201 Рукой мистера Мейсона.
ставляется мне во всех отношениях удачной; задачу передвижения по воздуху в любом направлении (кроме разве прямо навстречу урагану) я считаю решенной. Против вчерашнего ураганного ветра мы не могли бы лететь; но могли бы, если нужно, подняться выше него. А против обычного свежего ветра мы, несомненно, можем двигаться с помощью винта. Сегодня в полдень, выбрасывая балласт, мы поднялись на высоту почти 25000 футов. Это мы сделали в поисках более благоприятного воздушного течения, но не нашли ничего лучше того, в котором находимся сейчас. Чтобы перелететь этот маленький пруд, у нас достаточно газа, если бы даже полет затянулся недели на три.
У меня нет ни малейшего сомнения в успехе нашего предприятия. Его трудности сильно преувеличивались из-за некоторых неверных представлений. Я могу выбирать попутное воздушное течение, а если даже все они окажутся неблагоприятными, можно неплохо двигаться с помощью винта. Особых происшествий не было. Ночь обещает быть ясной.
P.S. 202 Отмечать почти нечего, кроме того факта
(весьма меня удивившего), что на высоте, равной Котопахи, я не испытывал ни особого холода, ни головной боли, ни затруднений в дыхании; то же и мистер Мейсон, мистер
Холланд и сэр Эверард. Мистер Осборн пожаловался на стеснение в груди, но оно скоро прошло. Весь день мы летели с большой скоростью и сейчас, должно быть, проделали уже более половины пути. Мы обогнали не менее двадцати – тридцати различных судов, и у всех вызывали
202 Написано мистером Эйнсвортом.
радостное изумление. Оказывается, перелет через океан в аэростате вовсе уж не столь труден. Omne ignotum pro magnffico203.
Mem.: на высоте 25000 футов небо кажется почти черным, а звезды видны очень ясно; поверхность моря представляется не выпуклой (как можно было бы ожидать), но заметно вогнутой204.
Понедельник, 8-го. 205 Сегодня утром у нас снова были неполадки со стержнем винта, который придется полностью переделать во избежание серьезной аварии. Я имею в виду стальной стержень, а не лопасти. Последние сделаны как нельзя лучше. Весь день дует сильный и устойчивый ветер с северо-востока; до сих пор судьба нам явно благоприятствует. Перед рассветом мы были встревожены странными звуками и сотрясением внутри шара, сопровождавшимися быстрым кажущимся снижением аэростата.
Причиной этого явилось расширение газа вследствие повышения температуры воздуха и вызванное этим растрес-
203 Все неизвестное кажется грандиозным (лат.) 204 Примечание. М–р Эйнсворт не пытается объяснить это явление, вполне, однако, объяснимое. Линия, проведенная с высоты 25000 футов перпендикулярно к поверхности земли или моря, образует один из катетов прямоугольного треугольника, основание которого идет от образованного прямого угла к горизонту, а гипотенуза – от горизонта к шару. Но высота в 25 000 футов – это почти ничто в сравнении с длиной линии, уходящей к горизонту. Другими словами, основание и гипотенуза этого воображаемого треугольника так длинны по сравнению с перпендикулярным катетом, что первое и вторую можно считать почти параллельными. Таким образом, горизонт представляется аэронавту на уровне его корзины. Но, поскольку лежащая под ним точка кажется, и действительно находится, на большом расстоянии от него, она тем самым кажется лежащей значительно ниже горизонта. Отсюда впечатление вогнутости, оно сохраняется, пока высота подъема не станет настолько значительной по сравнению с расстоянием до горизонта, что кажущаяся параллельность основания и гипотенузы исчезнет. Тогда земля представится выпуклой, как оно и есть.
205 Рукою мистера Мейсона.
кивание ледяной корки, которая образовалась за ночь на поверхности сетки. Мы сбросили находившимся внизу судам несколько бутылок. Видели, что одна из них была подобрана крупным судном – очевидно, одним из пакетботов нью-йоркской линии. Пытались разобрать его название, но не уверены, что сумели. Мистер Осборн с помощью подзорной трубы прочел нечто вроде «Атланты».
Сейчас 12 часов ночи, и мы продолжаем быстро лететь почти прямо на запад. Океан сильно фосфоресцирует.
P.S. 206 Два часа ночи, ветер почти стих, насколько я могу судить – однако судить трудно, поскольку мы движемся по ветру. Я не спал со времени вылета из Вил-Вора и больше не в силах бодрствовать, надо вздремнуть. Очевидно, мы уже находимся недалеко от американского побережья.
Вторник, 9-го. 207 Час пополудни. Видны низкие берега
Южной Каролины. Великое предприятие завершено. Мы перелетели Атлантический океан – легко перелетели его на воздушном шаре! Слава богу! Кто после этого скажет, что на свете есть что-либо невозможное?
На этом бортовой журнал кончается. Некоторые подробности посадки были сообщены мистеру Форситу мистером Эйнсвортом. Было почти полное безветрие, когда путешественники завидели берег, немедленно узнанный обоими моряками и мистером Осборном. Так как у по-
206 Рукой мистера Эйнсворта.
207 Рукой мистера Эйнсворта.
следнего имелись знакомые в форте Моултри, было решено опуститься вблизи него. Шар подвели к берегу (был отлив, и твердый, гладкий песок отлично подходил для высадки); опустили якорь, который сразу же хорошо зацепился. Обитатели острова и форта, разумеется, сбежались толпою посмотреть на шар, но долго отказывались поверить, что он действительно перелетел Атлантический океан. Якорь был брошен ровно в два часа пополудни; таким образом все путешествие заняло семьдесят пять часов, или даже меньше, считая от побережья до побережья. Оно прошло без серьезных происшествий и каких-либо опасностей. Шар легко удалось привязать и выпустить газ; и когда рукопись, по которой мы составили наше сообщение, была отправлена из Чарлстона, путешественники еще находились в форте Моултри. Дальнейшие их намерения пока неизвестны; но в понедельник, а самое позднее во вторник, мы с уверенностью обещаем нашим читателям дополнительные сведения.
Вот, бесспорно, самое поразительное, самое интересное и самое важное путешествие, когда-либо совершенное или хотя бы предпринятое человеком. Какие великие последствия оно может иметь, сейчас предсказать еще невозможно.
«ТЫ ЕСИ МУЖ, СОТВОРИВЫЙ СИЕ»
Пора уж мне, уподобясь Эдипу, открыть загадку Сырборо. Сейчас я вам объясню – кроме меня, сделать это некому, – каким образом произошло сырборское чудо –
единственное, истинное, признанное, неоспоримое и бесспорное чудо, положившее конец неверию сырборцев и обратившее в примерных святош всех рабов плоти, дотоле отваживавшихся на вольномыслие.
Событие это – о котором мне не хотелось бы говорить с неподобающей легкостью – случилось летом 18. . года.
Мистер Барнабас Кукиш – один из самых богатых и почтенных граждан во всем околотке – исчез незадолго перед тем и при обстоятельствах, наводивших на подозрения весьма мрачные.
Мистер Кукиш отбыл из дому ранним утром в субботу, верхом, объявив, что намеревается проследовать до города..., милях в пятнадцати от Сырборо, и к ночи воротиться.
Однако через два часа конь вернулся без хозяина и без вьюков, притороченных к седлу. Конь был изранен и заляпан грязью.
Друзья пропавшего, разумеется, встревожились не на шутку; когда же мистер Кукиш не появился и в воскресенье утром, на розыски его поднялся en masse208 весь город.
Главным и особенно рьяным участником розысков был ближайший друг мистера Кукиша некто мистер Чарльз
Честен, или, как обычно его называли, «Чарли Честен», или
«Старина Чарли Честен». Чудесное ли то совпадение, или
208 скопом, вместе (фр.)
же самое имя неуловимо влияет на натуру, я, право, покамест судить не берусь; одно несомненно: не бывало еще человека, который носил бы имя Чарльз и при этом не был бы искренен, мужествен, достоин, добродушен, чистосердечен, не обладал бы приятным, ясным голосом, так что заслушаешься, и честным, прямым взглядом, словно говорившим: «Смотрите, господа, совесть моя чиста, бояться мне некого, и ни на какую пакость я не способен». И даже, например, бессловесные, добрые малые на сцене чаще всего носят имя Чарльз.
Ну так вот. Старина Чарли Честен, хоть всего полгода как объявился в Сырборо, прежде никто о нем здесь и не слыхивал, без малейшего труда накоротке сошелся со всеми почтеннейшими нашими гражданами. Из них любой ссудил бы ему под честное слово целую тысячу; что же до женщин, то те просто не знали, как угодить ему. . И все оттого, что звался он Чарльз и, следственно, обладал открытым лицом, которое, по поговорке, «зеркало души» и служит лучше всякого рекомендательного письма.
Я уже говорил, что мистер Кукиш был из самых уважаемых и, без сомненья, самый богатый среди граждан
Сырборо, ну, а Старина Чарли Честен был ему просто как брат родной. Почтенные господа жили бок о бок, и хотя мистер Кукиш если когда и посещал Старину Чарли, то весьма редко и, насколько известно, ни разу у него не угощался; это не препятствовало их тесной дружбе, о которой я только что упомянул, ибо Старина Чарли зато, бывало, раза по три на дню заглянет проведать соседа; а частенько он оставался и позавтракать, и чаю попить, и почти всегда – пообедать; и уж сколько стаканчиков пропускали приятели за один присест, даже счесть невозможно. Старина Чарли предпочитал всем прочим напиткам шато-марго, и мистер Кукиш, бывало, не нарадуется, глядя, как его приятель приканчивает кварту за квартой; и вот однажды, когда в желудках ощущалась приятная тяжесть, а в мыслях, следственно, легкость, мистер Кукиш сказал приятелю, похлопав его по спине:
– Знаешь, Старина Чарли, а ведь, ей-же-ей, лучше тебя я в жизни своей человека не видывал; и раз уж ты так любишь выпить, то провалиться мне на этом месте, если я не поднесу тебе ящичек шато-марго. Черт меня подери (мистер Кукиш имел плачевную привычку чертыхаться, хоть редко позволял себе выражения более крепкие, чем «разрази меня гром», «черт меня побери» и «провалиться мне на этом месте»), черт меня подери, – говорит, значит, мистер Кукиш, – если я сегодня же не закажу в городе двойной ящик самого что ни на есть лучшего шато-марго.