— Ой, избавьте, боюсь я покойников… — сказав это, горничная обмерла и мелко перекрестилась.
— Вы не будете смотреть на труп, не беспокойтесь. Товарищ прокурора вам покажет только одежду: шляпу, пиджак, пальто. Собирайтесь, сие мероприятие не займёт много времени, мы вас отвезём и привезём в экипаже, так что вполне хватит получаса.
На самом деле эта тягостная операция была проделана даже быстрее. На удачу сыскных агентов Павел Николаевич Грибанов оказался на месте и сразу же выложил перед горничной одежду убитого. Когда женщина увидела рубашку, ворот, плечи и грудь которой были залиты кровью так, что даже клочка чистой ткани не осталось, она едва не упала в обморок. Только в кабинете следователя она поняла, что речь идёт о зверском и очень кровавом убийстве. Тем не менее, немного придя в себя, она уверенно опознала все предъявленные ей вещи как безусловно принадлежавшие Кузьме Фёдоровичу Кузнецову.
Это был первый серьёзный успех следствия. Товарищ прокурора тут же выписал постановление на обыск квартиры убитого и умчался его регистрировать в канцелярию, а сыскные агенты повезли горничную обратно.
— Сегодня у вас будет работать полиция и всё-всё опечатает, — объяснял горничной дальнейших ход событий Гаевский. — С квартиры вам и кухарке придётся съехать. Сегодня же. Пока соберите свои вещи, но никуда не отлучайтесь. Скоро приедет следователь с обыскным ордером и с вами обеими побеседует. Дочке убитого есть, где пока пожить?
— Да, у неё есть в Питере родня. Тётя её очень любит, с радостью пустит к себе.
— Вот и хорошо. А пока что до прибытия следователя в квартире будет оставаться полицейский урядник. Ничего выносить и вносить в дом нельзя ни вам, ни кухарке.
— А как же мои вещи?
— С ними ничего не случится, не беспокойтесь, — заверил женщину Гаевский, — Свои вещи вы сможете забрать после полицейского досмотра.
Проинструктировав должным образом квартального, сыщики отправились в полицейскую часть, дабы позвонить Путилину. Конечно, они могли воспользоваться телефоном, установленным в здании прокуратуры, но в известном смысле это было неудобно, поскольку в стенах чужого ведомства и в присутствии посторонних чиновников сыскные агенты не могли говорить вполне откровенно. В полицейской же части можно спокойно закрыться в кабинете и не опасаться посторонних ушей.
Доклад начальнику сыскной полиции начал, как всегда, Агафон Иванов:
— Нашим «К.К.» оказался Кузьма Фёдорович Кузнецов. Вещи убитого в гостинице «Знаменская» были предъявлены горничной, и она их опознала. Мы с Владиславом как раз с опознания возвращаемся. Кузнецов являлся владельцем трёх доходных домов в Петербурге — у Поцелуева моста, на набережной Фонтанки и на Литейном. Как нетрудно догадаться, человек весьма богатый. По словам приказчика, с которым я беседовал в домовой конторе, Кузнецов был неазартен, прижимист. Хотя во всех домах проведён центральный водопровод, он требовал регулярно отключать в них воду, якобы, для ремонта труб. Хотя ремонта никакого и не было. Экономил таким образом на накладных расходах. Приказчику постоянно приходилось выслушивать негодующих жильцов. При этом сам Кузнецов на конфликты никогда не шёл, всегда всю вину валил на других, в общем, он из тех людей, что склонны загребать жар чужими руками. Хитрован был господин домовладелец. Что ещё сказать? Непьющий. Никаких намёков на долги или какие-то опасные связи.
Затем стал докладывать Гаевский:
— На столе в кабинете убитого мною обнаружены газеты с таблицами биржевых котировок, а также свежий альманах «Вестника финансов…», заложенный на странице, посвященной финансовой отчётности «Санкт-Петербургского международного банка». Логично предположить, что Кузнецов интересовался устойчивостью банка, поскольку держал в нём депозит. Кроме того, в таблицах котировок Кузнецов подчёркивал строку, показывающую цены акций этого банка на бирже. Это позволяет думать, что убитый также владел и пакетом акций этого банка. Отсюда вытекает предложение: живенько сбегать в банк и навести там необходимые справки.
— Акции банка убитый мог продать через биржу, — заметил Путилин.
— Мог-то он, конечно, мог, да только для этого надо иметь постоянно много свободных денег и, кроме того, понимать биржевые тонкости, — резонно возразил Гаевский. — Банковский депозит как-то понятнее обывателю. Кроме того, при продаже небольшого пакета акций выгоднее обращаться прямо в «родной» банк этих акций, поскольку можно сэкономить на брокерских комиссионных. Давайте мы с Агафоном слетаем в «Международный», а-а? Чует моё сердце, дружил Кузнецов с этим банком.
— Хорошо, уговорил, — согласился Путилин. — После банка ты, Владислав, возвращайся на квартиру Кузнецова и поприсутствуй при обыске, поговори с прислугой, дочерью и другими родственниками, если они появятся. А Агафона давай ко мне, на Гороховую, я ему маленькое порученьице придумал.
Чтобы доехать до здания «Санкт-Петербургского международного банка», сыщики взяли на Литейном проспекте извозчика, но вскоре пожалели об этом: Невский проспект в полуденный час был запружен экипажами и спешившей по своим делам разношёрстной толпой, которая, рискуя попасть под копыта лошадей, бросалась к вагонам «конки» на остановках. Возница, чертыхаясь себе под нос, то и дело дёргал лошадь. Из-за этого ёрзанья короткий переезд до Александринской площади измотал сыщиков больше, чем пешая прогулка до того же места, да и времени она отняла бы вряд ли больше.
Здание банка, сравнительно недавно выстроенное по проекту модного и дорогого архитектора Шретера, выглядело в высшей степени респектабельно не только снаружи, но и внутри. Всё, на что падал взгляд посетителей, начиная от пары важных, в отутюженных ливреях швейцаров у парадных дверей до мраморной чернильницы на столе управляющего, было солидно, отменного вкуса и напоминало о том достоинстве, что приносят человеку большие деньги.
Управляющий банком принял сыскных агентов без промедления, едва только секретарь, проверивший их документы, доложил о появлении столь необычных визитёров. Подобная оперативность произвела на сыщиков весьма благоприятное впечатление.
Пройдя в кабинет управляющего, Иванов и Гаевский увидели перед собой человека средних лет в безукоризненном костюме, с приметным карбункулом в галстучной булавке и настоящими камеями в запонках. Одни только эти предметы туалета стоили больше совокупного годового дохода обоих сыщиков. Склонив набок голову с идеальным набриолиненным пробором, управляющий внимательно выслушал сыщиков и проговорил раздельно:
— Постараюсь вам помочь, господа.
Хотя управляющего и звали Сергеем Викторовичем Цициным, после первой же произнесённой им фразы сыщикам стало ясно, что перед ними немец. Специфический акцент хотя и был едва заметен, но всё же остался неистребим.
Управляющий нажал скрытую под столом кнопку звонка, дверь распахнулась, появился секретарь.
— Пригласите ко мне Владилена Павловича и Сергея Антоновича. Это наши кассир и заведующий отделом ценных бумаг, — пояснил сыщикам Цицин. — Если этот… как вы сказали, Кузнецов? был у нас шестого августа, то они должны его вспомнить.
Через пару минут в кабинет вошёл маленький человечек в белоснежной сорочке с атласной ленточкой-галстуком, чёрном жилете под длинным строгим пиджаком. Появившийся искательно улыбнулся и деликатно присел на краешек предложенного стула. Сразу следом за ним вошёл и второй служащий — сосредоточенный, задумчивый, с привычно-вышколенным выражением внимания на лице.
— Господа, — произнёс управляющий, обращаясь к своим подчинённым, — к вам имеют вопросы господа из Сыскной полиции.
— Мы просили бы вас внимательно посмотреть на эту фотографическую карточку, — Гаевский выложил на стол снимок, взятый из дома Кузнецова, — и сказать, знаком ли вам этот господин?
Служащие посмотрели на предложенную их вниманию фотографию и даже не стали брать её в руки, очевидно потому, что никаких сомнений или затруднений вопрос не вызывал:
— Лицо знакомое, он бывает у нас в банке время от времени, постоянный клиент… — начал было отвечать один, а второй тут же дополнил:
— Это Кузнецов Кузьма Фёдорович. Регулярно, примерно в течение последних четырёх лет совершает сделки с ценными бумагами, играет небольшими пакетами на изменении котировок. И всегда в плюсе.
— Скажите, пожалуйста, когда вы видели его в последний раз и при каких обстоятельствах? — последовал новый вопрос Гаевского.
— Недавно, по-моему, шестого августа… («именно шестого», — кивнул второй) во второй половине дня, если точнее, после пяти. Приехал, продал небольшой пакет акций нашего банка. Я сам же и оформил сделку, а потом Владилен Павлович, — последовал лёгкий поклон в сторону маленького кассира, — выдал из кассы потребную сумму. Кузнецов ушёл. Это всё.
— И какую же сумму он получил в кассе? — спросил Иванов.
Кассир заколебался, взглянул на управляющего. Тот едва заметно кивнул, давая «добро» на разглашение конфиденциальной информации. Тогда кассир тихо произнес:
— Две тысячи сто рублей. Двадцать один кредитный билет сторублёвого достоинства.
— Номера билетов, часом, нигде не сохранились? Может, пачка была новой?
— Нет. Билеты новыми не были, поступили из оборота. Номера нигде зафиксированы. Впрочем… кроме одного, кажется… — кассир задумался на несколько секунд. — Именно так! Я отсчитал двадцать билетов из ранее вскрытой пачки, и на этом она закончилась. Тогда я последний билет доложил из другой пачки, которую тут же вскрыл. Так вот эта вторая пачка состояла как раз из новых билетов.
— Их номера были зафиксированы? — уточнил Иванов.
— Да, по существующим правилам мы регистрируем номера банковских билетов, впервые попадающих в оборот.
— Вы можете назвать нам номер этого самого последнего билета?
— Разумеется. Только для этого я должен свериться со своими документами. Если вы подождёте несколько минут, я схожу в кассу и сообщу вам потребные сведения.
— Пожалуйста, сходите, мы подождём…