Джонатан Бойс ушел, а Мордекай Тремейн остался за столиком, не слыша гула голосов и звона посуды в многолюдном зале. Объясняя Джонатану Бойсу, что задача об убийстве представлялась ему дорогой с многочисленными ответвлениями, способными привести к разгадке, он сказал правду. Но Тремейн даже представить не мог, что на указателе возле одной из этих развилок будет написано имя Пола Расселла. Лидия Дэр оставила Полу две тысячи фунтов по завещанию, которое намеревалась изменить – почти наверняка не в его пользу. Однако она умерла, не успев осуществить своего намерения, так что наследство все-таки достанется Полу.
Счастливец Пол. Даже нескольких дней могло хватить, чтобы его положение изменилось. А если он знал о содержании завещания?
Мордекай Тремейн отказался выслушивать выводы, которые подсказывал ему внутренний голос. Это предательство. Он повел себя невероятно по отношению к другу. Он не мог и не должен был думать так о Поле.
Глава 11
Тишину, которую нарушало лишь постоянное пощелкивание вязальных спиц Эдит Лоррингтон, вдруг разом прервала пронзительная трель дверного звонка. Жестом притворного смирения Пол Расселл отложил номер «Британского медицинского журнала».
– Только не говорите мне, что кому-то вздумалось появиться на свет именно сегодня! – вздохнул он.
– Успокойся, Пол, – промолвила жена, проходя мимо него к двери. – Это не вызов к больному – во всяком случае, не срочный. Скорее это не пациент, а гость.
Присутствующие в гостиной услышали, как Джин с кем-то поздоровалась в холле, а через пару минут вернулась вместе с Карен Хэммонд.
– А Пол уж принял вас, Карен, за встревоженного будущего отца, готового вытащить его из уютного кресла, – объясняла Джин.
– Этот вызов я жду лишь на будущей неделе, – с улыбкой уточнил Расселл, – но мало ли что может случиться.
Глядя на Карен Хэммонд, Мордекай Тремейн подумал, что в ее красоте появилось что-то неземное. Прелесть этой светловолосой женщины прежде не казалась настолько хрупкой, в голубых глазах не сквозила горечь. Как будто некая скорбь мягко, но настойчиво придавала ее обаянию форму, создающую иллюзию принадлежности к зыбкому нереальному миру.
– Надеюсь, я не помешала? – спросила Карен Хэммонд.
– Конечно, нет! – заверил он. – Вы всегда желанная гостья в нашем доме. Проходите, располагайтесь.
– Мне стало тоскливо, – призналась она, и Тремейну показалось, будто в ее голосе прозвучали отголоски страха и тоски. – Я поняла, что мне надо выйти из дома и с кем-нибудь поговорить.
– И совершенно правильно поступили, придя сюда! – жизнерадостно подхватил Расселл. – Двери нашего с Джин дома всегда открыты.
В гостиной «Страны роз», как обычно, царили уют и радушие. На кушетке рядом с глубоким креслом, где чопорно сидела Эдит Лоррингтон с клубком на коленях, устроилась миниатюрная Сандра Борн с журналом мод. Пол Расселл просматривал медицинский журнал, Мордекай Тремейн делал вид, будто раскладывает пасьянс на приставном столике. Картину довершало присутствие Джин в образе доброй и заботливой наседки, с гордостью взирающей на свой выводок.
Карен Хэммонд села и улыбнулась.
– Сегодня Филипп не приехал? – поинтересовался Расселл.
– Нет, – ответила она. – Сегодня нет.
– Наверное, позвонил днем, сказал, что занят – работает со счетами компании или еще чем-нибудь! Приглядывайте за своим мужем, Карен. А то как бы он не начал увиваться за какой-нибудь рыжеволосой девицей. Мы, мужчины, такие!
Вся деревня знала, что Карен и Филипп Хэммонд живут душа в душу, поэтому сразу ясно было, что Расселл шутит в попытке вызвать улыбку на лице гостьи, но Карен, напротив, поморщилась, как от боли, слушая Расселла, и ее гримаса не ускользнула от внимания Тремейна.
– Нет, – нехотя промолвила она. – Филипп не звонил.
Говорить о муже ей явно не хотелось. Пол окинул ее любопытным взглядом и сменил тему, похвалив теплый вязаный жакет, и вскоре уже присутствующие дамы оживленно обсуждали узоры для вязания.
– Может, включим радио? – предложил Расселл, продолжая играть роль радушного хозяина.
– Не надо, дорогой, – ответила Джин. – Наверняка сейчас передают свинг, а Санди его не выносит.
– Да, при первых же звуках или завизжу, или попрошу выключить приемник, – подтвердила Сандра Борн. – По-моему, так гораздо лучше – просто сидеть и беседовать.
– Я на вашей стороне, мисс Борн, – подал голос Мордекай Тремейн.
До сих пор он молчал, понимая, что рано или поздно в разговоре всплывет тема дознания или убийства. Через несколько минут эту тему действительно затронули. Эдит Лоррингтон поинтересовалась, присутствовал ли на дознании Джералд Фаррант.
– Да, он был там, – кивнула Джин.
Эдит Лоррингтон вздохнула:
– Несчастный! Как все это ужасно для него. Он ведь был без памяти влюблен в Лидию.
– А я как раз гадал, не позвать ли его к нам, – подхватил Расселл, – но это не так-то просто. Он нелюдим, я даже не знаю, как к нему подступиться.
– Джералд Фаррант изменился, – сказала Джин. – До неузнаваемости. Похоже, он подозревает всех вокруг. И почти не говорит, только смотрит на окружающих так, словно обвиняет их, всех до единого.
– Наверное, так и есть, – негромко заметил Мордекай Тремейн, и присутствующие обернулись к нему. – Фаррант перенес страшное потрясение. Он готовился к свадьбе – наверное, у них уже было все продумано, – и вдруг узнал, что все труды напрасны. Будто некий буйный великан схватил его жизнь и вдребезги разбил о камни. Если бы мисс Дэр умерла своей смертью, трагедия осталась бы трагедией, но пережить ее, пожалуй, было бы легче. А знать, что мисс Дэр убили, хотя в ее смерти не было никакой необходимости, – это невыносимо для Фарранта. Он ненавидит Далмеринг – и деревню, и ее жителей, – потому что убежден, что убийца здесь, что кто-то из тех, кто окружил его, убил женщину, на которой он собирался жениться.
– Мордекай! – воскликнул Пол Расселл. – Нет никакой уверенности, что убийца живет тут. Преступление мог совершить тот, кто познакомился с Лидией за пределами Далмеринга.
– А я и не говорил, что такая уверенность есть. Просто предполагаю, в каком именно ключе рассуждает Джералд Фаррант.
– Это правда, – вдруг вмешалась Сандра Борн. Она опустила ноги на пол и села лицом к собеседникам, стиснув руки. – По-моему, вы совершенно правы: убийца из Далмеринга. У Лидии было не много знакомых за его пределами. Если и нашелся бы хоть кто-нибудь, кто мог пожелать ей смерти, она сообщила бы об этом. Все дело в этом месте – оно ужасное. Оно наполнено злом.
– Да, – кивнул Мордекай Тремейн. – Оно наполнено злом.
– Вы тоже это заметили?
– Да, заметил.
– Почему вы двое вдруг заговорили загадками? – удивился Расселл.
– Все в порядке, Пол, – произнес Тремейн. – Просто это наш маленький общий секрет. Полагаю, – добавил он, – завещание будет оглашено после похорон?
– Завещание? А, завещание Лидии. Да, видимо. В сущности, я об этом не задумывался, но теперь, когда вы упомянули о нем, вспомнил, что у Лидии должно было остаться небольшое состояние.
Тремейн внимательно наблюдал за ним. Безразличие врача казалось неподдельным.
– Интересно, кому оно достанется? – вскользь заметил Тремейн.
– Наверное, Фарранту, – ответил Расселл. – Хотя я бы предположил, что в завещании будет упомянута и Санди – ведь она лучшая подруга Лидии.
– Мы давно договорились завещать друг другу свою долю коттеджа, – произнесла Сандра Борн. – Мы ведь купили его вместе. Но вряд ли будет что-нибудь сверх этого. Лидия знала, что я вполне обеспечена. Моих средств более чем хватает на все, что мне необходимо. Я даже как-то сказала, что ей вовсе незачем завещать мне что-нибудь еще.
До сих пор Пол Расселл не проявил хоть сколько-нибудь заметного интереса к вопросу завещания, его поведение выглядело совершенно естественно. Тремейн невольно вздохнул свободнее и только теперь понял, как угнетал его недавний разговор с Джонатаном Бойсом о наследстве.
Ему удалось наконец отвлечься от Расселла, чтобы понаблюдать за остальными. Карен Хэммонд не принимала участия в разговоре и не меняла позы. Она сидела прямо, рассеянно и нервно играя обручальным кольцом на своем тонком пальце. Несмотря на старания сделать вид, будто она слушает остальных, Тремейну показалось, что ее занимают собственные мысли. Он вспомнил, как впервые наблюдал за Карен Хэммонд в этой же комнате вечером, в день своего прибытия в Далмеринг. Отметил то же невольное подергивание уголков губ, ту же тень страха в голубых глазах и то же напряженное ожидание, которое выражала ее изящная фигурка.
– Хорнсби больше не беспокоил вас, миссис Хэммонд? – спросил Тремейн.
– Хорнсби?
Эту фамилию она повторила так удивленно, что стало ясно: она ей ни о чем не говорит.
– Да, – кивнул Тремейн. – Тот человек, который расспрашивал о вас и вашем муже. Мы говорили о нем в прошлый раз, когда вы приходили сюда. С тех пор я сам встречал его по соседству и задумался, не нанес ли он вам визит.
При этих словах она замерла: ему удалось застать ее врасплох.
– Домой к нам он не приходил, – сказала Карен так поспешно, что Тремейн понял: это отговорка. – Я с ним не знакома. Понятия не имею, с какой стати он продолжает расспрашивать о нас. Мистер Тремейн, а инспектор уже нашел… ему известно, кто убил Лидию?
– Скажу только, что его расследование продвигается успешно, – осторожно ответил он. – Боюсь, больше я пока что ничего не могу добавить, но, как вы понимаете, полиция не считает нужным разглашать все, что ей известно, пока не придет время.
В воспоминаниях Тремейн перенесся обратно в недавнее прошлое, на затененную дорогу, где Карен Хэммонд, дождавшись, когда он договорит с Джонатаном Бойсом, смотрела на него и умоляла помочь ей, единственный раз за все время знакомства выразив эту просьбу словами. Сейчас та же мучительная мольба читалась в ее глазах.
– Поскорее бы, – вздохнула она. – Пока не стало слишком поздно.