Скай и Пит решили идти подольше, но безопаснее: спешки нет, а торжественное обрушение со скалы – пусть и в крайне живописном местечке – не прельщало ни того, ни другого.
– Тебе не показалось, что этот тип что-то скрывает? – поинтересовался волшебник, как только приятели вышли через кованые ворота главного входа.
– Еще как! – хмыкнул Пит.
– Кажется, его встревожило то, что он разболтал о сотрудниках-неволшебниках, – развил мысль Скай. – А ведь поначалу, когда ты его окликнул и начал спрашивать о деревне, он выглядел спокойным. То есть непохоже, что мы с тобой его пугаем. Ну или злим. А, как мне кажется, если бы он был причастен к смерти господина Хенна, он бы, наверное, сразу занервничал при встрече с теми, кто занимается расследованием, так?
– А разве он знает, что мы занимаемся расследованием? – Пит насмешливо покосился на друга. – Это ты знаешь и я знаю. Ник знает и твой дядя. Кое-кто, может, и догадывается, что господину главному библиотекарю не дает покоя смерть учителя и что он пытается откопать в связи с этим что-нибудь интересное. Но непричастные уверены, что он ничего не раскопает, а значит, не переживают, так что этот тип может быть ни при чем. А с другой стороны, он может быть причастен к тому, из-за чего, предположительно, убили господина Хенна, но непричастен к самому убийству. Тогда он не будет беспокоиться из-за тебя, меня или господина Арли и нашего интереса к смерти постояльца, но будет нервничать, если кто-то подберется к его тайне.
Скай кивнул:
– Надо разобраться с тем, что он скрывает. Если это его личная тайна, то нас это не касается. А если тайна не очень личная, то надо будет выяснить, не ее ли узнал господин Хенн. Кажется, разговорить этого типа будет не очень сложно.
Пит одобрительно хмыкнул и сказал:
– Надавить на него и правда будет легко. А вот аккуратно разговорить тех, кто работает в Приюте, не получается. В чем-то этот тип прав: отбор на работу тут серьезный, жалованье отменное, условия хорошие и вдобавок после, с положительными рекомендациями из Приюта, работу даже в столице найти труда не составит. Так что здешние слуги не очень-то жаждут обсудить хозяев. Кстати, про деревенских в услужении ты очень правильно спросил, но их тут и правда нет, тебе не соврали. Завтра выберусь в город, попробую связаться кое с кем, чтобы раздобыть подробные сведения о работниках – лишним уж точно не будет.
За разговором они одолели треть спуска с утеса. Ровная дорога шла вниз почти прямо, и шагать по ней было легко и радостно, благо окаймляющие ее деревья давали достаточно тени в жаркий день.
Но стоило выйти из тени густых олив, как тут же сделалось невыносимо жарко.
Яркое солнце в высоком голубом небе пекло нещадно, с моря дул легкий ветер, но освежал едва-едва. Впрочем, и перегреться не давал, так что любители долгих прогулок в живописных местах сочли бы времяпрепровождение молодого волшебника и его приятеля пределом мечтаний. Скай же скоро утомился и мечтал лишь о том, чтобы куда-нибудь уже прийти, а не идти, идти и идти.
И все же даже очень уставший волшебник не мог не оценить открывшегося за поворотом вида: морская бесконечная гладь, яркая, как на картинке, отражала такое же бесконечное лазурное небо. Деревья спускались к самой воде, будто желая заглянуть в безупречно голубые волны. В воздухе с пронзительными криками носились большие белые чайки, а в траве мелькали пестрые гребешки похожих на ящерок духов, питающихся цветочным ароматом.
– Красота, – проронил Пит, остановившись в тени оливы, одиноко раскинувшей ветви на повороте.
– Ага.
Скаю пейзаж напомнил висевшую в дядиной домашней библиотеке картину: такое же голубое-голубое, почти ненастоящее море, чистое небо с парой крошечных облачков, зеленеющие на берегу деревца и кусты и парящие в небе чайки. Картина висела напротив облюбованного маленьким волшебником кресла, и, глядя на нее и на быстро несущийся по темнеющей водной глади парусник на соседнем полотне, Скай в детстве мечтал о морских приключениях.
Вид, открывшийся ему теперь, казался одновременно знакомым и далеким, как полузабытый, неуловимо красивый сон.
…А вот деревенька, раскинувшаяся на побережье в полутора свечах ходьбы от утеса, с неоригинальным названием Рыбная, красивой не была. Нет, что-то живописное, завораживающе контрастное истинный художник в ней наверняка бы нашел. Ветхие темные домишки совсем не вписывались в окружающую природную благостность. Море, небо, зелень, раскиданные тут и там пестрые цветы настраивали на безмятежное любование и беззаботные радости жизни вроде приятной прогулки после сытного обеда, а растянутые между высоких жердей сети напоминали о тяжком труде. На фоне яркой изумрудной травы, золотого солнечного света и бирюзы моря окна без стекол и некрашеные доски стен и заборов выглядели совсем удручающе.
Пахло на подходе к деревушке ужасно. Гнилые водоросли, умершая и мстительно испортившаяся рыба, закисшая ткань и что-то еще, чему Скай не знал названия. По счастью, запахи ветер доносил издалека, так что волшебник успел приноровиться к «ароматам» и к деревне подошел почти не морщась.
Загорелые местные ребятишки, тощие и подвижные, заметили гостей издалека и теперь смотрели на чужаков настороженно, но с любопытством. Близко подойти не осмеливался никто, так что Пит решил поторопить юную компанию. Он выудил из поясного кошеля солнечно-желтый круглый леденец на палочке и спросил:
– Кто хочет показать господину волшебнику настоящую сеть?
Дети тут же загалдели почище чаек. Из ближайшего к собравшейся вокруг чужаков толпе дома выглянула тощая смуглая женщина и, помешивая что-то в маленьком котелке, уставилась на господина волшебника с бесхитростным любопытством. Платье на ней было до того застиранным, что Скай не взялся бы определить, какого оно изначально было цвета. Впрочем, шумящие вокруг дети одеты были ничуть не лучше, «щеголяя» в обносках, а кое-кто из малышей и вовсе был завернут в тряпки, даже не пытающиеся казаться одеждой. Скаю невольно стало неуютно: самый простой из его собственных костюмов стоил, пожалуй, дороже одеяний всех деревенских детей и подростков. Да, собственно, и одеяниями эти тряпки называться не могли: в столице даже нищим не пришло бы в голову рядиться в такое тряпье.
Вольнонаемные волшебники, к числу которых до недавних пор относил себя и Скай, не бывали в бедных мелких деревушках вроде Рыбной. Заказов тут ждать не приходится, любоваться нечем, полезными зельями или нужными связями не обзавестись. Так что Скай и не задумывался, насколько бедны могут быть обычные люди, живущие на окраинах королевства вдали от больших городов с библиотеками, заведениями вроде «Солнца Лиссеи» и оперными театрами.
Пит тем временем вмешался в оживленные споры, помахивая уже двумя леденцами. При этом он на несколько шагов отступил от Ская, то ли чтоб «его мажеству» не так досаждали пронзительные крики, то ли давая возможность желающим поговорить с самим господином волшебником.
– Вы волшебник, да? – пока остальные обсуждали, как делить Пита с его дарами, самый смелый парнишка подобрался поближе к другому гостю.
– Да, – кивнул Скай. – Меня зовут Скай, а тебя?
– Тринни. А леденец только у вашего слуги есть или у вас тоже?
Скай ощупал свой поясной кошель и заверил, что у него имеются засахаренные орешки и изюм.
– А вы просто посмотреть пришли?
– А зачем еще сюда приходят?
– Сюда почти никто и не приходит, – пожал плечами паренек. – Но если вы все-таки пришли, может, вам что-то надо? Ну, не просто на сети посмотреть, а?
Скай неопределенно покачал головой: мол, может, да, а может, и нет.
Взмок он почище, чем во время прогулки. Вроде бы обычная деревня, обычный ребенок, а волшебник отчего-то чувствовал себя будто на важных переговорах.
– А вот деньги у вас есть? – прищурился Тринни.
– Деньги есть у всякого уважающего себя волшебника, – ответил Скай. – Вот только просто так делиться ими никто не будет.
Мальчик кивнул и едва различимым на фоне общего гвалта шепотом добавил:
– Я кое-что интересное знаю.
Хлопнула дверь в одном из домиков.
– Тринни! А ну домой! Я кому сказала крабов почистить, а?!
Мальчишка тут же умчался, а Ская повели смотреть на сети, лодки и морских гадов. Последние волшебника впечатлили. Правда, не в гастрономическом смысле: очень уж жутко некоторые из них выглядели – сплошь щупальца, присоски да клешни. И уж точно Скай не хотел бы встретиться с кем-то из них в море. Тем более что местные уверяли, что этот улов – сплошная мелкотня, а вот, бывает, повезет и вытянешь, хвала Морскому хозяину, серебряного рака в десять шагов длиной или ликантрию весом с корову. Даже если поделить надвое размер и вес живописуемых морских созданий, все равно получилось ого-го сколько. Пожалуй, даже чересчур.
А вот от ухи, любезно предложенной деревенским старостой, которого тут называли на веррийский манер старшаком, Скай отказываться не стал. Светлый бульон источал добрый аромат, а плавающие в нем коренья, кусочки рыбы и рубленая зелень выглядели вполне аппетитно.
На вкус уха тоже оказалась выше всяких похвал: и Скай, и Пит съели по две чашки. За еду, кстати, деревенские плату не взяли, даже символическую, тогда как все прочее – от проводить до рассказать – стоило что леденца, что изюма, а что и монетки. Пит торговался с местными отчаянно, поминая и Морского хозяина, и дельфиний хвост, и медузий ус, но скорее ради собственного удовольствия, чем ради экономии. Тем более что местные расценки были по карману даже бедному студенту.
Про «старых волшебников с горы» деревенские говорили не то чтобы неохотно, а скорее бессодержательно. Мол, да, конечно, про бывшую крепость с волшебниками знаем, кое-кто из местных даже бывал там: деревенские уже не первое десятилетие снабжали старых волшебников дарами моря. Но никаких «волшебничьих» слухов и сплетен здесь, в Рыбной, не слыхали, о похоронах знали только потому, что видели дым, а уж о покойнике никто вообще ничего ведать не ведал.