– Иглы вводились вот сюда, сюда и сюда, – объявляет он, указывая на отметины на руках и идентичные отверстия на ногах. Адам не может удержаться от того, чтобы не представить себе эти иглы – длинные, тонкие и острые, вонзившиеся в вены.
Он быстро отводит взгляд. Чувствует, как перед глазами все плывет, и прислоняется спиной к ближайшей стене. Сознательно напрягает мышцы, сжимая руки в кулаки.
Росс продолжает осмотр тела.
– На запястьях и лодыжках кровоподтеки – ее наверняка связывали. И кровопотеря, судя по всему, практически полная.
Адам кивает. Росс по-прежнему что-то говорит, но он не слушает. Накатывает дурнота, начинает громко гудеть в ушах. Сложно удержать равновесие, когда комната начинает вращаться.
– То же самое я подозревал и в отношении Уэйна Оксфорда, – продолжает патологоанатом, – только вот раны на руках уничтожили какие-либо явные признаки. Должно быть, он и тогда использовал иглы, планируя выпустить кровь из тела именно таким методом, прежде чем прибегнуть к переднелатеральному рассечению.
Адам прочищает горло.
– Время смерти? – шепчет он. Язык во рту кажется слишком большим и липким.
– Уже наличествуют некоторые признаки трупного окоченения. Но тело еще не остыло. Значит, чуть больше восьми часов назад.
Адам больше не способен этого вынести. Выбегает из спальни и, цепляясь за перила, ковыляет вниз по лестнице, чувствуя нацеленные себе в спину взгляды. Он знает, о чем эти люди сейчас думают, чувствует их осуждение.
Он ее не нашел. Этот урод убил ее, выпустил из нее всю кровь до последней капли, а потом оставил здесь.
А сам он, призванный всего этого не допустить, в очередной раз облажался.
Глава 37
Адам стоит у дома Джейми пять, десять минут – время летит для него незаметно. Любой, кто посмотрел бы на него со стороны, увидел бы глубоко задумавшегося человека – голова опущена к земле, руки по швам, – совершенно неподвижного в полутьме зимнего вечера. Но в голове у него ничто не находится в покое. Эмоции так и бурлят: чувство вины, досада на неудачу, горе по Пиппе… Гнев из-за того, через что ей пришлось пройти.
Он выпрямляется, достает из кармана телефон и отдает несколько коротких распоряжений группе в отделе, после чего поворачивается к патрульной машине, ожидающей у тротуара. Садится в нее, называет адрес, и автомобиль трогается с места. Она должна все это знать, и как раз он и должен быть тем, кто расскажет ей об этом.
Сказав водителю, чтобы не ждал его, Адам звонит в дверь. Когда она открывается – его собственная, хорошо знакомая входная дверь, – на него смотрит какой-то незнакомый мужчина. Одет тот в серый спортивный костюм, но один из тех шикарных, что выглядят так, будто сшиты на заказ. Эластичная ткань облегает его широкую грудь, подчеркивая узкую талию. И хоть сейчас и февраль, загар у мужчины словно прямиком с августовского юга Франции.
Какую-то секунду незнакомец приветливо улыбается. Затем улыбка исчезает.
– Вы Адам, – констатирует он. Голос у него хриплый.
– Да. Ромилли дома?
Она появляется у него за спиной – глаза у нее покраснели. Похоже, Ромилли только что плакала, но один взгляд на него, и лицо у нее опять кривится от подступающих слез.
– О, Адам… – произносит Ромилли. Когда она впускает его в дом и ведет в гостиную, мужчина отходит в сторону. – Ты нашел ее…
– Да, мне очень жаль. Она мертва. Умерла. Он убил ее.
Адам понимает, что в его словах едва ли есть смысл, что можно было бы выразить это как-то по-другому. Но встреча с Ромилли превращает его из сотрудника полиции в обычного человека. Человека, который хочет, чтобы его тоже утешили и разговаривали с ним с пониманием и заботой.
Ромилли начинает плакать, стоя посреди комнаты. Адам машинально тянется к ней, но останавливается, когда ее бойфренд притягивает ее к себе и она плачет, уткнувшись ему в грудь.
Адам неловко стоит рядом с ними. Некогда на месте этого малого был он сам. И это был его дом, его жена.
– Прости, – бормочет он. – Мне пора идти.
Но Ромилли останавливает его.
– Нет, не надо. – Она отстраняется от своего мужчины и поспешно вытирает глаза. – Давай-ка присядем. Хорошо?
Адам выполняет ее просьбу, пристраиваясь на краешке дивана. Ромилли садится рядом с ним; мужчина складывает руки на груди и с суровым лицом наблюдает за ними.
От обоих исходит какая-то странная энергия. Адам чувствует напряжение, взаимное отталкивание. Из-за того, что он был там? Так и не может понять, в чем дело.
– Где она была? – начинает Ромилли. – В этом…
– Ее нашел Джейми. У них дома.
Ромилли пристально смотрит на него, ничего не понимая.
– Убийца отвез ее обратно туда. Уложил в их постель.
Ромилли прижимает руки ко рту.
– О господи… – шепчет она. – О, бедный Джейми! Как он?
– Как и следовало ожидать. Совершенно подавлен.
– Ну а ты как?
Адам прокашливается. Опускает взгляд на свои руки.
– Я-то в порядке, – отвечает он. – Просто хочу поймать этого урода.
Ромилли смотрит на своего бойфренда.
– Фил, не сделаешь нам по чашечке чая?
Тот не двигается с места.
– Пожалуйста, – просит она.
Он пристально смотрит на Адама, затем идет выполнять ее просьбу.
Некоторое время они сидят молча. В доме мало что изменилось с тех пор, как Адам жил здесь с Ромилли. Те же самые диваны… Все тот же журнальный столик… Мебель, купленная на деньги Адама. Все, что он оставил Ромилли, когда они с ней расстались.
Хотя заметны и небольшие отличия. На стеллаже – книги, которые Ромилли никогда не стала бы читать. Том Клэнси, Джон Гришэм… Автобиографии спортсменов и спортсменок… Джемпер, брошенный на подлокотник кресла… Картина на стене, которая Адаму откровенно не нравится…
– Адам? – пробует она еще раз. – Поговори со мной.
Отличия в комнате лишь подчеркивают, насколько сильно все между ними изменилось.
– Я в порядке, – опять произносит он. Потом заставляет себя улыбнуться. – Я уже к такому привык.
– Но это ведь твоя хорошая знакомая погибла! Твой лучший друг потерял жену!
– Я более чем в курсе, спасибо.
– Это была не твоя вина, Адам.
– Разве? – резко отзывается он. – Тогда чья же?
Но Ромилли не отталкивает этот его тон.
– Ты сделал все, что мог.
– Нет, это не так. Я не послушал тебя. Если б я… Я мог бы… Мы все-таки успели бы добраться до этого дома вовремя. И сейчас я все думаю: что же я пропустил? Надо было мне надавить на лабораторию, чтобы они работали быстрее… Выделить больше народу на просмотр записей с камер… Что же этот парень оставляет после себя такого, чего мы не видим? Что я делаю не так?
Ромилли все еще смотрит на него.
– Адам, – мягко произносит она. – Это не ты похитил Пиппу. Не ты убил ее. Не вини себя.
Он смотрит на нее. На лицо, которое так хорошо знает. Ромилли – единственный человек, с которым Адам всегда мог быть честен. Она повстречала его, когда он был наиболее уязвим. Когда защита его была ослаблена и у него не было иного выбора, кроме как раскрыть перед ней все свои мысли. И он с удовольствием опять вывалил бы ей все скопившееся на душе прямо сейчас – в том месте, которое раньше называл своим домом. Разделил бы с ней это ощущение замирания в животе, эту нервозность, с которой ему так и не справиться. Как теперь он может смотреть Джейми в лицо, зная, что подвел своего лучшего друга наихудшим возможным образом? Сказал бы Ромилли, что все, чего ему, мать его, сейчас хочется, – так это найти того урода и воткнуть нож ему в брюхо.
Но тут Адам слышит, как за дверью закипает чайник. Звон ложки в кружке. Ромилли понимает, о чем он думает, и смотрит в сторону кухни.
– Может, пойдем куда-нибудь еще? – предлагает она. – Немного прогуляемся? Просто чтобы уйти отсюда.
– Нет, нет… Я просто хотел, чтобы ты знала, что она… что Пиппа… – Адам быстро встает. Ему кажется, что сейчас он вот-вот расплачется. Но нельзя. Он быстро идет к двери; слышит, как Ромилли встает у него за спиной.
– Адам… – произносит она, когда он уже открывает засов на входной двери. Тот заедает, как и всегда, и Адам изо всех сил оттягивает ручку.
– Спасибо тебе, Милли, – говорит он. Потом поворачивается, смотрит на нее. Видит, что ее бойфренд наблюдает за ним из комнаты позади. – Я буду на связи.
И быстро уходит. Из дома, в котором он жил женатым человеком. Из последнего места, где был счастлив – с женщиной, которую больше всего на свете любил.
Адам не может впустить ее обратно. Не может позволить себе вновь довериться ей – только не после того, что она сделала. Ни на кого теперь нельзя положиться – ни на нее, ни на его собственных родителей. И вот сейчас они возвращаются к нему – все эти воспоминания из его детства. Как он сидел, дрожа от испуга, в незнакомой комнате, а вокруг суетились чужие, незнакомые ему люди. Слова матери: «Я никогда не брошу тебя! Я люблю тебя! Обещаю, что всегда буду рядом с тобой, что бы ни случилось!»
Но она все-таки это сделала. И Ромилли тоже.
Адам уходит, быстро шагая по тротуару, – грудь у него так сжалась, что почти невозможно дышать. Уходит, по-прежнему не позволяя себе расплакаться.
Ветка: «Текущие судебные процессы»,
alt.true-crime.current-trials
Пользователь:
Борец-за-правду, Truthwarrior65@hotmail.com
24/02/1997 11:27:27 UTC
Это она-то невинная жертва?
Это она-то не знала??
Люди, не ведитесь на всю эту чушь! Итак, Ромилли Коул ничего не знала о преступлениях своего отца, как было установлено сегодня в Винчестерском суде. В ходе своих показаний на данном слушании двенадцатилетняя Ромилли описала передвижения своего отца за эти последние четыре месяца. Он якобы говорил ей, что ходит в садовый флигель, чтобы немного «постолярничать». И что держит дверь флигеля запертой исключительно из опасений, как бы она не поранилась о находящиеся там острые инструменты. И она ничегошеньки не заподозрила? Херня!