– И что вы ему сказали?
– Что мне о нем ничего не известно, но я наведу справки. После этого я несколько раз заходил к суперинтенданту Ходженсу и спрашивал о Коллинзе. Ходженс сказал мне, что Коллинз порядочный человек и что он бы доверил ему свою жизнь.
Этот разговор длился всего несколько минут, но к тому времени, когда Беннетт покинул зал заседаний, у королевского адвоката голова шла кругом от обилия названных имен. Обдумав то, что рассказал ему клерк, мистер Кеммис понял, что все сводится к трем простым фактам. Во-первых, из кабинета Джорджа Литтла за несколько месяцев до его смерти была похищена значительная сумма денег. Во-вторых, имелись косвенные улики, указывающие на то, что вором был один из клерков, Роберт Фэйр. В-третьих, у мистера Литтла были сомнения в честности сержанта Коллинза, железнодорожного полицейского, который часто посещал кабинет кассира, чтобы забрать деньги для оплаты труда сотрудников компании. Теперь мистер Кеммис должен был добавить эти два имени к списку подозреваемых. Он отправился на поиски мистера Гая, чтобы рассказать ему о новых сведениях. Они договорились, что детектив возьмет с собой несколько человек, чтобы обыскать дом Роберта Фэйра и допросить его, а после этого поговорит с железнодорожными полицейскими. Мистера Кеммиса тем временем ждала встреча на крыше.
У королевского адвоката не было никакого желания выходить на огромный козырек из железа и стекла. Как только он понял, что при проведенном детективами обыске, в ходе которого они должны были прочесать станцию сверху донизу, была упущена его самая высокая и заметная часть, он обратился за помощью к управляющему компании. Мистер Бозир знал, что есть человек, который регулярно поднимается на крышу и следит за остеклением, но не знал его имени. Он написал главному плотнику мистеру Брофи и отправил посыльного, чтобы доставить записку в локомотивный цех. Вскоре в дверь постучал мужчина с пышной бородой в вельветовом рабочем костюме и представился одним из вагонных маляров. Он вел себя приветливо и был бы красив на лицо, если бы взгляд не падал на пустой участок кожи на месте правого глаза. Мистер Кеммис не запомнил имени этого человека, но вспомнил, что видел его, когда заходил в локомотивный цех на предыдущей неделе. Маляр был одним из нескольких рабочих, которые во время первого допроса мистера Ганнинга околачивались у двери в кладовую, надеясь уловить какую-нибудь сплетню.
Королевский адвокат объяснил, что ему нужно, чтобы маляр осмотрел крышу и поискал там что-нибудь необычное: следы, выброшенные предметы или признаки того, что она могла использоваться в качестве пути отступления преступника.
Они поднялись в кабинет кассира, открыли калитку в деревянной стойке и подошли к окну у стола мистера Литтла. Мистер Кеммис расспросил мужчину о его работе и узнал, что первоначально он был нанят, чтобы заделывать щели в крыше, которая требовала постоянного ухода, но с годами превратился в местного мастера на все руки: устанавливал окна, красил дверные коробки и занимался мелким ремонтом. В качестве примера он указал на защитный экран, недавно установленный по просьбе мистера Литтла, и пояснил, что покрыл его лаком. Покончив с любезностями, маляр открыл окно и вылез на крышу. Мистер Кеммис наблюдал, как тот осторожно ходил по дощечкам, обеспечивающим безопасный путь по хрупким стеклам, и осматривал каждый сантиметр. На несколько минут он исчез из виду, а затем вернулся тем же путем, что и ушел. Когда маляр забрался обратно в комнату, мистер Кеммис спросил, что он нашел.
– Ничего, сэр. Никаких следов того, что кто-то поднимался на крышу или спускался по стене.
Королевский адвокат поблагодарил его за уделенное время. Мужчина уже собирался уходить, но вдруг замешкался.
– Есть еще кое-что, сэр. На прошлой неделе со мной беседовали детективы, но после этого я вспомнил то, чего им тогда не сказал. Мы с женой живем в доме неподалеку. В день убийства мы были дома, но поздно вечером вышли за продуктами. На обратном пути, около десяти часов, мы увидели на платформе Кэтрин Кэмпбелл. Она разговаривала с полицейским констеблем.
– Вы его узнали?
– Да, сэр. Кажется, его зовут Хобсон.
– Спасибо, что рассказали мне. Простите, я забыл ваше имя.
– Споллин, сэр. Джеймс Споллин.
Было уже поздно, когда королевский адвокат наконец-то смог сесть за стол и записать все разговоры, которые вел в тот день. То ли от усталости, то ли из-за переизбытка информации он записал, что эту важную информацию он получил от «маляра Смолена».
Рано утром на следующий день у входа на Бродстонский вокзал собралась толпа, состоявшая исключительно из мужчин. Большинство из них были в яркой разноцветной одежде, другие – в рабочих комбинезонах. Они разделились на группы по три человека и разлетелись во все стороны, словно осколки бомбы. Как выяснилось позже, этот перформанс был затеян Августом Гаем, который решил провести обыск на территории станции в попытке найти деньги и неуловимый ключ. Он обратился за помощью к свободным офицерам всех семи подразделений столичной полиции, и их яркая одежда должна была помочь в их идентификации: подразделениям были присвоены свои цвета. Каждую пару офицеров сопровождал работник железной дороги, выполнявший роль проводника. Все утро они обследовали хозяйственные постройки, чуланы и подвалы – и все без малейшего намека на успех.
Вторник также принес и новости из Ливерпуля, где в течение нескольких волнующих часов казалось, что убийца Джорджа Литтла схвачен. В конце прошлой недели туда на пароходе из Ирландии прибыл мужчина, который снял номер в гостинице, расположенной неподалеку от доков. Он путешествовал без багажа, но, судя по всему, имел при себе много наличных денег. Он вел себя взбалмошно, что привлекло внимание сотрудников гостиницы, которые стали следить за его передвижениями. Он заказывал дорогую еду и много пил. Его манера поведения была странной, и общее ощущение, что с ним что-то не так, усилилось, когда он позвал сапожника гостиницы и дал ему 60 фунтов стерлингов наличными, попросив придержать их для него.
Все закончилось тем, что вечером в столовой ирландец, что-то бормотавший себе под нос, шокировал остальных гостей, вскочив со стула и громко закричав: «Я не убивал его, я не убивал его! Я лишь дважды ударил его молотком по затылку. Я не перерезал ему горло».
Кто-то сбегал за полицейским, и мужчину арестовали. На допросе он едва держался на ногах, то и дело повторяя, что «не перерезал ему горло», добавив, что полиция выследила его в Атлоне, но ему удалось ускользнуть от них. Ливерпульские детективы были уверены, что поймали убийцу из Бродстона, но один из офицеров начал сомневаться, не был ли их подозреваемый алкоголиком, впавшим в белую горячку. В итоге вызвали врача, который и подтвердил, что арестованный человек – не злостный преступник, а просто страдает от острого алкогольного отравления.
После оказания медицинской помощи симптомы были сняты и выяснилось, что ирландец, родившийся в Атлоне, еще за несколько дней до отъезда начал испытывать приступы психоза. Во время путешествия по Ирландскому морю он читал газетные сообщения об убийстве, из-за чего и начал бредить, что он и есть тот самый убийца. Последующее расследование показало, что на самом деле он прибыл на пароходе из Белфаста, а не из Дублина, и хотя у него была подозрительно крупная сумма денег, он смог объяснить ее происхождение, удовлетворив полицию. Таким образом, можно было подвести бесславный итог: четверо подозреваемых арестованы, четверо отпущены без предъявления обвинений, поскольку полиция пришла к выводу, что Каллены, супруги из паба Стоунибаттер, которые предстали перед мировым судьей несколькими днями ранее, также невиновны.
В то утро Август Гай не мог сообщить мистеру Кеммису ничего выдающегося. Инспектор Райан допросил Роберта Фэйра – молодого человека, подозреваемого в краже денег из кабинета кассира, и провел обыск в его доме. Ничего найдено не было, и Фэйр категорически отрицал любые намеки на противоправные действия с его стороны. Когда его спросили о местонахождении в ночь убийства, он заявил, что выпивал в «Кэрролле», кабаке на Грейт Британ Стрит, где обычно собирались младшие клерки. Мало какое алиби можно так просто проверить, как алиби, связанное с пабом, и инспектору потребовалось совсем немного времени, чтобы найти целый бар свидетелей, готовых подтвердить слова Фэйра. Аналогичные результаты дали беседы мистера Гая с суперинтендантом Ходженсом и сержантом Коллинзом – сотрудниками железнодорожной полиции. Насколько он мог судить, они оба не вызывали подозрений. Тем не менее это нельзя было назвать плохой новостью, поскольку только укрепляло подозрения против Бернарда Ганнинга.
Имелись и другие подвижки. Мистер Гай также поговорил с Абрахамом Хобсоном, железнодорожным констеблем, который дежурил в ночь убийства. Хобсон вернулся с обеда незадолго до прибытия десятичасового поезда. Он стоял у ворот и наблюдал за тем, как локомотив въезжает на станцию – в тот момент к нему и подошла Кэтрин Кэмпбелл. Она попросила констебля поискать Мэри Митчелл, служанку миссис Хэнбери, и, если она окажется среди пассажиров десятичасового поезда, передать ей, что Кэтрин хочет ее видеть. Мэри в поезде не оказалось, и констебль не придал этому происшествию значения, но оно опровергло утверждение Кэтрин о том, что она провела весь вечер в Дирекции. О чем еще она могла солгать?
С выяснением правды пришлось подождать. Делом дня стал второй допрос Патрика Моана, который подозревался в предоставлении ложного алиби для Бернарда Ганнинга, а возможно, и в соучастии в убийстве. Мистер Кеммис, суперинтендант и небольшой отряд детективов отправились к нему домой на Фибсборо-роуд. Пока двое старших следователей допрашивали клерка, остальные сотрудники подвергли его квартиру тому, что в записках королевского адвоката было иронично названо тщательным обыском. К моменту окончания обыска квартира выглядела так, словно была разграблена толпой мародерствующих викингов.