Он быстро повернулся к ней.
– Вы и вправду можете это сделать?
– Конечно. – Ромилли указала в конец коридора, в сторону кофейни. – Встретимся там через полчаса. И всё обсудим.
Мужчина улыбнулся, на сей раз более естественно.
– Спасибо! Было бы хорошо… – отозвался он, протягивая руку. – Адам Бишоп.
Ромилли пожала ее – рукопожатие его было крепким, кожа мягкой.
– Ромилли Коул, – ответила она.
Оставив его, Ромилли прошла через двойные двери в онкологию. Остановилась у стойки сестринского поста и попросила медицинскую карту Адама Бишопа.
Врач, тоже сидевший за стойкой, услышал ее.
– Разве мы его только что не выписали? – удивился он. – Зачем тебе это нужно, Ром?
– Профессиональный интерес, – солгала она. – Может подойти для одного из исследований, над которым я сейчас работаю.
– Сильно в этом сомневаюсь. Он совершенно здоров, если не считать легкой ипохондрии.
Открыв карту, она пробежалась пальцем по цифрам.
– Что там у него в анамнезе?
– Детский о-эл-эл, в возрасте девяти лет. Агрессивного типа, так что пришлось бросить все силы. Прошел курс химиотерапии, пересадку костного мозга, все по полной программе. Но все-таки вытащили его с того света. Полная ремиссия. При регулярных осмотрах все было чисто, пока он не поступил несколько дней назад. Температура, потливость, тошнота… Вроде бы все признаки, но, как видишь, – врач ткнул пальцем в карту, – все чисто.
Поблагодарив коллегу, Ромилли спросила, можно ли пока оставить карту у себя, и он кивнул. Собралась уже уходить, но врач остановил ее.
– Доктор Коул, – официальным тоном предупредил он, – не вздумайте и близко подойти к нему с иглой. Даже не упоминайте про уколы. Полная трипанофобия.
Она нахмурилась. Этот парень просто стал для нее еще интересней. С чисто профессиональной точки зрения, разумеется.
Ромилли почти ожидала, что, когда она придет, кофейня окажется пуста. Но Бишоп был там – сидел в дальнем конце зала. При ее появлении он встал и спросил:
– Чего-нибудь хотите? Давайте принесу вам кофе.
– Нет, спасибо…
– Ну пожалуйста! Это самое меньшее, что я могу сделать. Я уверен, что человек вы занятой.
Ромилли улыбнулась.
– Спасибо. Тогда американо, с горячим молоком.
Усевшись за столик, она стала смотреть, как он делает заказ. Пальто он снял; на нем были джинсы, коричневые ботинки и темно-синий джемпер. Широкие плечи, приятная улыбка… Буфетчица тоже так решила, отметила Ромилли, услышав звонкий смех, когда она передавала ему сдачу.
Поставив на столик две чашки, он сел напротив нее.
– Итак, я скоро умру? – Прозвучало это легко и беззаботно, но улыбка была натянутой.
– Отвечу одним словом, мистер Бишоп: нет.
– Нет?
Она могла сказать, что он все еще не верит ей. Когда Бишоп потянулся за кофе, Ромилли заметила, что у него дрожат руки.
Положив карту на стол, она вытащила из нее результаты анализов.
– Видите вот здесь? – Ромилли подалась вперед, упершись пальцем в листок с цифрами. – Это количество ваших лейкоцитов. Нормальный показатель – от четырех до одиннадцати, как у вас. А вот здесь – результат аспирации вашего костного мозга, который показывает совершенно нормальное количество и морфологию клеток.
– Значит, рак не вернулся?
– Определенно нет. Могу предположить, что ваши симптомы вызваны не более чем приступом гриппа – в сочетании с некоторым тревожным расстройством.
Бишоп откинулся на спинку стула и провел руками по лицу.
– Вы, должно быть, считаете меня идиотом…
– Нет, нисколько. Вполне понятно, что вы немного запаниковали. То, что вам пришлось испытать в детстве, наверняка оставило серьезный след.
Он медленно кивнул.
– Это было почти двадцать лет назад, но я до сих пор помню все так, будто это было вчера. Особенно опять оказавшись здесь. Не думаю, что с тех пор я когда-либо попадал в больницу. Не считая тех случаев, когда я бываю здесь по работе.
– А чем вы занимаетесь?
– Я полицейский детектив. Отдел по особо тяжким преступлениям.
Ромилли удивленно посмотрела на него.
– Ничего себе работенка! А почему вы пошли в полицию?
Бишоп улыбнулся.
– Звучит банально, но я хотел помогать людям. Быть рядом в худшие моменты их жизни и делать ее лучше.
– Тогда почему было не стать врачом?
Он рассмеялся.
– Умом не вышел. И… – Его голос затих. – Имелись и другие причины.
«Страх перед иглами», – подумала Ромилли, но не стала произносить этого вслух.
– А вы сами почему стали врачом? – последовал встречный вопрос.
– Я этого и не планировала. Хотела заниматься чем угодно, но только не этим, на самом-то деле. Но медицина все равно мне близка. Это наука о том, как устроено человеческое тело. А этот вопрос меня всегда крайне занимал. И до сих пор занимает. Вдобавок я, как и вы, тоже хотела менять жизнь людей к лучшему.
Бишоп улыбнулся. Широкой, белозубой, немного хулиганской улыбкой, совершенно изменившей его лицо.
– Ну что ж, сегодня вы изменили мою жизнь к лучшему, доктор Коул, – сказал он, после чего добавил, указывая на их уже пустые кофейные кружки: – Не хотите еще?
Ромилли улыбнулась в ответ.
– Да, – сказала она. – Но давайте теперь я возьму, сейчас моя очередь.
Она поймала себя на том, что сидит с ним уже не один час. Допилась кофе до того, что задрожали руки, но все никак не могла оторваться от этого парня. До сих пор никто еще не сумел так завоевать ее внимание, как Адам. Ей уже доводилось встречаться с мужчинами, проявляли к ней интерес и коллеги из больницы, но врачи – это особая порода. Люди в некотором роде исключительные и зачастую откровенно кичащиеся этим. Постоянные демонстрации собственного превосходства утомляли, претенциозность изматывала. Но вот этот мужчина запросто делился с ней своими самыми сокровенными тревогами, а познакомились они всего пару часов назад. И обсуждали отнюдь не одни лишь медицинские вопросы. Он рассказывал о своем детстве – о том, как страшная болезнь в столь раннем возрасте пагубно сказалась и на нем самом, и на его отношениях с родителями.
Ромилли хорошо знала, как могут вдруг окончательно разладиться отношения с родителями. Но про это не стала ему рассказывать. По крайней мере, тогда. Хотя все-таки вскоре рассказала. И Адам воспринял это как должное. Он знал об этом громком деле – все знали, так что ей не пришлось особо ничего объяснять.
В конце концов, в той больничной кофейне, ей все-таки пришлось оторваться от него.
– По-моему, кофе в меня больше не лезет, – со смехом сказала она.
– Можно будет увидеться с вами снова? – спросил он. А потом вдруг всполошился: – Надеюсь, это не против правил? В смысле, вы ведь не мой врач или что-то в этом роде?
Ромилли помотала головой.
– Нет, я не ваш врач. Хотя я бы с удовольствием.
Так вот все и вышло. Они опять встретились, вместе поужинали, и он оставался точно таким же. Они разговаривали, смеялись, рассказывали друг другу о себе такие вещи, которые она и представить себе не могла на первом свидании. Целовались, и до чего же ей понравилось целовать его – как и все остальное…
Конечно, и тогда уже были кое-какие звоночки. Когда Ромилли впервые оказалась в пабе вместе с ним и его товарищами по работе, то ненадолго отошла в сторонку, наблюдая. В их компании Адам окончательно отпустил тормоза, вел себя чуть ли не хамски. Чаще ругался, громче смеялся.
– Кто был этот парень? – спросила она позже в машине. – Куда девался мой Адам?
– Это по-прежнему я, – сказал он. – Но как, по-твоему, я должен вести себя в присутствии этих парней? Это не то место, где ты каждые пять секунд изливаешь кому-нибудь душу… – Потом тронул ее за руку и добавил: – С тобой я могу быть самим собой. Только с тобой.
Но постепенно тот Адам взял верх. Стал все меньше делиться с ней своими мыслями и чувствами – как будто между ними постепенно вырастала стена. Медленно, кирпичик за кирпичиком, пока она почти перестала узнавать мужчину, с которым жила в одном доме. Ромилли чувствовала, как он все больше отдаляется от нее, пока… Ладно. Остальное и вспоминать нечего. Краткий миг слабости, и все было кончено.
Сейчас это кажется просто нелепым. Адам – все тот же мужчина, каким был и тогда, просто у него имелись проблемы, с которыми она оставила его наедине, даже не попытавшись сделать над собой усилие и хоть как-то ему помочь. Ромилли кладет голову ему на грудь – слышит слабый стук его сердца и решает, что никогда не допустит, чтобы это повторилось. Адам ведет пальцем ей по бедру, затем по изгибу живота. На миг она представляет, как он делает то же самое с ее округлившимся после беременности животиком – с телом, в котором зарождается новая жизнь. В нормальном мире.
– Мне не следовало оставлять тебя, – бормочет он.
– Хм-м? – Ромилли приподнимает голову и смотрит на него.
– Мне не следовало уходить. Я должен был усердней бороться за нас обоих.
Адам ложится на спину и рассеянно наматывает на палец прядь ее волос.
– Но кто знает, что могло бы случиться тогда, – отвечает она. – Может, нам и нужно было время от времени немного побыть наедине, и ты всегда возвращался бы ко мне.
– Может. – На секунду примолкнув, он тихо спрашивает: – И что теперь будет?
– Я хочу быть с тобой, Адам.
– А как же твой парень?
Ромилли делает глубокий вдох. Но ответ прост.
– Все кончено. Он это знает, иначе не ушел бы. Но мне все равно нужно… поговорить с ним. Я не знаю… Это займет какое-то время. Но все будет хорошо.
Она отводит взгляд.
– Ну а ты?
Адам не отвечает, и Ромилли поднимает глаза. Он улыбается.
– Что я?
Она легонько ударяет его в грудь.
– Не виляй, Бишоп! Ты остаешься?
На сей раз он не колеблется.
– Да. Навсегда. Я никогда не уйду.