Шумилов имел сверхзадачу, которую намеревался непременно решить четырнадцатого августа. Поскольку коридорный из «Знаменской» рассказывал о том, что Сонька-Гусар имела обыкновение показываться в ресторане Тихонова, то именно оттуда Алексей и намеревался начать свои розыски загадочной рыжеволосой девицы, заманившей Кузнецова на расправу. Прекрасно понимая, что встреча с незнакомкой сулит самые неожиданные открытия, в том числе и опасные, он положил в левый карман своего плаща четырёхфунтовый кастет, купленный по случаю в магазине скобяных товаров. Шумилов вовсе не собирался с кем-то драться, просто опыт научил его незамысловатой истине: в некоторых ситуациях зубодробительный аргумент способствует установлению доверительных отношений куда лучше доброго слова и толстого кошелька.
Ресторан Тихонова располагался прямо напротив Гостиного двора, в здании «Пассажа». Это было достаточно дорогое и известное место, весьма популярное среди девиц, искавших знакомства на центральных улицах столицы. Дамочки такого сорта волею их жребия значительную часть свободного времени посвящали прогулкам по панелям, причём прогулкам вынужденным. С полным основанием можно было сказать, что ноги кормят не только волков, но и «бланковых» проституток тоже. Здесь же, в изысканном интерьере ресторана, можно было выпить шампанского и горячего шоколада, отдохнуть на мягком диванчике и отогреться; а если заказ оплачивал мужчина, то удовольствие от посещения сего уютного местечка становилось больше стократ.
При всём том ресторан Тихонова вовсе не являлся каким-то притоном или клоакой, это было по своей сути заведение, напоминающее знаменитый ресторан Р. Доминика, державший первое место в Петербурге по количеству посетителей. Здесь торговали прекрасной выпечкой и разнообразными десертами, в том числе и на вынос, и придавали первостепенное значение доброкачественности и доступности припасов.
Пройдя по галерее «Пассажа», Шумилов оказался в просторном вестибюле, одновременно являвшимся и магазином. По правую руку от него тянулась длинная буфетная стойка с витринами, в которых предлагались товары на вынос: пирожные, торты, рулеты, разнообразная сдоба, в том числе и самая изысканная. Из десертов внимание Алексея привлекли залитые желе фрукты и ягоды: груши, виноград, черника, клубника. Шумилов сластёной никогда не был и вообще почитался знакомыми домохозяйками человеком за столом весьма скучным, но при одном только взгляде на такое кулинарное изобилие испытал прилив аппетита.
В зале налево от входа располагались места, обслуживаемыми официантами. Круглые столы стояли перед полукруглыми диванами вдоль стен, кроме того, ряд столов протянулся через весь зал. Количество посадочных мест достигало семи десятков, а может, и того больше; в этот час ресторан был пуст более чем наполовину. Шумилов уселся на диван в углу и, дождавшись появления официанта, проговорил:
— Милейший, мне надобно отыскать девицу, которая, как я точно знаю, бывает у вас. Поможешь мне — заработаешь целковый.
Официанта долго уговаривать не пришлось.
— Что за девица?
— Сонька-Гусар. Если сразу назовёшь её адрес и тем сэкономишь моё время, то сразу получишь червончик.
— Э-эх-ма, — вздохнул горестно официант, — адреса-то я не знаю! А то бы всенепременнейше помог. Но Соньку покажу, не сомневайтесь. Она к нам по пяти раз на дню забегает. Сегодня ещё не была. Как появится, вы сразу знать будете.
Шумилов заказал кофе, раскрыл газету, прочитал статью о первых соревнованиях гимнастов, обзор биржевой активности, раздел городских новостей и происшествий. Покончив с газетой, отложил её в сторону, заказал ещё кофе, давая отдых глазам, принялся рассматривать публику. Народ в ресторане сменялся: на смену уходившим являлись новые лица, и это непрерывное движение напоминало роение пчёл в улье. Сравнение показалось Шумилову забавным, и он некоторое время развлекал себя тем, что придумывал рифмы к слову «рой».
За соседним столиком расположились две молодые крупные девицы весьма броской наружности; обилие косметики и яркая одежда, призванные обратить на себя внимание мужчин, не оставляли сомнений в роде их занятий. Одна из девиц, как это часто бывает в подобных парочках, была блондинкой, вторая — жгучей брюнеткой. До ушей Шумилова доносились обрывки их разговора: брюнетка рассказывала своей светловолосой подруге о том, как любовник оплатил её заказ в модном магазине: «У Брюно заказала шляпку с бирюзовой ленточкой и чёрной розой. Роза как живая, не подумаешь, что из ткани, только французы такие фитюльки умеют делать. В общем, раскрутила я гуся, сделала заказ, он с умным видом лопатник раскрыл и два червонца кинул на прилавок, сдачи, мол, не надо. Хо-о-рош гусь!» Блондинка что-то поддакивала брюнетке, не забывая постреливать глазками по сторонам, жеманно поводя плечиком в небрежно накинутой куньей горжетке. Шумилов допил вторую чашку кофе, посидел ещё немного, раздумывая над тем, не стоит ли ему выйти на улицу и купить ещё какую-нибудь газету у разносчика. От размышлений его отвлекло негромкое покашливание официанта:
— Простите, тут дама интересуется одиноким господином, желает знать, не будете ли вы против, если она присядет за ваш столик?
— Дама? — Шумилов покрутил головой, пытаясь понять, какую даму имеет в виду официант. — Что ж, пусть присядет. Всё веселее будет.
Не прошло и минуты, как к столику Алексея Ивановича важно прошествовала сильно раскрашенная и весьма вульгарно одетая женщина возрастом ближе к тридцати, нежели двадцати годам. Назвав её «дамой» официант сделал ей вряд ли заслуженный комплимент; род традиционных для этой женщины занятий запечатлелся в её мимических морщинах и том специфически-оценивающем взгляде, что присущ именно представительницам древнейшей из профессий.
Присев к столу, женщина попросила официанта принести горячий шоколад, затем живо защебетала о погоде, между прочим осведомилась у Шумилова, пробовал ли он здешние штрудели, а потом жеманно и развязно понесла сущую околесицу, рассуждая обо всём, на чём задерживался её взгляд. Она рассказала Алексею о новейших переменах в интерьере ресторана («в прошлом годе столы стояли иначе»), о старой мебели («прежние пружинные стулья хужее нынешних диванов»), наконец, о главном поваре («представляете, у него всего три пальца на левой руке»). Подобная способность некоторых людей говорить ни о чём, создавая видимость горячего общения, всегда удивляла Шумилова: сам он был напрочь лишён подобного дара. Всё же, отчасти, он был даже рад неожиданной собеседнице: она определённо его развлекла и, кроме того, поддерживать беседу с нею оказалось очень легко — для этого достаточно было просто-напросто не перебивать ее.
Примерно через четверть часа оживлённого и малосодержательного монолога дамочка кокетливо заявила, что зовут её Жанна. Она определённо набивалась на знакомство и Шумилов, дабы подыграть ей, назвался Проклом. Конечно, он не был «Проклом», но ведь и соседка его тоже не была «Жанной», так что их обоих в равной степени можно было бы назвать притворщиками.
Краем глаза Шумилов наблюдал за парочкой товарок, занимавшей соседний столик. Молоденькие блондинка и брюнетка, сидевшие там, казались Алексею Ивановичу куда привлекательнее привязавшейся к нему «Жанны». «Уж лучше бы эти девицы ко мне подсели», — не без досады думал он. — «Они гораздо приятнее этой клячи и ведут себя не так вульгарно. Неровён час, кто-то из знакомых в ресторан забредёт, увидит меня в обществе этой калоши и решит, что я с панельной проституткой развлекаюсь. Вот стыдоба-то будет…»
— Прокл, угостите даму шампанским, — попросила между тем Жанна.
Это было что-то новенькое. Впрочем, возможно, имело смысл поиграть и в эту игру. В конце концов, Шумилов заседал в этой кондитерской уже почти два часа, а никакого результата пока не добился.
— Хорошо, Жанночка, я угощу вас шампанским, — согласился Шумилов. — И даже не один раз. Но с условием: вы совершенно честно отвечаете на все мои вопросы. Если вы попытаетесь меня обмануть, вам придётся покинуть мой столик.
— Я… обмануть вас? — Жанна вытаращила глаза, что моментально придало лицу оглуплённо-наивное выражение. — Такого импозантного мужчину… и обмануть? Это не про меня!
— Отлично. Для начала скажи мне… — Шумилов демонстративно перешёл на «ты», давая понять, что угощая женщину шампанским, он сразу же приобретает право командовать, — скажи мне, Жанна, откуда ты? Старая Русса? Дно?
— Тихвинская я, — призналась женщина.
— М-м, похоже, — покивал Шумилов.
— А почему вы так решили? — дамочка явно оказалась заинтригованной.
— Ну, типаж у тебя северо-русский, волосы светлые, прямые, лицо круглое, глаза светло-серые. На уроженку Курляндии не похожа. Чухонцы имеют акцент. У скобарей, псковичей то есть, свой акцент. У тебя такого акцента нет. Ну, стало быть, откуда-то из-под Питера.
— Тихвинская, тихвинская я, — закивала Жанна.
— Что ж, Жанночка, заслужила, стало быть, первый фужер. Шумилов сделал знак официанту, и когда тот подскочил, скомандовал:
— Бутылку «Clos des Goisses» на стол и пару фужеров.
Жанна, видимо, поражённая заказом, вытаращила глаза:
— У них бутылка «Гёсса» стоит девятнадцать рублей! Самое дорогое шампанское!
— Ну, вот его-то я и заказал. Или ты не пьёшь брюты?
— Пью-пью, только наливайте.
Официант открыл бутылку и, оставив её в ведёрке со льдом, удалился. Шумилов разлил по фужерам напиток, пригубил его, продолжая искоса наблюдать за тем, что происходит вокруг. К девицам за соседним столиком присоединился невысокий плотный мужчина лет пятидесяти с округлым животиком, выпиравшим из-под сюртука горного инженера. Явно отец семейства, причём не из Петербурга, поскольку в столичных ведомствах мундиры с лоснившимися локтями и обтёрханными краями обшлагов были бы сочтены дурным тоном. Стало быть, командировочный, решивший гульнуть со столичной «штучкой». Мужчинка масляными, как у кота, глазами оглядывал обеих девиц и обильно потел, видимо, о