едленно оценивает ее. Она навеселе, но не пьяна. И явно знает, что делает. Но уверенность ее того сорта, что кажется почти принужденной. За улыбкой явно скрывается ранимость. Хотя кто он такой, чтобы судить? У каждого есть что-то, что он или она ищет. Некоторым удается скрывать это лучше, чем остальным.
Адам продолжает оценивать ее. Пожалуй, все будет в порядке. Он чувствует притяжение – тоску по компании, одиночество, требующее утоления, каким бы мимолетным оно ни было.
– Не хочешь присоединиться? – отвечает Адам.
Она зазывающе улыбается ему.
– Чтобы просто выпить? Нет. Для чего-то другого? Может быть.
Женщина проводит ладонью по его руке. Ее щеки под слоями макияжа порозовели, волосы вокруг лица растрепались. Ясно, чего она хочет, – в наши дни это большая редкость. И возможность, которую не хочется упускать.
– Может, перенесем этот разговор в другое место? – предлагает она.
Женский туалет лучше мужского, думает он, когда она заводит его внутрь. У раковин никого нет, и она подталкивает его к кабинке в дальнем конце. Запирает дверь, а потом обхватывает руками его лицо и крепко целует.
Адам удивлен, но не безразличен. Ощущает на губах что-то сладкое – может, «Ред Булл», да и энергия ему под стать. Платье на ней короткое, ноги голые. Он скользит пальцами вверх по ее бедрам – они горячие, немного потные. Адам чувствует, как ее руки пролезают ему под рубашку, затем возятся с ремнем.
Они слышат, как в туалет заходит кто-то еще – слышится разговор двух женщин. Женщина перед ним хихикает, все еще прижимаясь губами ему ко рту, и теперь ее рука уже у него в брюках. Адам сжимает губы, заставляя себя молчать, но, блин, он не уверен, как долго сможет это выносить!
Он хватает ее за запястье, останавливая, и с озорной ухмылкой на лице она поднимает глаза. Шум спускаемой воды, разговор стихает, когда женщины уходят, а дверь открывается и закрывается. Женщина – к его стыду, по-прежнему безымянная – пятится от него, а затем, сохраняя зрительный контакт, стягивает трусики и очень неторопливо кладет их на закрытое сиденье унитаза. Садится на него, упершись руками в стенки кабинки, и раздвигает ноги – теперь ее платье уже задралось до талии. Господи, она не теряет времени зря!
Адам не ждет. Вытащив из бумажника презерватив и спустив до колен брюки, он закидывает ей ноги себе на бока и трахает ее. Ее руки у него в волосах, его рот у нее на шее. Никаких вопросов не задано. Теплое тело, момент единения. Прикосновение горячей кожи, когда он нуждается в этом больше всего.
Сосредоточившись на одном и лишь на одном – на ощущении этой случайной женщины у себя на члене, – Адам выбрасывает все мысли о своей бывшей жене из головы. Ее язык у него во рту, его руки у нее на ягодицах. Пот, слюна, несерьезная долбаная бесшабашность всего этого…
Он чувствует, как где-то внизу на ноге, в кармане спущенных брюк, вибрирует его мобильный телефон, но не обращает на него внимания. Вибрация прекращается, потом начинается снова.
Адам знает, что должен ответить на звонок, но все остальные желания пересиливают любые рациональные стремления. Потому что это так классно… Неловко, неудобно, но все же куда лучше того ужасного чувства, которое он испытал, едва только Ромилли вернулась в его жизнь. Он просто хочет, чтобы эта женщина была здесь, ощущая нарастающий жар, давление, ее кожу у себя на коже…
Телефон звонит еще раз.
– Блин, – бормочет Адам себе под нос. Больше нельзя его игнорировать. – Подожди минутку, – обращается он к женщине, которая с хмурым выражением лица отстраняется от него.
– Адам? – кричит голос на другом конце провода. Это Джейми, но что-то явно не так.
– В чем дело?
– Адам… – Снова голос, больше похожий на вой. Связь постоянно прерывается, Адам опять чертыхается. Он не может разобрать, что говорят.
Женщина вздыхает и отстраняется от него, опустив ноги на пол и одергивая подол. Адам неловко, одной рукой, натягивает свои боксеры и брюки.
– Джейми? Что случилось?
Теперь он может расслышать отдельные слова. Фразу, разорванную на две части.
– Она… – говорит Джейми. – Не знаю… Все звоню тебе, а ты…
Адам хмурится.
– Джейми… – начинает он, но тут на какую-то долю секунды прием восстанавливается, и Адам слышит, что именно говорит его детектив-сержант. И это заставляет весь его мир с визгом дать по тормозам.
– Она пропала, Адам! – кричит Джейми. – Пиппа! Ее нигде нет!
Раньше
Все начинается с ремня. Излюбленного инструмента садиста. Отрезка коричневой кожи. Старого и истертого до блеска, с пряжкой на одном конце.
Поначалу он не понимает, что происходит. Слышит, как отец расхаживает по дому. Его частое, сердитое глухое топанье, переходящее в более медленные и размеренные шаги. Затем отсчет. Начинающийся с двадцати и медленно, негромко продвигающийся все ниже.
Он сидит в своем укрытии, за диваном. Ничего не понимая. Прислушиваясь. Отец теперь ближе, уже в этой комнате. Заглядывает за одно кресло, потом за другое. Он чувствует его запах – всепроникающий сигаретный дым. Грязь, дизельное топливо, гудрон… Безошибочно узнаваемый выхлоп дешевого спиртного, исходящий из всех пор.
– Выходи, выходи… Где бы ты ни был. – Слова дружелюбные, но тон какой угодно, но только не такой. Дыхание застревает у него в горле. Во рту пересохло.
«Одиннадцать. Десять. Девять…»
Он чувствует грубую руку у себя на ноге, корявые пальцы хватают его за волосы. Боль в голове, когда его резко вздергивают на ноги.
– Девять! – торжествующе объявляет его отец.
Он лишь что-то пищит, когда его тащат в центр гостиной.
– Девять, – повторяет отец. – Девять наказаний.
За что – он не знает. Но каких – это скоро выяснится. Упершаяся в спину рука толкает его на колени. Его насильно сгибают, голова больно зажата между толстыми, словно колонны, ногами. Порыв холодного воздуха касается его обнаженной спины, когда ему задирают футболку.
– Так и сиди.
Он не смеет пошевелиться. Услышанное число все повторяется у него в голове. Девять. Девять чего?
Слышится звяканье пряжки ремня. Шелест кожи, когда ее вытаскивают из джинсов.
Потом резкий шлепок. Неожиданный. Ожог, резкий укус, когда ремень обрушивается ему на спину. Он вскрикивает. Пытается встать, но отец с силой толкает его обратно.
– Восемь, – говорит он.
Свист кожаной ленты в воздухе. Опять резкий приступ мучительной боли. Горячо. Мокро. Течет кровь. Во рту медный привкус. Должно быть, прикусил язык. По щекам текут слезы. Неверие во внезапный ужас происходящего.
Семь…
Шесть…
Им овладевает оцепенение. Руки сжимаются в кулаки. Он зовет маму, но ее нет – она без сознания в соседней комнате.
Пять…
Теперь еще хуже. Удары по разорванной плоти. На стене – струйка крови, слетевшей с ремня. Он посмотрит на эти брызги позже. Интересно, это с отсчета «четыре» или «три»?
Он не помнит ни двойки, ни единицы – невыносимая му́ка затягивает его во тьму.
Обратный отсчет от двадцати заканчивается. Выжженный у него на коже.
Вместе с болью, ненавистью и страхом.
Часть II
В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далек от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами.
Глава 23
Адам много раз бывал дома у Джейми, но так – никогда. Обычно тихая улочка с ее тщательно ухоженными палисадниками и ярко раскрашенными калитками кишит фургонами и полицейскими машинами. Ослепительно-синие огни и желтые светоотражающие жилеты. Потрескивание раций, громкие приказы. Адама направляют к полицейскому микроавтобусу, и он обнаруживает за ним Джейми, который расхаживает по крошечному клочку бетона, вцепившись себе в волосы.
– Она ведь у него? – кричит он, едва только завидев Адама. – У него?
– Мы этого не знаем. – Шок уже мгновенно отрезвил Адама. Он подводит Джейми к дверям фургона и заставляет его сесть. – Расскажи мне в точности, что произошло.
– Я вернулся домой около половины двенадцатого, не знаю… – Глаза Джейми мечутся по сторонам. – И понял, что что-то не так, как только шагнул за дверь. Я должен был сразу тебе позвонить… Я должен был…
Он собирается опять встать, но Адам твердо кладет руку ему на плечо.
– Мы найдем ее. Но ты должен сказать мне, что именно ты видел. Пожалуйста, Джейми. Ты же знаешь, как это важно.
Джейми делает паузу – слова Адама медленно укладываются у него в голове. Он офицер полиции, он знает правила игры и должен понимать, насколько способен замедлить расследование истеричный свидетель. Делает долгий судорожный вдох.
– В коридоре был полный кавардак. Грязь по всему полу, столик опрокинут… Ты сам это видел.
Адам кивает. Так оно и было, когда он приехал. Успел сунуть голову за оцепление, за которым уже работали криминалисты. Явные признаки борьбы.
– Входная дверь была открыта?
– Дверь… э-э… Нет, нет, – решительно говорит Джейми. – Мне пришлось воспользоваться своим ключом, чтобы войти.
– Ладно. Что дальше?
– Я позвал Пиппу и обыскал дом, проверил все комнаты. Потом позвонил ей на мобильный, но тут же услышал, как он звонит поблизости. Сейчас он у Мэгс. Я нашел его в спальне. Должно быть, она готовилась ко сну. Вся ее одежда…
Он опять замолкает и начинает рыдать, обхватив голову руками. Адам на секунду обнимает его за массивные плечи.
– Побудь здесь, старина, – говорит он.
Встает и подходит к ленте оцепления, регистрируется и быстро облачается в защитный комбинезон. Заходит в дом и натыкается в коридоре на Мэгги, которая разговаривает с кем-то из криминалистов.
– Ты ведешь и это дело? – спрашивает та из-под маски. – Думаешь, есть какая-то связь?