отрудиться, чтобы сломить ее. Однажды я посадил ее в самую маленькую клетку на целых двадцать часов. Практически на круглые сутки. Она не могла пошевелиться, вся сжалась в комочек, совершенно голая. Знаете, что происходит при этом с человеческим организмом?
Адам смотрит на дверь. Где, сука, этот охранник? Почему они здесь всё еще одни? Но Коул сейчас едва замечает Адама, его взгляд устремлен куда-то вдаль.
– Мышцы сводит судорога, металл натирает кожу. Никакого сна. Ни еды, ни воды. За исключением ведра, которое я вылил ей на голову, оставив ее дрожать, плакать, умолять. Тогда я спросил ее: «Теперь дашь мне сама, Грейс?» И даже когда она кивнула, я оставил ее еще на двадцать часов. Для полной уверенности.
Теперь Элайджа поднимает глаза на Адама; тот не может скрыть отвращения, отразившегося у него лице. Но Коула, похоже, это ничуть не волнует.
– Когда я выпустил ее, она не могла даже стоять, – продолжает он. – Могла только ползти по полу. Вся в крови, подвывая от боли в суставах, совершенно отчаявшаяся. – Коул смеется. – И сразу же отсосала у меня, вот что я вам скажу. Больше я от нее никакой такой херни не слышал. Ни в тот день, ни когда-либо еще. Пока она не отдала концы. Лучше такого контроля нет ничего на свете. Особенно когда ты так изголодался по нему, как я в детстве. Разве вам этого не хотелось бы, старший детектив-инспектор Бишоп? – спрашивает Коул. – Такого вот контроля? Чтобы женщина была такой уступчивой?
– Нет. Нет, не хотелось бы, – отзывается Адам. Он уже достаточно наслушался. Этот человек – пустое место, движимое лишь доступными его извращенному разуму представлениями о человеческих чувствах. Со своим своекорыстным очарованием, имитацией теплоты и интимности. Самонадеянным нарциссизмом, который, как Адам не может не чувствовать, таится и в его собственной душе.
Он сам найдет этого убийцу. Вернется в отдел, и они найдут и арестуют его без участия этого психа. Адам встает и отходит от стола, страстно желая оказаться от Коула как можно дальше. Но, прежде чем уйти, оборачивается.
– Мы знаем, что ты сделал, Элайджа, – говорит Адам, буквально выплевывая эти слова. – Ты убил четырех женщин, похитил и пытал пятую. Ты долбанутый, больной на всю голову, психически ненормальный – это да. Но в тебе нет ничего особенного. Ты даже не исключение, когда речь заходит о серийных убийцах, – бывали случаи и похуже тебя. И ты заперт здесь на всю свою жизнь. Ты больше никогда не увидишь дневного света.
Адам дергает за ручку, но дверь заперта. Он стучит в нее – раз, другой. Слышит скрип стула по полу, когда Элайджа встает из-за стола.
– Так на какой мы сейчас стадии, Адам? – спрашивает он, и голос у него звучит зловеще. – Пиппа была номером девять, верно?
Коул делает шаг к нему. Адам слышит шаги, удаляющиеся по коридору снаружи.
– В итоге сколько у нас остается? Восемь?
– Да пошел ты, Элайджа! – шепчет Адам. – Ты никогда не зайдешь так далеко.
Он отступает на шаг, упершись спиной в дверь. Слышит скрежет металла о металл, когда сдвигается засов, и поворачивается, навалившись на ручку. Но в этот самый момент слышит тихие шаги. Осознает, что Коул стоит прямо у него за спиной. Снова дергает за ручку, но не успевает. Уже слишком поздно. Элайджа слишком близко, и ничего уже нельзя поделать. Адам замирает, готовясь к боли, к тому, что что-то острое вонзится ему в спину. Что потечет кровь. Но вместо этого чье-то тело прижимается к нему, мягкие руки поглаживают его по плечам.
Горячее дыхание у него на щеке.
– Ошибаешься, Адам, – шепчет Коул ему на ухо. – Еще как ошибаешься.
Он замолкает; Адам чувствует тепло его тела, прикосновение его подбородка к своей щеке.
– Старший детектив-инспектор Бишоп, – негромко продолжает Коул, голос его совершенно спокоен. – Вы и вправду думали, что эти женщины были у меня первыми?
Глава 47
Эти слова моментально выводят Адама из оцепенения. Он разворачивается и обеими руками пихает Коула в грудь. Тот, спотыкаясь, валится на спину, и через два быстрых шага Бишоп уже склоняется над ним и упирается ему коленом в грудь, придавливая к полу.
– Как это, бля, понимать? – орет он, окончательно теряя всяческую сдержанность. – О ком это ты говоришь?
Коул смеется.
– Есть еще трое. Еще трое, которых ты никогда не найдешь.
– Кто? Кто они такие?
Адам поднимает кулак. Врезать сейчас ему, пригрозить? Но охранники уже хватают его за руки, оттаскивают от Коула и выталкивают за дверь.
– Мне нужно знать, мне нужно поговорить с ним! – кричит Адам, когда его волокут прочь. – Мы еще не закончили!
– Хватит с тебя на сегодня, – отвечает один из надзирателей с сильным шотландским акцентом. – Оставь дока в покое.
– Почему ты защищаешь его? Разве ты не знаешь, что он сделал, этот больной ублюдок, – он убил…
Но прежде чем Адам успевает сказать что-либо еще, как охранник набрасывается на него, с ходу прихлопнув к стене, – затылок бьется о кирпичи, твердое предплечье вжимается ему в горло. Поперхнувшись, Адам цепляется за руку нежданного противника, но тот стоит как скала.
– Больше ни слова о докторе, слышишь меня? – говорит надзиратель, сунувшись лбом ему прямо в лицо. Адам с трудом переводит дыхание, глаза у него слезятся. Он видит, что второй охранник, распахнув глаза, наблюдает за ними с другого конца коридора, но ничего не делает, чтобы остановить своего коллегу.
– Слышишь меня? – повторяет надзиратель.
– Да, – хрипит Адам, и давление ослабевает. Он приваливается к стене, заходясь в кашле и с натугой хватая воздух ртом.
– А теперь вали на хер! – рявкает его противник. И, напоследок пихнув Адама в грудь, хватает его за шиворот и резким рывком отправляет по коридору в сторону выхода, отчего ему едва удается устоять на ногах.
Адам просто не может в это поверить – растерянно оборачивается, пораженный подобной наглостью. Надо сообщить об этом, изъять видеозапись, но он совершенно ошеломлен и в полном оцепенении движется к выходу. Когда забирает свой мобильный телефон и вещи, голова у него идет кругом. Как это они ухитрились настолько попасть под его чары? Неудивительно, что до сих пор так и не удалось получить журналы учета посещений из тюрьмы, раз уж тут такое происходит! И как такое может быть? Еще трупы, еще жертвы, которых они не нашли?
Адам уже направляется к своей машине, но в этот момент замечает позади себя еще одного человека. Это надзиратель, ставший свидетелем стычки в коридоре. Который так ничего и не предпринял. Резко вскипает гнев, и Адам поворачивается, чтобы встретиться с ним лицом к лицу.
Заметив его приближение, тот опускает взгляд на бетон и поспешно разворачивается в противоположном направлении. Но Адам уже близко и быстро сокращает расстояние между ними.
– Почему ты не остановил его? – кричит он. Парень пытается сделать вид, будто ничего не услышал, но Адам хватает его за руку. – Почему не вмешался, когда этот мудак напал на меня?
– Отцепись, – бурчит охранник, но Адам держит крепко. Мужчина в форме бросает на него яростный взгляд. – Вы, копы, ни хера не понимаете! Понятия не имеете, как устроена тюрьма!
– Так расскажи мне.
Охранник оглядывается по сторонам. Парковка пустынна, никто за ними не наблюдает.
– Есть правила… Не те, которые ты, по-твоему, знаешь, а другие. Неписаные. Которым ты подчиняешься, независимо от того, вертухай ты или зэк.
– Какое это имеет отношение к Коулу?
Охранник невысок и полноват, лет тридцати с небольшим, по прикидкам Адама. Спина сгорблена, плечи ссутулены. Парень явно не из тех, кто пользуется здесь большим авторитетом.
– Это имеет прямое отношение к Коулу. – Он раздраженно пытается вырвать руку. – Коул – очень башковитый мужик. Начальник любит его, потому что он не доставляет неприятностей. Если что, доктор сам следит здесь за порядком – знает, что сказать, чтоб зэки по струнке ходили. Они уважают его. – Парень опять оглядывается по сторонам. – И он про все тут знает.
– Типа про что?
– Типа… – Охранник на секунду задумывается. – Была тут одна надзирательница… Женщина. Она трахалась с одним из заключенных. – Он пожимает плечами. – Такое случается. Но Коул, он узнал – не спрашивай меня откуда – и стал шантажировать ее. Ходят слухи, что она много чего для него делала, пока все это не выплыло наружу. Проносила всякую контрабанду, наркоту, курево… Много чего. Передавала записки туда и обратно… Одному богу известно, чем это в результате отыгралось на воле.
– Что с ней случилось?
– Она уволилась. Типа как из-за нервного срыва, как я слышал. Так что не суй сюда нос, старший детектив-инспектор Бишоп! – Последние слова охранник произносит с явным отвращением. – А теперь отцепись. Если только не хочешь серьезных неприятностей. – Он стряхивает с себя руку Адама и отступает на несколько шагов. – Чего мне лично не хочется. Так что вали на хер. Пока кто-нибудь не увидел, как мы тут разговариваем.
С этими словами надзиратель быстро уходит, опустив голову. То, что он поведал Адаму, ничуть не удивительно, хотя теперь становится ясно: получить в ближайшее время какую-либо информацию из тюрьмы им явно не светит. Дождавшись, когда охранник скроется из виду, Адам достает из кармана телефон и набирает номер Марша. Начальник отвечает незамедлительно:
– Бишоп, куда ты, черт возьми, запропастился?
– Простите, шеф. Я… – Пытаясь отдышаться, Адам открывает дверцу машины и запрыгивает внутрь. – Я только что пообщался с Элайджей Коулом.
– Ты… – Голос старшего детектива-суперинтенданта сходит на нет, когда он понимает, о чем говорит Адам. – Мы ведь уже это обсуждали! Да, я дал разрешение получить журналы посещений, но не говорил, что в самый разгар расследования убийства ты можешь вдруг так вот запросто свалить, чтобы повидаться с единственным человеком, который, как мы знаем, не мог этого сделать.
– Но он явно замешан, шеф! Во всем этом. Мы знаем, что это так.
– Потому что он знает какие-то подробности дела, про которые не должен знать?