросу вам известно.
– Твердая позиция делает вам честь, Ник, но, к сожалению, не дает ответа на вопрос. Если Джереми Рейнер зачем-то отправился ночью в сторожку, то напрашиваются два объяснения: или он пошел туда по собственной инициативе, или кто-то приказал ему зайти в заброшенное строение. Если верна первая причина, то перед нами открывается широкое поле возможностей, но если вторая, тогда… отправить его туда мог единственный человек, обладавший значительным влиянием. Бенедикт Грейм.
– Но зачем Бенедикту понадобилось посылать Рейнера в сторожку? Там давно никто не живет. Да и время выбрано более чем странное.
– Мне показалось, что вы могли бы предположить разумную причину.
Николас Блейз помрачнел:
– Послушайте, Мордекай, если вы подозреваете в преступлении Бенедикта, то совершаете огромную ошибку. Я точно знаю, что он невиновен. Не сомневаюсь, что порой между друзьями возникали разногласия, но они всегда оставались близкими людьми.
– Можете ли вы доказать невиновность мистера Грейма, Ник? – не отступал Мордекай Тремейн. – Доказать, что, развесив подарки и поднявшись к себе, он вскоре не спустился снова?
– Нет, – признался Блейз после долгого молчания. – Но я знаю Бенедикта и уверен, что он не убивал Джереми!
Его искренность проявилась в ноте отчаяния. Мордекай Тремейн сдержанно заметил:
– Не терзайте себя, Ник. Пока обвинения против вашего хозяина нет. Обещаю, что, если появится нечто важное, немедленно вам сообщу.
Ленч прошел в обычной угрюмой обстановке. Время от времени все натужно пытались изобразить веселье, однако вскоре снова наступало глубокое молчание. За каждым стулом словно стоял призрак Джереми Рейнера. Осмотревшись, Мордекай Тремейн увидел, что лишь хозяин да он сам свободны от гнетущего страха. Мистер Грейм воодушевленно рассуждал, энергично привлекая и удерживая всеобщее внимание, и вообще действовал, как капитан получившего пробоину судна, отчаянно старающийся сплотить испуганную команду.
За время, прошедшее с момента убийства, Грейм значительно укрепил собственное положение. Другие с каждым часом все больше волновались, а он уверенно набирал силу. Мордекаю Тремейну показалось даже, будто хозяин наслаждается ситуацией. И не просто наслаждается, но каким-то образом контролирует ход событий. Тремейн посмотрел на Бенедикта и наткнулся на лукавый взгляд голубых глаз. Густые брови слегка поднялись. Наверное, мистер Грейм приглашал разделить шутку, которую, по его мнению, могли оценить только двое.
Джеральд Бичли к ленчу не вышел. Пустой стул словно являл собой вопросительный знак, приглашавший к комментариям, однако до сих пор их не получивший. Похоже, все знали, что упоминать об отсутствии Джеральда не следует. И только Мордекай Тремейн, еще не успев познать всех тонкостей местного этикета, отважился спросить прямо:
– Интересно, что случилось с мистером Бичли? – обратился он к Розалинде Марш, которая вновь оказалась его ближайшей соседкой.
Та посмотрела на него с легким удивлением:
– Я думала, вы уже знаете. Джеральд снова утонул в бутылке.
– Снова?
– Это случается далеко не впервые, – пояснила мисс Марш.
Судя по всему, она решила, что Тремейн изображает неведение, чтобы вытянуть из нее информацию. Короткий диалог с Розалиндой Марш уже привлек внимание присутствующих. Мордекай Тремейн полагал, что конкретные слова не долетели до любопытных ушей, но и Остин Деламер, и профессор Лорринг смотрели в их сторону настороженно.
Обстановка в доме накалилась до такой степени, что каждый из его обитателей тайно следил за остальными, стараясь не пропустить даже мелкой подробности, имевшей отношение к трагедии. И все, как один, следили за Тремейном. Каждое действие и слово подвергалось анализу в надежде обнаружить намек на суждения и подозрения как опасного джентльмена, так и сотрудников полиции.
Мордекай Тремейн подумал, что не столько сидит на пороховой бочке, сколько служит фитилем. Осталось лишь поднести спичку, чтобы бочка взорвалась.
После ленча Бенедикт Грейм взялся развлекать гостей. Он решил, что нельзя сидеть по комнатам, размышлять о худшем и обреченно ждать, когда всеобщее раздражение и подозрение приведут к неизбежному кризису. Вторая половина дня прошла в старомодных играх. Странно, что никто не отказался участвовать в нелепых забавах. Даже профессор Лорринг позволил завязать себе глаза, ограничившись невнятным ворчанием.
Основная нагрузка легла на плечи Николаса Блейза. Снова и снова хозяин окликал секретаря, и тот безропотно позволял превратить себя в мишень для нового издевательства. С его лица не сходила улыбка, хотя внутреннее напряжение порой прорывалось в нервозной суете. В отношении Ника к благодетелю присутствовала почти собачья преданность, казавшаяся Тремейну особенно трогательной.
Бенедикт Грейм так властно руководил весельем, что скрыться от этого было трудно. Когда же наконец неуемная энергия хозяина истощилась, Мордекай Тремейн незаметно выскользнул из гостиной и вздохнул с облегчением. Обстановка, накалившись до предела, уже граничила с истерикой. Зрелище множества взрослых людей, скованных темным страхом и в то же время из последних сил пытавшихся изобразить веселье, предстало не просто гротескным, но почти неприличным.
Дверь комнаты Джеральда Бичли была заперта. Мордекай Тремейн постучал с бесцеремонностью человека, не допускавшего мысли об отказе, и через несколько мгновений услышал шаркающие шаги. Дверь распахнулась. Неестественно румяный Джеральд Бичли стоял на пороге, покачиваясь, и смотрел на него в упор.