Выбрав момент относительного затишья, он подошел к пожилой седовласой даме, заведовавшей магазином.
– Простите, – произнес он, – но вы, если не ошибаюсь, дружите с мисс Эдит Лоррингтон, проживающей в Далмеринге?
Дама окинула его недоверчивым взглядом:
– Вы из газеты?
– Нет, – с обезоруживающей улыбкой заверил Тремейн. – Полагаю, меня тоже можно назвать другом мисс Лоррингтон. Я сейчас в гостях в той же деревне, у доктора Расселла.
Упоминание имени доктора оказалось своего рода талисманом.
– Извините, – проговорила дама. – С тех пор, как произошли эти ужасные убийства, мы здесь готовы к самым разным визитам, потому что знакомы с Эдит, а вы же знаете, какие они, эти газетчики: вечно пристают с расспросами. Так чем я могу помочь вам, мистер?..
– Тремейн. Да, пожалуй, вы могли бы мне помочь. Меня чрезвычайно заинтересовала пьеса, которую ставят в клубе Далмеринга.
– Вы имеете в виду «Для убийства есть мотив»? Я видела упоминания о ней в газетах сегодня утром. Как ужасно, что мистера Хэммонда нашли вот так! Наверное, его жена, бедняжка, была потрясена. Меня поразило это обстоятельство еще и потому, что пьесу перепечатывали здесь. Вы знаете, что мы держим не только книжный магазин, но и машинописное бюро?
– Да, – кивнул Тремейн. – Кстати, это и есть причина моего визита. Можно ли мне побеседовать с тем, кто перепечатывал пьесу?
– Пожалуй, это можно устроить. – Дама с любопытством взглянула на него. – Будьте добры, пойдемте наверх.
Мордекай Тремейн послушно последовал за ней и через несколько минут уже разговаривал с машинисткой, ради встречи с которой предпринял поездку в Кингсхэмптон. Он задал ей ряд вопросов относительно пьесы «Для убийства есть мотив», и ответы его полностью удовлетворили, потому что из здания Тремейн вышел, уверенный в себе, хоть и озадачил дам, с которыми распрощался.
Остаток дня после возвращения в Далмеринг Тремейн выглядел не более чем гостем, праздно созерцающим картины деревенской жизни, но когда стемнело, направился к «Адмиралу», где договорился встретиться с Джонатаном Бойсом. В здание он вошел через боковую дверь и поднялся в отведенную инспектору комнату – довольно уютную, хотя и с низкими потолками. Бойса он застал мрачным, пьющим пиво из кружки, которая вмещала пинту.
– Добрый вечер, – угрюмо произнес инспектор. – Садитесь куда-нибудь.
Тремейн принял приглашение и с удобством расположился на плетеном стуле.
– Критики уже взялись за дело? – осведомился он.
– Пока нет, – ответил Бойс, – но скоро возьмутся. Я весь день ждал личного сообщения от комиссара.
– Вы сделали все, что в ваших силах!
– Я мог произвести арест.
Тремейн внимательно посмотрел на инспектора:
– Вы что-то выяснили? У Мартина Воэна нет алиби?
– Да, – кивнул Бойс. – Он сам признался, что выходил из дома в то время, когда, по мнению, экспертов, скорее всего убили Хэммонда. После репетиции в клубе Воэн не возвращался довольно долго. В ночь первого убийства, как вы помните, его слуга Бленкинсон сказал, что хозяин находился у себя в кабинете с того момента, когда Лидия Дэр покинула дом, и до тех пор, как он лег спать. Но отвечая на расспросы о той ночи, когда убили Хэммонда, Бленкинсон заявил, что Воэн вернулся домой очень поздно.
– Воэн не отрицает это?
– Он не в состоянии – ввиду свидетельства Бленкинсона.
– Полагаю, его объяснения, где он находился, звучат неубедительно?
– Вы угадали. По его словам, бродил по округе, ему не хотелось спать, и он решил подышать свежим воздухом.
– На репетиции прошлым вечером Воэн выглядел довольным собой – по крайней мере, мне показалось, что он держится весьма уверенно. Какого вы мнения о его отношении к смерти Хэммонда?
– Неопределенного, – ответил инспектор. – Воэн не пролил ни слезинки, но в то же время вел себя совсем не так, словно пытался что-либо скрыть. В целом казался почти равнодушным.
Плетеный стул скрипнул под Тремейном, он поднял голову и уставился в потолок.
– Если Воэн убил Лидию Дэр… Если Филипп Хэммонд знал об этом и мог это доказать… Если Воэн знал, что он знает, и если он убил Хэммонда, чтобы спастись самому… в таком случае сейчас он очень доволен собой, поскольку устранил источник опасности, и демонстрирует равнодушие на грани черствости.
– Для того чтобы осуществить подобный план, Воэн должен быть хладнокровным, как демон, – заметил Бойс. – По сути дела, безумным.
– Тот, кто убил Хэммонда, действительно был хладнокровным, – подтвердил Тремейн. – А поведение Воэна далеко не всегда можно назвать нормальным. Но я согласен с тем, что доводы против него, хотя они и складываются один к одному, большей частью предположения. Есть ли какое-нибудь веское доказательство? К примеру, удалось установить его причастность к отпечаткам ног возле трупа?
– Отпечатки оставлены ботинками, – ответил инспектор, – а Воэн обычно носит туфли. С другой стороны, найденные отпечатки больше отпечатков Воэна, поэтому он с легкостью мог оставить их, если надел ботинки подходящего размера. И мы возвращаемся к тому, с чего начали.
Он снова взялся за кружку с пивом и замолчал. А вскоре неожиданно заявил:
– Я по-прежнему недоволен, Мордекай. Воэн мог быть тем, кто нам нужен. Он совершил оба убийства. В сущности, все выглядит так, будто он их и совершил, но мне это не нравится.
– Хотите сказать, это слишком очевидно?
– Как подозреваемый Воэн бросается в глаза.
– Предположим, убийца знал, что, как бы умно ни действовал, ему не следует надеяться на то, что он избежит подозрений. Не кажется ли вам, что в данном случае удачной мыслью было бы намеренно выглядеть убийцей?
– Мой мозг сейчас туговато соображает, – признался инспектор. – День выдался нелегкий.
– Если преступник знал, что рано или поздно предположение о его виновности всплывет в ходе следствия, то мог намеренно привлекать к себе внимание с самого начала: он мог даже решить действовать, как и полагается виновному: к примеру, вопреки обыкновению, стать необщительным и ясно давать понять, что он под подозрением. Конечно, эта игра была бы опасной, особенно если в его планах имелся изъян, но она подвела бы полицию к мысли, что он настолько очевидный кандидат в убийцы, что на самом деле быть им не может. Мелочи, которые полицейские могли бы счесть очень важными, стали бы восприниматься как незначительные, если бы он постарался навести на них глянец.
– Я понимаю, к чему вы клоните, но не горю желанием выдвигать конкретные обвинения против Воэна до тех пор, пока не проясню несколько моментов. Вот с этим Шенноном, к примеру. После того, что вы рассказали мне тогда за чаем, я решил снова пересмотреть его показания. Пока я не получу последние отчеты и не расспрошу Энстона, чтобы выяснить, что известно ему, я не смогу выкинуть из головы мысли о Шенноне. Почему он отказался вчера вечером лезть в кофр? Вот еще одна деталь, какую нам необходимо прояснить.
– Все были сильно взвинчены. Шеннон ощущал напряжение, как и остальные, и кофр стал для него поводом для срыва.
– Но ведь раньше Шеннон всегда забирался в кофр без возражений, – напомнил Бойс, – а репетиций провели множество. Почему же именно этим вечером он отказался наотрез? Неужели потому, что знал, где находится труп Хэммонда?
Ответов на свои вопросы, которые были риторическими, он не ждал.
– Потом еще миссис Хэммонд, – продолжил инспектор, и Мордекай Тремейн вздохнул.
– Так я и знал, – сказал он. – Вы недовольны ее показаниями.
– Да, недоволен. Я уже начинаю привыкать к тому, что в этой деревне все рассказывают мне лишь половину правды. Филипп Хэммонд посетил репетицию в деревенском клубе и ушел оттуда вместе с женой. После этого никто не видел Хэммонда до того момента, как был обнаружен его труп, – через сорок восемь часов. Почему Карен Хэммонд не заявила о том, что муж пропал? Почему не сообщила хотя бы мне?
– Какие-нибудь объяснения были?
– Она сказала, что бизнес ее мужа отнимает массу времени и ему часто приходится срочно и без предупреждения уезжать в Лондон. Мол, Филиппу позвонили из конторы, как только они вернулись домой. Почти сразу муж уехал, и живым она его больше не видела.
– Карен Хэммонд упоминала, что сама приняла сообщение для мужа? Или он подошел к телефону, потом сообщил ей, что звонили из офиса и просили приехать?
– По ее словам, к телефону подошел муж. Но в тот вечер звонили не из Лондона. Конечно, я не стал верить на слово и справился на местной телефонной станции. Кроме того, я узнал, что Филипп Хэммонд ездил в Лондон не на поезде – к станции он даже не приближался – и не по шоссе, потому что его машина в настоящий момент по-прежнему стоит в гараже.
– Следовательно, в показаниях Карен Хэммонд полно неувязок.
Он поднялся со стула, который протестующе скрипнул. Выпрямившись, Тремейн посмотрел на инспектора сверху вниз.
– Джонатан, – негромко произнес он, – по-моему, вы опасаетесь третьего убийства.
Инспектор едва не выронил свою кружку на пол.
– Вы спятили?! – воскликнул он.
– Мне страшно, Джонатан, честное слово, мне очень страшно. – Тремейн наклонился над столом и негромко проговорил: – Если вы хотите предотвратить новую трагедию и ужас в этой обреченной деревне, не спускайте глаз с Полин Конрой!
– С Полин Конрой? – Инспектор удивленно взглянул на него. – Вы имеете в виду, она…
– Не могу вам сказать, что я имею в виду. Но следите за ней, Джонатан, следите днем и ночью. Не спускайте с нее глаз ни на минуту!
Мордекай Тремейн выпрямился и повернулся. Инспектор Бойс, продолжая держать в руке кружку, услышал, как эхом отозвались шаги Тремейна по дубовым ступеням лестницы, как он распахнул входную дверь и как она захлопнулась за ним.
Глава 13
Колеса вагона выстукивали один и тот же ритм, он убаюкивал, несмотря на странное ударение: Ка-рен Хэм-монд, Ка-рен Хэм-монд… А потом поезд загрохотал и закачался на многочисленных стрелках, Мордекай Тремейн очнулся от дремоты и увидел, что уже проезжает через пригороды Южного Лондона.