Инспектор Райан объяснил, что в ближайшие несколько дней ему и его коллегам, скорее всего, придется провести много времени на станции. Мистер Бозир заверил его, что компания примет все возможные меры, чтобы им помочь: детективы получат в распоряжение здания вокзала, а сотрудники окажут содействие в расследовании. Он даже пообещал, что на каждом допросе будет присутствовать один из директоров компании, чтобы обеспечить максимальную сговорчивость железнодорожников, многие из которых питали искреннюю неприязнь к полицейским в штатском.
Поезда ходили все выходные, однако инспектор Райан решил, что лучше подождать до понедельника, прежде чем опрашивать свидетелей. До этого времени никого из административных работников в здании не будет, а те немногие сотрудники, которые оставались на службе, и без того были завалены работой. Он решил, что первоочередной задачей должен стать тщательный осмотр места преступления. Он сказал Крейвену и Мерфи, что поднимется в кабинет мистера Литтла, а им следует осмотреть первый этаж на предмет возможных улик.
Когда Райан дошел до кабинета кассира, над телом мистера Литтла, пролежавшим на том же месте у стола почти сорок восемь часов, склонились двое мужчин. В одном из них он узнал хирурга Джорджа Портера, другой был ему незнаком. Увидев вошедшего детектива, мистер Портер встал и представил своего собеседника как местного гробовщика. После завершения вскрытия они готовили тело к вывозу, зашивая наиболее заметные раны и удаляя следы крови. После этого тело должны были переложить в гроб и погрузить в катафалк, ожидавший внизу. Затем гробовщик собирался отправиться в дом Литтлов на Ватерлоо-роуд, где семья планировала провести ночное бдение над телом перед его захоронением в воскресенье.
Инспектор Райан уже обследовал комнату в поисках улик и теперь провел повторный осмотр, хотя и без особой надежды на прояснение ситуации.
За 24 часа, прошедшие с момента обнаружения тела, через кабинет прошло столько людей, что отличить следы, оставленные этими посетителями, от следов, которые мог оставить убийца, казалось невозможным.
Как убийца проник в запертый кабинет? Очевидно, не через окно, поскольку створка была заколочена. Значит, через дверь; из этого следовало, что убийцей был кто-то из знакомых кассира, ведь мистер Литтл не стал бы открывать дверь незнакомцу в нерабочее время. Но существовала и другая возможность. Нападавший мог спрятаться за стойкой, пока дверь была незаперта, возможно, когда мистер Литтл посещал туалет или разговаривал с посетителем. Это было нетрудно представить: после наступления темноты освещение в помещении было тусклым, даже если газ был включен на максимум – злоумышленник запросто мог проскользнуть незамеченным.
Также было неясно, каким путем убийца ушел. Дверь была заперта, но ключ отсутствовал – очевидно, убийца забрал его с собой. Возможно, он ушел по коридору, закрыв за собой дверь, и в этом случае ему пришлось бы пройти через Дирекцию, чтобы покинуть здание, но в конце рабочего дня несколько внутренних дверей запирались, что делало недоступными парадную лестницу и билетный зал. Попасть на первый этаж можно было только по сложному маршруту, проходящему через черную лестницу. Альтернативное объяснение заключается в том, что убийца ушел через окно черной лестницы, тщательно закрыв его за собой. Тогда перед ним встал выбор: либо перебраться через боковую стенку здания и вернуться через другое окно на том же этаже, либо пройти по навесу, пересекающему крышу вагонного депо, и спуститься по лестнице, ведущей в туалет третьего класса на платформе вокзала. Ни один из этих вариантов не был простым, и инспектору Райану показалось, что, кем бы ни был убийца, он должен был хорошо знать здание.
Но был ли это вообще он? До сих пор все предполагали, что убийца – мужчина, но, даже принимая во внимание тяжесть ранений мистера Литтла, ничто не исключало возможности того, что убийца – женщина. Размышления инспектора были прерваны внезапным появлением одного из сержантов, который сообщил, что обнаружил пятна крови на деревянном полу внизу. Райан последовал за ним к подножию парадной лестницы, где другой офицер внимательно рассматривал раму двери в билетный зал. Он указал на несколько красных пятен на уровне пояса с правой стороны двери. Инспектор неуверенно прищурился. Они были похожи на следы пальцев, но было непонятно, как и чем их могли оставить. Это кровь или краска? Он не мог определить.
Это было еще не все. Позади них, напротив двери в билетный зал, находилось высокое окно, выходящее на платформы вокзала. Перед окном стояла табуретка, которую поставила экономка, чтобы легче было дотянуться до створки, если кому-то понадобится ее открыть. Прошло несколько месяцев с тех пор, как она использовалась в этих целях, и верхняя часть табуретки была покрыта пылью. Однако на ней отчетливо виднелся свежий отпечаток рабочего ботинка, подбитого гвоздем. С одной стороны след был более отчетливым, чем с другой, как будто что-то потревожило пыль после того, как нога была убрана. Трое детективов долго обсуждали эту находку, прежде чем пришли к единому мнению о вероятном объяснении. Табурет был высотой около метра, поэтому тот, кто на него забрался, должно быть, использовал его для того, чтобы залезть в окно. Открыв окно, он дождался подходящего момента и выпрыгнул через окно на платформу, а пола его пальто смахнула пыль с табурета.
Если бы убийца ушел через платформу, он мог бы оставить другие улики. Была вероятность, что он скрылся на поезде, но почтовый поезд был единственным, что отправился после вероятного времени смерти Джорджа Литтла, и начальник станции наверняка запомнил бы пассажира в это время суток.
Нет, более вероятным представлялось, что убийца воспользовался одним из выходов с платформы. Дэниел Райан и его коллеги вышли на платформу и рассмотрели пути, по которым преступник мог покинуть здание. Им не потребовалось много времени, чтобы обнаружить еще кое-что интересное. На одних из ворот, ведущих с платформы прибытия на улицу, нашлось еще одно красное пятно. Эта и другая красная метка могли оказаться значимыми, но для этого необходимо было отдать образцы на анализ эксперту. Сделать это можно было не раньше понедельника, вот только следы могли к тому моменту быть уничтожены. Райан велел сержантам найти плотника и попросить его как можно аккуратнее снять деревянные секции с дверной коробки и ворот, чтобы сохранить улики для научной экспертизы, пообещав, что после этого они оба смогут отправиться домой. На следующий день они планировали снова собраться в участке. А пока инспектор Райан отправился в Замок, чтобы сдать начальству предварительный отчет.
Детективное бюро в Биржевом дворе было открыто в любое время дня и ночи: инспектор дежурил круглосуточно. При совершении серьезного преступления в городе местная полиция уведомляла инспектора, и, если он считал это необходимым, на место происшествия выезжали сотрудники в штатском. В конце рабочего дня детективы должны были отчитаться о своей работе и ходе расследования. Когда Дэниел Райан вернулся на базу в субботу вечером, он вкратце рассказал дежурному инспектору обо всем, что произошло на Бродстонском вокзале. Заканчивая свой доклад, он предположил, что правительство должно быть поставлено в известность. Дело казалось серьезным и не только потому, что погиб человек – это была не пьяная драка или бытовая ссора; жертвой стал респектабельный образованный клерк, религиозный и совершенно безобидный человек. Он был зверски убит на железнодорожном вокзале – здании, которое являлось символом вновь обретенного оптимизма Ирландии, ее долгого пути от бедности к процветанию. И, что самое главное, убийца оставался на свободе. Инспектор согласился с мнением Райана и поручил ему составить отчет, чтобы на следующий день отправить его в офис главного секретаря.
Главный секретарь по делам Ирландии являлся представителем британского правительства в Дублине. Занимавший эту должность Эдвард Хорсман был членом парламента от округа Страуд в графстве Глостершир, но пользовался определенным авторитетом благодаря тому, что родился в столице Ирландии. Будучи министром, он большую часть времени проводил в Вестминстере, поэтому повседневными делами занимался главным образом его заместитель, подполковник Томас Эскью Ларком. Лысого круглоголового Ларкома было ни с кем не спутать, а о его работе ходили легенды. Он был решительным, но никогда – импульсивным. Он обладал удивительной способностью к быстрому усвоению информации, обдумывая проводимые для него брифинги, а затем набрасывая свои указания в кратких и почти не поддающихся расшифровке формулировках, становившихся причиной отчаяния его секретарей.
Подполковник Ларком был как раз тем человеком, который мог справиться с кризисом, но, увы, он не работал по воскресеньям. Офис главного секретаря – нервный центр правительства Ирландии – обычно был хорошо укомплектован: множество личных секретарей, помощников заместителя секретаря и не менее четырнадцати клерков. Однако, когда Дэниел Райан прибыл туда в воскресенье днем, там было почти безлюдно – лишь один-единственный клерк работал со скучающим видом. Этот сотрудник принял отчет детектива и пообещал в кратчайшие сроки передать его заместителю секретаря.
Томас Кеммис, королевский адвокат из округа Лейнстер, жил в доме № 45 по Килдэр-стрит, неподалеку от Тринити-колледжа в Дублине. Кеммис родился и вырос в этом величественном георгианском доме и никогда не жил в других местах, за исключением четырех лет учебы в Оксфорде; дом был куплен его дедом, тоже Томасом, почти 80 лет назад. Кирпичи были не единственным, что младший Томас унаследовал от своих предков. И его дед, и отец занимали должности королевского адвоката в Дублине и прилегающей к нему провинции Лейнстер аж с 1784 года. По этой причине назначение Томаса на эту должность четырьмя годами ранее вызвало обвинения в кумовстве и даже призывы к расследованию в Палате общин.
Томас Кеммис был главным государственным адвокатом в провинции, и его задача состояла в том, чтобы собрать достаточно доказательств для вынесения обвинительного приговора. Он часто контактировал с полицией, поскольку ему нередко приходилось руководить ее расследованиями. Эта должность во многом напоминала должность окружного прокурора в американской правовой системе, однако не имела аналогов в английском праве.