– Эрцест, в доме есть животные? – не отрываясь от фотографии, спросил Конте.
– Да, кот и коала.
– Как ты сказал? Коала? Интересные питомцы у вас, Урфе.
– Да скорее коллекция винтажа! Нашему коту Мориезу уже двадцать лет, а этому ленивому медведю Миши почти тринадцать.
– И откуда же у вас взялось такое достояние?
– На самом деле, Мориез всю жизнь с нами. Матильда, моя мать его просто обожала. А вот этот ленивый медведь, старина коала Миши, вообще в доме незаметен с самого своего приезда. Всё время вялый и спит. Пару раз даже падал с оливы, Жофруа для него обустроил это карликовое деревце на чердаке, где этот зверёк обитает. Коалу привёз Адар, в отличие от Мориеза, который достался нам в подарок на новоселье от Елены. И кстати, ответ на интересовавший вас вопрос – именно ему и досталось всё наследство Елены Жако.
– Кому, Адару?
– Да нет же, Мориезу, коту. А попечитель кота мой тесть, мэтр Лавроне.
– Очень интересно. Ну хотя бы теперь понятно, для кого был эвкалипт.
– Не совсем. Раньше его привозили не только для Миши. Елена страдала эмфиземой лёгких, потому по большей части времени спала не в кровати, а в кресле. И ей был показан этот отвар, он облегчал спазмы. Она ненавидела вкус эвкалипта, потому подслащала его, хоть от этого и мало что менялось.
– Кто обычно заваривал ей этот отвар?
– Не буду врать, Конте, это всегда делала моя сестра.
СПУСТЯ НЕДЕЛЮ
Провалявшись больше недели без дела, в смятенных раздумьях и под присмотром людей в белых халатах, Конте был счастлив покинуть радушные стены больницы Сен-Сюльпис. Эрцест также был выписан по показаниям врачей, хотя он потрепался сильнее – ходить ему всё ещё было трудновато, но трость немного исправляла эту ситуацию.
Официально Конте ещё числился на больничном до конца месяца, потому мог воспользоваться этим временем с пользой, тем более что у него имелся неплохой план действий. Но сначала Адриан повёз комиссара в пансионат, по пути докладывая обстановку.
– С тех пор, как ты закатился в больницу, в доме не было особо никаких грандиозных движений. Та девица с оружием пару раз выезжала за покупками, ну старик мотался по своим заседаниям. После привезли с ремонта зелёный Деэс, полагаю, того парня, Эрцеста. Словом, совсем ничего интересного. Если только не брать во внимание этого жиртреста Карреля, который снова пригнал на всех парах накануне вашей выписки. И больше он на пороге дома не являлся.
– И не явится. Там ждут ответную реакцию.
– На что?
– Я кое-что для них подготовил.
– Конте, скажи прямо: у тебя есть соображения?
– Есть только одно, и оно не даёт мне покоя. Дети Люка и Матильды Урфе нуждаются в защите.
– Да что чёрт побери происходит?! То чьи-то дети, то какой-то бродяга!
– Всему своё время, Фавро. Немного терпения.
Уже в пансионате Конте бросил фотографию четы на стол перед Адрианом и ввёл его в курс дела по последним данным. Вникнув в обстановку, Фавро не мог успокоиться:
– А какое это имеет значение? Они всё равно не получают наследства. Уже давно независимы. Наследник формальный, де-юре, естественно, всем заправляет адвокат Лавроне. Это выгодно всем: и адвокату и детям семьи Урфе. Та дамочка с револьвером тоже не выглядела ни расстроенной ни нищей. Что не так-то? Зачем адвокату подстраивать твою аварию и злодействовать против остальных в доме?
Конте изволил промолчать – не в его правилах было выкладывать все карты на стол, даже самым приближённым друзьям.
В ЭТО ВРЕМЯ НА КИПАРИСОВОЙ АЛЛЕЕ…
Переступив порог дома, Эрцеста тепло встретили поправившийся слуга Жофруа и друг детства Мориез. За эти дни в доме на Кипарисовой Аллее ничего не изменилось. Мэтр Лавроне неизменно занимался делами правосудия и попутно держал в своих руках управление домом и судьбами жильцов, Адар постепенно просыхал после пьянки, его сестра Ивонн не обращала на это внимания, а Ровенна, дав разбитой ударами судьбы Адие снотворного, уже составляла следующую петицию для своего мужа. К счастью, для Эрцеста пребывание в больнице было сродни смене обстановки, которая пошла ему только на пользу. Наконец, он смог решиться на то, чего избегал все годы.
– Куда ты собрался? – её голос звучал так же холодно и цинично, и всё также украдкой, из-за спины, резко разрывая тишину.
Эрцест и вправду собирался уходить, не успев перешагнуть порог дома – заправляя шарф за воротник пальто, он уже приготовил зонтик и достал ключи от своего Деэс.
– Хочу погулять на свежем воздухе. Один.
– Я подвезу тебя. – резко спохватилась она и сразу метнулась снимать свою меховую накидку с крючка.
– Не утруждайся. Я не хочу, чтобы было как прошлый раз.
– Эрцест, ты невыносим – ты едва можешь ходить! Для тебя недостаточно минувших приключений?! Твои походы добром не закончатся!
– Не беспокойся за меня, Ровенна. Прошу тебя, присмотри за Адией, ей очень нужна поддержка.
Человек может стать решительнее в довольно редких случаях, например, когда оказывается на пороге смерти или осознаёт её неизбежность. Двадцать лет – достаточный срок, чтобы прекратить играть на струнах прошлого, прекратить гонку от самого себя. С трудом усевшись за руль, Эрцест Урфе включил противотуманные фары и направился к домику у озера…
Сегодня настал тот день, когда запретная черта была нарушена. Медленными, но уверенными шагами, Эрцест, хромая преодолевал деревянный мостик. Ему предстояло пройти дорогу к вершине холма, к тому самому старому дубу, к которому тайком пробирался десятками лет.
Несомненно, прийди он сюда раньше, путь был бы значительно легче, и не приходилось бы останавливаться на каждом шагу чтобы восстанавливать силы и давать отдых больной ноге. Но все эти тяготы и испытания меркли в лучах свободы, которую Эрцест обрёл в своей душе.
Ему оставалось ещё совсем немного, каких-то двести метров к цели. Но всё-таки, было немного страшно не застать её там. Прищурившись, Эрцест всмотрелся вверх – да, она была там, сидела под деревом. Несомненно, это была она! Только бы она не ушла…
Ускорив шаг, Эрцест сцепил зубы, чтобы не обращать внимание на отдающую режущую боль в колене и лодыжке. И даже несмотря на это, он обошёл холм с другой стороны, пройдя ещё больший отрезок пути лишь бы не спугнуть её своим неожиданным вторжением.
Тихо-тихо, почти не дыша, он впервые подошёл к ней на расстоянии вытянутой руки. Она бы и так его не заметила, потому что по обычаю была погружена в новую интересную книгу. Она всегда читала их с глубоким упоением. Её кучерявые волосы цвета корицы разлетались на ветру, отдавая каким-то знакомым теплом. Как и раньше, она сидела на деревянных качелях, свисавших над землёй под кроной низкорослого, кряжистого дуба. Застыв в умилении, Эрцест наблюдал за вдумчивым профилем её лица, за каждой веснушкой на щеках и за малейшим движением губ, шёпотом повторяющих слова героев книги. Внезапный порыв ветра ускорил процесс, захватив своими гребнями её платок – изящным аллюром он приземлился прямо у ног Эрцеста. Увидев незнакомца рядом, девушка испуганно вскрикнула.
– Простите меня, Жюльетт, я вас напугал? – это были его первые слова, обращённые к ней за двадцать лет. Эрцест улыбнулся и протянул ей поднятый платок.
Несмотря на опаску перед незнакомцем, она смотрела на него с небывалым интересом.
– Немного… Откуда вы знаете моё имя?
– Не пугайтесь, прошу вас. На самом деле, мне известно о вас очень многое. И если бы кому-либо пришлось сдавать экзамен по вашей биографии, я бы сдал его сразу на докторскую степень.
Жюльетт оказалась не из робкого десятка, и выхватив платок, сразу набросила его себе на шею, игриво заявив:
– В таком случае, я бы хотела провести экзамен прямо сейчас!
Эрцест также не выглядел растерянным, и был готов принять этот вызов.
– Прошу, задавайте любой вопрос. И если только я ошибусь, вызывайте полицию или… Или можете выпихнуть меня прямо с этого холма, я даже не буду оказывать сопротивление!
Подобно старым, добрым друзьям, Эрцест и Жюльетт рассмеялись, до того момента, пока не встретились взглядом. Именно в такие роковые моменты что-то взрывается в атмосфере, извергается давно спящий вулкан или рождается новая звезда в одной из далёких галактик… Точно никогда нельзя сказать, что именно происходит, но это «что-то» абсолютно всегда переворачивает новую страницу жизни как минимум двоих ранее незнакомых людей.
Жюльетт немного смутилась и отвела взгляд. Обхватив нависшую ветку дуба, она искоса, сквозь голые извитые ветви пыталась лучше рассмотреть незнакомца.
– Хорошо, экзамен начался. Вопрос первый. Как звали мою… любимую куклу?
Эрцест рядом с ней испытывал небывалый восторг, даже от одного взмаха её ресниц и кокетливой интонации он забывал о существовании мира. Он смущался, как подросток, пряча холодные руки в карманы пальто и также иногда отводил взгляд, чтобы окончательно не растеряться от её взгляда.
– Не хочу обижать вас, но для меня это слишком лёгкий вопрос. Алис. Да, так звали и зовут до сих пор вашу любимую куклу. Забегая вперёд, скажу, что вы очень любите танцевать твист и ходить в кино на ретроспективу – «Огни большого города» со стариной Чарли ваш фаворит, на него вы ходили минимум четыре раза. Мне тоже нравится эта кинолента. Также, вы любите читать. Одна из ваших первых книг – «Ветер в ивах», Кеннета Грэма. Сейчас это Бронте, Митчелл, Моэм и прочие достойные леди и джентльмены. Вообще, у вас отменный вкус. Что ещё можно добавить? Ах, ну конечно. Ваши любимые цветы – ирисы и маргаритки. Вашу мать зовут Доротея, а отца звали Гислен. И вы единственный ребёнок в семье.
Жюльетт опешила: она была просто сражена этим «докладом» и медленно опустилась на качавшиеся на ветру качели.
–Да вы просто рассказали всю мою жизнь! Вы, вы… Кто вы такой?! Провидец, телепат, какой-нибудь дальний кузен из-за океана, с которым мама перезванивается раз в год? Точно, это вы!
– Боюсь, я не являюсь никем из перечисленных. Я никогда не был за океаном, всю свою жизнь живу на юге, можно даже сказать, что рядом с вами. Позиционируйте меня как хорошего друга, который пропал когда-то давным-давно, и вернулся только сейчас.