— А это вы видели, Морсби? — воскликнул он возбужденно. — Это не бусы! Она была католичкой. Это ее четки.
— Ирония судьбы, сэр, — безучастно отозвался старший инспектор, погруженный в свое дело.
Закончив, Морсби отдал приказ перевезти тело в морг, где его ждал более подробный осмотр и неизбежное вскрытие. Роджер между тем вышел в коридор, наткнувшись там на окружного инспектора, который изо всех сил старался все держать под контролем и одновременно внести в следствие свою лепту. Ему-то и задал Роджер занимавший его вопрос.
— Я вот чего никак не могу понять, инспектор, — посетовал он. — Как это ее угораздило впустить преступника в собственную спальню? Ведь нет никаких следов, что он вторгся силой! А это значит, что мисс Барнетт сама открыла ему дверь, да еще и поднялась для этого с постели! И как же они умудрились попасть снова в спальню?
— Вы должны помнить, сэр, у него не было намерения ее убивать. В этом я уверен, сэр. Воры редко убивают. У них другая специальность. Убийство в таких делах — это, как правило, следствие паники. Жертва становится опасной, грозится поднять крик — вот тогда да, тогда преступник теряет голову и убивает. И если мы с вами принимаем это предположение, значит, преступник и не пытался войти в квартиру раньше полуночи и только потом позвонил в дверь, как вы утверждаете. Наверняка он приготовил какую-нибудь байку, чтобы ему открыли. Наверняка не собирался применять силу, когда дверь откроют. Ведь тогда хозяйка успела бы вскрикнуть. Нет, у него была приготовлена байка, и она должна была сработать на те несколько минут, которых ему бы хватило, чтобы проникнуть в квартиру.
— Вы полагаете, он надеялся успеть как-то справиться с ней?
— Несомненно, сэр, высока вероятность того, что он намеревался сунуть ей в рот кляп и связать, с тем чтобы беспрепятственно произвести обыск.
Роджер сдержал улыбку: набор выражений инспектора поразительно напоминал свидетельские показания в суде.
— А что, кстати, он искал? — спросил он быстро.
— То, за чем явился, — невозмутимо ответил инспектор.
— Тогда почему он ее задушил?
— По причине, о которой я уже говорил, сэр. Я полагаю, она поняла его замысел прежде, чем он начал действовать, а он понял, что она сейчас поднимет шум. Тогда он просто схватился за первое, что попалось под руку, — мне послышалось, вы сказали, что это четки, сэр? — и придушил несчастную, — закончил инспектор, внезапно выйдя из роли свидетеля.
— Понятно. Да, это объясняет, почему он не убил ее сразу. Но какую же историю он сочинил, чтобы она впустила его в такой час?
— Например, мистер Шерингэм, он мог сказать ей что-то в том роде… — раздался голос за спиной Роджера, он оглянулся: к ним присоединился инспектор Бич. — Предположим, сэр, он сказал, что служит в Скотленд-Ярде и что, обходя по долгу службы квартал, заметил на крыше, прямо над ее окном в кухне, какого-то человека…
— …действия которого показались ему подозрительными, — подхватил окружной инспектор, снова войдя в роль свидетеля обвинения.
— И состоят они в том, что этот человек обвязывает веревкой печную трубу с очевидным намерением спуститься и через окно в кухне проникнуть в ее квартиру. Не позволит ли она ему войти и постараться поймать незваного гостя…
— …на месте преступления, — закончил окружной инспектор с воодушевлением, чрезмерным для такой незатейливой выдумки. — То есть будто бы он полицейский, понимаете, сэр? Я вижу, мистер Бич, у вас уже есть версия?
— Есть.
— Рыженький? — осведомился окружной инспектор.
Инспектор Бич взглянул на Роджера и рассмеялся:
— Вы хотите сказать, Рыжий Мак? Отнюдь. Шикарный Берти.
— Шикарный Берти за решеткой.
— Не может быть! — огорчился Бич.
— Да-да. Я сам его брал. Пару месяцев назад. Умышленное невмешательство. Сел на шесть месяцев.
Инспектор Бич не мог скрыть потрясения:
— Ну и ну. Здесь на всем будто выжжено клеймо: «Сделано Шикарным Берти».
— Шикарный Берти не стал бы убивать, — уверенно произнес Мерримен. — Я много раз выходил на него. По разным поводам. Не такой он дурак, чтоб убивать, да и кишка, пожалуй, тонка.
— Может, кто-то копировал почерк, — высказал предположение Роджер. — Ну, в надежде, что вы подумаете на Шикарного Берти, хочу я сказать.
Детективы обменялись улыбками.
— Я глупость сморозил? — осведомился Роджер.
— Ни в коем случае, сэр, — разуверил его Бич. — Просто мы с мистером Меррименом подумали, что вы слишком много читаете этих детективных романов, только и всего.
Глава 3
Сержанту Эффорду было что доложить. Морсби, Роджер и окружной инспектор слушали его, жуя сандвичи, которые сержант предусмотрительно захватил с собой. Было уже почти три часа.
— Ну, мотив я, кажется, отыскал! — первым делом заявил Эффорд. — По слухам, у мисс Барнетт водились денежки и она прятала их в квартире — от пяти сотен до пяти тысяч фунтов, кто что говорит.
— Ого, — сказал Морсби, — ставки, однако, растут…
— А вы уже слышали об этом, сэр?
— Будто она держала денежки дома, да? А вы выяснили — почему?
— Не доверяла банкам. Говорят, маленький частный банк, которому она поручила свои несколько фунтов, когда была молодой, лопнул, и с тех пор она не отнесла в банк ни пенни. По слухам, доход у нее был приличный, и раз уж она жила так скромно, значит, что-то в этом есть.
— Поподробнее, Эффорд.
— Хорошо, сэр. Об этом консьержка много рассказать не смогла, но я надеюсь, нам поможет соседка по этажу, миссис Палтус. Если кого-то можно назвать приятельницей мисс Барнетт, так только ее, и притом — единственной.
— А родственники у нее есть?
— Миссис Бойд полагает, что нет. Во всяком случае, в гости к ней никто не захаживал. Это мы тоже сможем уточнить у миссис Палтус. Кроме того, миссис Бойд уверяет, что мисс Барнетт получала всего по одному письму в месяц, и они были написаны на машинке. По крайней мере с утренней почтой, которую миссис Бойд сама сортирует и разносит; другую, конечно, почтальон доставляет в квартиры сам.
То и дело заглядывая в блокнот, сержант рисовал портрет покойной, каким он сложился в воображении миссис Бойд. Нового, однако, они узнали мало по сравнению с тем, что выяснилось уже при осмотре квартиры. То, что мисс Барнетт не отличалась чистоплотностью, было более чем очевидно: горы пустых бутылок из-под виски, обнаруженные окружным инспектором, комментариев не требовали; и вряд ли имелась необходимость в интерпретации едких намеков миссис Бойд на тему ее сварливости, подозрительности и эксцентричности. В высшей степени неприятная особа была эта мисс Барнетт, решил про себя Роджер.
Но — состоятельная. Считалось, что сумма, которую она хранила дома, складывалась из остатков ее дивидендов. Капитал, по сведениям миссис Бойд, весь вложен в ценные бумаги; размеров его она не знала, но предполагала, что сумма весьма приличная.
— Ну, это мы скоро выясним, — спокойно сказал Морсби.
— Она, знаете ли, просто набивалась на что-то подобное. — Так сержант Эффорд резюмировал странную манеру мисс Барнетт спать на наличности, вместо того чтобы снести ее в банк. — Удивительно, что этого не произошло раньше.
Роджер с готовностью с ним согласился.
Сержант еще раз взглянул в свой блокнот и перечислил тех, кто посетил этот дом от полудня до вечера. Список основывался также на показаниях миссис Бойд, имевшей обыкновение после обеда посиживать с шитьем в руках у окна, выходящего на улицу, а уж ее-то бдительному оку не доверять было трудно.
Миссис Бойд припомнила, что видела следующих неизвестных ей лиц, входивших в «Монмут-мэншнз» вчера между обедом и ужином: нового почтальона; мужчину с чемоданчиком для инструмента, видимо слесаря, вызванного в квартиру номер три установить новую прокладку в водопроводный кран; мальчика, сопровождавшего мужчину с чемоданчиком; агитатора одной политической партии; коммивояжера, предлагавшего подписку на «Историю европейских войн» в двенадцати томах, с картами и множеством иллюстраций, уцененную с восьми гиней до сорока восьми шиллингов; монахиню ордена милосердия, собиравшую пожертвования на какую-то благотворительную акцию (трое последних разговаривали с миссис Бойд лично); других неизвестных мужского пола, числом до десяти; и, наконец, нескольких особ, известных консьержке в лицо или даже по имени, их имена и приметы трудолюбивый сержант зафиксировал также со слов миссис Бойд.
Старший инспектор хмыкнул:
— М-да! Туту нас шансов не много. Можно, конечно, проверить кое-кого из них, но вряд ли это что даст. А когда стемнело, она, полагаю, уже не видела никого?
— Никого, — подтвердил сержант, — за исключением агитатора и монахини, которые позвонили лично миссис Бойд.
— А наш приятель явился почти наверняка уже затемно, — проскрипел Морсби. — Да? — отозвался он на стук в дверь. — Войдите.
Это был сержант Эндрюс, дактилоскопист.
— Я все осмотрел, сэр. Нигде ничего.
— Так я и думал. Что ж, можете возвращаться в Ярд, но сначала, конечно, пообедайте. А где инспектор Бич?
— Он спустился осмотреть двор. Думаю, его интересуют царапины на стене. А мистер и миссис Смит здесь, сэр, у себя дома.
— А, да. Ну, сейчас мы с ними потолкуем. По отдельности с каждым. Сначала с ним. Сообщите об этом окружному инспектору. — Эндрюс удалился. Морсби повернулся к Эффорду: — У вас что-нибудь есть еще, Эффорд?
— Существенного ничего, сэр.
— Что ж, тогда я поговорю со Смитами здесь. Вы двое останьтесь. Я думаю, вы тоже не прочь остаться, мистер Шерингэм?
— Если не возражаете. — Роджер был сама учтивость.
— Я — нет, и полагаю, мистер Эннис-как-его там-Смит тоже. Ну, Эффорд, давайте его сюда.
Мистер Эннисмор-Смит, привлекательной наружности господин лет под пятьдесят, выглядел обескураженным, хотя и не без приятности возбужденным. В дверях он немного замешкался, оглядел всех и сразу сообразил, что обращаться следует к Морсби.