— Но…
— Никаких «но»… Ответьте «да» или «нет».
— Да, понятно.
— Быстро собираемся, и я вас провожу, посажу на извозчика, — скомандовал Шумилов. Через пару минут она стояла готовая, в шляпке с густой вуалью. Алексей взял ее под локоток, и они вышли в коридор. Полозов заметил их со своего места у двери и встретил дежурной улыбкой:
— Приятной ночи!
— Я еще не ухожу. У меня еще час «с хвостиком» оплачен. Вот только даму провожу до извозчика, — Шумилов за спиной Анны Григорьевны сделал кислую физиономию, показывая Полозову, как он устал от женских капризов.
Посадив даму на извозчика, целая вереница которых стояла вдоль фасада гостиницы по Лиговскому проспекту, Шумилов ещё раз проверил всю последовательность своих умозаключений. Запись буфетчика о заказе вина и фруктов во второй номер, сделанная в 23.55, свидетельствовала о том, что между одиннадцатью часами вечера, когда горничная убирала номер, и половиной второго ночи, когда в гостиницу пришли Чижевский и Проскурина, в этом номере побывал кто-то ещё. Присутствие этого человека коридорный от Шумилова скрыл. Совершенно очевидно, что этот факт точно также был скрыт и от полиции, причём в обмане полиции участвовали сразу несколько человек, а именно: коридорный, портье, селивший неизвестных и принимавший от них деньги, и наконец, горничная, убиравшая после этих людей номер. Причем, после одиннадцати второй номер занял не одиночка, раз в заказе содержалось указание выдать к вину два фужера. Логично? Безусловно. Да, именно так, второй номер занимала парочка. Что дальше? А дальше возникает очень интересный вопрос: как портье, коридорный и горничная сумели скрыть от полиции присутствие в гостинице этих людей? Ведь полиция наверняка самым тщательным образом изучила записи кассовой книги портье. Значит, в кассовой книге нет записи, касающейся неизвестной пары. Но, разумеется, портье пустил этих людей не за красивые глаза, он получил с них деньги, только деньги эти… он благополучно положил к себе в карман. Пустил мимо кассы. Правильный вывод? Во всяком случае, правдоподобный.
Итак, неизвестная парочка осталась нигде не зарегистрирована — ни у портье, ни у коридорного; поэтому она благополучно ускользнула от внимания полиции. Портье, разумеется, был «в доле» с коридорным и горничной, они втроём обманули хозяина и, скорее всего, грешили этим делом неоднократно. Поэтому каждый из них покрыл другого, умолчав о парочке, пропущенной «мимо кассы». Разумеется, в проделанном мошенничестве ни в коем случае нельзя было сознаваться полиции, поскольку это непременно заставило бы её указать хозяину гостиницы на плохо поставленный контроль за персоналом. Итак, вся троица благополучно промолчала, и присутствие загадочной пары так и осталось тайной для полиции. И всё внимание следствия оказалось приковано к следующей паре, той, что поселилась в половине второго ночи, то есть к Чижевскому и Проскуриной.
В принципе, Чижевский и Проскурина действительно могли быть убийцами. Но Шумилов пока не имел оснований сомневаться в честности Анны Григорьевны, а потому считал её невиновной. А коли так, то действительными убийцами следовало считать именно неизвестную пару, занимавшую номер до появления Проскуриной и Чижевского. Во всяком случае, такое предположение казалось наиболее достоверным в свете последних открывшихся фактов.
Не менее важно было и то, что коридорный Полозов, по всей видимости, отсутствовал именно в то время, когда эта неведомая пара находилась в номере. В 23.30 он был ещё на своем месте и подал в буфет заявку о доставке в третий номер посуды, а уже в 23.55 заказ на шоколад в третий номер и бутылку красного французского вина для Чижевского и Проскуриной буфетчику сообщал уже Хлопов. И что сие значит? А то, что именно в этот промежуток времени Полозов отлучился и… скорее всего именно Хлопов пустил убийц во второй номер. Не факт, конечно, их мог пустить и сам Полозов, но… Пусть он сам об этом расскажет. В целом же презанятная получилась картинка.
Подышав немного холодным ночным воздухом, Шумилов вернулся в гостиницу и быстро поднялся на третий этаж, где столкнулся с Хлоповым, стоявшим на своём обычном месте у стойки в начале коридора.
— Чем могу служить? — спросил тот учтиво, склонив на бок свою кучерявую цыганскую голову.
— У меня к вам предложение, — ответил Шумилов, — где бы мы могли поговорить?
— Разве у вас номер на моём этаже?
— Нет.
— Ну, коли так, может, вам не ко мне надо? Может, вам надо к управляющему? — с сомнением в голосе спросил Хлопов. — Я просто коридорный. А управляющий будет утром, после девяти утра.
— Нет, Хлопов, я именно к вам. Я занимаю второй номер второго этажа. У меня ещё полтора часа оплаченных. Так что ждать вас я буду не более этого срока. Приходите, нам есть, что обсудить. Это в ваших интересах.
— Извините, сейчас я очень загружен. Самая напряжённая ночная пора. Ну как я покину своё место, посудите сами?
— Либо вы явитесь ко мне и ответите на мои вопросы, либо разговор наш будет перенесён в полицейскую часть, где получит самое неприятное и неожиданное для вас направление.
Шумилов произнёс последнюю фразу официальным тоном, не допускавшим возражений. Он не стал дожидаться дополнительных вопросов, которые, как было видно, вертелись на языке коридорного, повернулся на каблуках и вышел в застеклённые двери на лестницу, оставив Хлопова недоумённо — встревоженным.
Алексей Иванович спустился на второй этаж и, проходя мимо Полозова, сидевшего на своём месте за стойкой возле стеклянных дверей, сказал ему строго, без тени улыбки и прежнего панибратства:
— Прошу следовать за мной в номер.
— Какие-то жалобы? — встрепенулся Полозов, но Шумилов пресёк лишние рассуждения:
— Без разговоров!
Полозов прошёл вслед за Шумиловым. Только они успели пройти в гостиную и рассесться по креслам, как в дверь постучали: это явился Хлопов. От Шумилова не укрылось то, как тревожно тот переглянулся с Полозовым.
— Располагайтесь, господа, — сказал официальным голосом, без тени улыбки, Шумилов. — Нам предстоит серьёзный разговор.
— Мы не можем надолго отлучаться с рабочего места, — осторожно возразил Хлопов, опускаясь на край дивана.
— В ваших интересах довести наш разговор до конца и исчерпывающе ответить на все мои вопросы. В конце концов, речь пойдёт именно о вашей свободе, а не моей. Кроме того, я не задержу вас надолго. Для начала представлюсь: я юридический консультант «Общества взаимного поземельного кредита», моя фамилия Шумилов, а зовут меня Алексей Иванович…
— Но вы же сказали, что вы журналист, — не сдержал удивления Полозов.
— Одно другому не мешает, — уклончиво ответил Шумилов. — Так вот, господа коридорные, в данный момент я действую в интересах человека, ложно обвиненного в убийстве. В том самом убийстве, которое произошло здесь, в соседней комнате, вот за этой дверью, — Шумилов показал на драпировку, скрывавшую дверь. — Мне доподлинно известно, что ты, Полозов, отлучался в ту ночь в промежутке между половиной двенадцатого и до… до четырёх часов пополуночи. Более того, я смогу это убедительно доказать. Зачем ты отлучался, я пока не знаю, но полагаю, что ты поспешишь мне это объяснить, поскольку, не сделав этого, рискуешь отправиться на нерчинские рудники копать серебряную руду лет, эдак, на восемь. А ты, Хлопов, как я точно знаю, прикрыл своего приятеля. Да только это была медвежья услуга: по сути, ты его «подставили», пустил во второй номер настоящих убийц, которые пришли и ушли в промежутке между половиной двенадцатого ночи и половиной второго пополуночи. И если бы полиция докопалась до этого, то в ответе за всё оказался бы Полозов, ведь это был его этаж и его дежурство. А ты, вроде как, оказывался и не при чем. Ну-с, поправьте меня, господа коридорные, если я где соврал.
Полозов поднял на Хлопова тяжёлый взгляд, но оба коридорных промолчали, будучи пока не в силах понять, куда же именно клонит Шумилов.
— Хорошо, господа, — кивнул удовлетворённо Шумилов. — Стало быть, я прав во всём. Едем дальше, ведь дальше только интереснее! Вы оба скрыли от полиции тот факт, что один из вас оставался вместо другого. Кроме того, оказался скрыт и другой факт, а именно то, что во втором номере до и после полуночи находилась некая неизвестная парочка. Сие даёт основание подозревать вас в сговоре с убийцами. Поэтому вопрос стоит так: либо прямо сейчас вы рассказываете мне о событиях той ночи во всех подробностях и тогда я, видя вашу непричастность к убийству, не сообщу обо всём этом полиции, либо… Либо в дело вступает Сыскная полиция, перед которой вы оба уже виновны тем, что утаили истину при первом допросе. И в этом случае вам обоим прямая дорога в арестный дом. Замечу, что рассказав сейчас мне правду, вы получите право при любых осложнениях сослаться на меня как на свидетеля сделанного вами признания, и я эту ссылку всегда подтвержу. Замечу ещё кое-что: если вы начнёте наводить тень на плетень, то я в праве считать, что вы — и в первую очередь именно ты, Хлопов! — были в сговоре с преступниками и нарочно всё устроил так, чтобы они смогли прийти и уйти незамеченными, и всемерно облегчили им их задачу. Я говорю сейчас о смазанных петлях стенной двери и двери бельевого отделения шкафа, а также о дверной ручке, которую убийцы оставили в шкафу. Да-да, я знаю о шкафе с сюрпризом, не смотри на меня так! — усмехнулся Шумилов, перехватив настороженно — злобный взгляд коридорного. — И вот тогда вам каторга обеспечена. Это вне всяких сомнений. Так что выбирайте.
Полозов сидел, сцепив кисти рук так, что костяшки пальцев побелели. Его губы были стиснуты, взгляд устремлен под ноги, только желваки ходили на неподвижном лице. Хлопов же неожиданно подскочил с дивана и метнулся к драпировке. Отдёрнув её в сторону, он несколько секунд таращился на нетронутый полицейский «маячок», наклеенный поперёк щели между дверным полотном и коробкой. Затем резко оборотился к Шумилову и с негодованием в голосе спросил, почти крикнул: