– А какие были отношения между вами и Моро?
– Мы хорошо общались, и то мельком. Как сослуживцы.
– Да? Понятно. После его увольнения, он искал возможности встретиться со своей бывшей хозяйкой? Скажем, чтобы попроситься назад?
– Нет, что вы, зачем бы ему это было нужно?
– Скажем, ради рекомендации или попросить небольшой заём. Ему ведь нужно было за что-то покупать себе еду, оплачивать ночлег, хотя бы пока он не найдёт новое место работы. Звучит вполне логично, так ведь, мадемуазель Урфе?
– Инспектор, но ему не нужны были ни рекомендации, ни деньги, он вернулся на работу ночным грузчиком в порт. Там платили мало, но на пару буханок хлеба хватало!
– А на ночлег?
– Ночлег? Я не знаю… Я… Я же говорю, мы общались мельком!
– Всё ясно, мадемуазель Урфе, ясно. Скажите вот ещё что. Он находился на территории дома в день убийства?
– Нет, на тот момент он уже неделю как не работал в доме.
– Неделю? Откуда же вам стало известно о его дальнейшей судьбе? А, мадемуазель Урфе?
Кажется, хитрый лис Лашанс застал Адию врасплох, и она потеряла бдительность. Вик нервничала, то поглядывала на наручные часы, то на Адию, то на ненавистного Лашанса, но пока особо ничего не могла сделать.
– Я не сказала, что мне было об этом известно. – пыталась ретироваться назад Адия.
– И всё-таки, вы попали в точку, мадемуазель Урфе. В порту подтвердили, что этот проходимец у них подхалтуривал. Но ночевал он где-то в другом месте. И уж явно не в стенах Красного Креста, как он об этом нам тут заливал. Так где же?
– Откуда ей знать, она ведь уже ответила на этот вопрос?! – нервно прошипела Дюкетт.
– Коллега, не нарушайте процедуру. Я веду допрос мадемуазель Урфе, а не беру интервью у вашей персоны.
Дюкетт словно окатило кипятком – и этот подлец ещё имеет нахальства строить её перед подзащитной?!
– Мне ничего неизвестно о Франке Моро. Я не знаю, ни где он ночевал, ни где проводил своё время. – Адия попыталась изобразить строгость, но её голос ощутимо вздрагивал от волнения и страха.
– Мадемуазель Урфе, раз вы, как сами заявили до этого несколько раз, общались с этим типом лишь мельком, то может он поведал вам что-то интересное? Скажем, мельком шепнул о своих преступных планах? Ну, скажем, как про между прочим? Или, например, в шутку?
Ощущая поддержку со стороны Дюкетт, Адия снова становилась смелее, и смогла взять себя в руки.
– Я ничего не знаю. – твёрдо отрезала она.
– Ну ничего страшного, мадемуазель Урфе. Давайте я помогу вам. Ваш любовник, безработный бродяга Франк Моро по вашему совместному плану задумал убить старуху и вычистить сейф. Он убивал, а вы грабили. Так дело обстояло?
Выдав такое, Лашанс вывел из равновесия Адию и ввёл в ступор саму Дюкетт, продолжая наступление.
– Инспектор, нет! Это неправда! Неправда!
– Нет, мадемуазель Урфе? А мне кажется, что вы напрасно выгораживаете этого субчика. Вам известно, что он был ранее судим? Он рецидивист, что вы на это скажете? И вы поверили в якобы светлые искренние чувства этого ублюдка?! Он воспользовался вами, как тряпкой для пыли! Признайтесь во всём, пока не поздно, и вам скостят на условное.
– Молчать! – Дюкетт накалилась до предела, как медный чайник с подпрыгивающей крышкой. – А теперь послушайте меня сюда, инспектор Маттиа Лашанс! Как раз вот такие «ублюдки», как вы их называете, лучше всякого образованного, разодетого, домашнего мальчика знают, что такое СВЕТЛЫЕ ИСКРЕННИЕ ЧУВСТВА! То, что вы пытаетесь заставить эту девушку подписаться под вашей ложью – подло, низко и гадко! И свои грязные методы впредь оставляйте для себе подобных!
Лашанс исподлобья смотрел на Дюкетт, мягко улыбаясь в ответ на её агрессивный порыв. Меньше всего она хотела показывать ему свои эмоции, но не смогла сдержаться. И нельзя сказать, что она пожалела об этом – немного, но ей отпустило.
Инспектор молча собрал бумаги кроме одной, оставив сверху свою визитную карточку. Перед уходом, он спокойно и вполне доброжелательно сказал:
– Спасибо за нотации, коллега. В таком случае, вопросов к мадемуазель Урфе больше нет, как нет и времени – мадемуазель Дюкетт прокричала минуту и сорок семь секунд. А с вами, адемуазель Урфе, до скорой встречи. И если вдруг вы захотите довериться мне раньше, а я уверен, что это случится – вот моя карточка. Всё же, я попрошу вас оставить подпись под одним документом – не пугайтесь, всего лишь формальность. Нет, нет – не суетитесь – после того, как эту бумажку просветит рентгеном мадемуазель Дюкетт, поставьте подпись, а уж потом её заберёт мой секретарь. Удачи.
После ухода Лашанса, Дюкетт злопыхала:
– А как же, размечтался он! – Вик разорвала его карточку до состояния конфетти. – Не слушайте его, Адия, это самый низкий тип из всех, которые только есть на земле! Комиссар Конте позаботится о том, чтобы этого общипанного фазана начинили ананасами и подали на праздничный стол.
Вскоре на пороге появился Конте – не сказать, что он был омрачён, но его определённо что-то тревожило.
– Комиссар, с Франком всё в порядке? – взволнованно спросила Адия.
– Всё будет хорошо. Вик, Сири не звонил сегодня?
– Нет, комиссар, пока от него новостей не было. Вы ждёте что-то важное?
– Пока не знаю. Что там Лашанс?
– Он взял с неё подписку о невыезде.
– Жалкие потуги драчливого петуха. А что же вы, мадемуазель Урфе? Детка, на тебе нет лица, неужели испугалась этого пижона?
– Комиссар, меня насторожили вопросы инспектора. Кажется, он знает, что Франк тайком жил у нас на чердаке. Но даже несмотря на это, Франк не мог её убить, он не убийца, мсье Конте!
– Какое всё-таки колоритное место, этот чердак, так и тянет заглянуть на ужин к этому ленивому медведю. Об этом ещё кто-нибудь знал?
– Никто, кроме меня и Жофруа. На ночь он оставлял открытыми ворота и двери чёрного входа. Если Франку срочно нужно было встретиться со мной, он передавал записки через Жофруа.
– А ваш брат, Эрцест?
– Нет, я не стала ему об этом говорить. Понимаете, ему с самого первого дня не приглянулся Франк. Но я рада, что хотя бы сейчас он изменил своё мнение о нём.
– Ладно, детка, на сегодня хватит этого водевиля. Идём, я отвезу тебя домой.
Вик долго стояла отстранённой, и наконец решилась на разговор:
– Комиссар, я прошу, уделите мне минутку, так сказать, наедине…
– Хорошо. Адия, помнишь, где сидит то жирное существо, стучащее за машинкой? Присядь пока там, он тебя не съест – его уже сегодня кормили.
Адия вышла из кабинета, и уставший за день Конте выловил минутку чтобы развалиться в своём кресле.
– Ну? – начал он.
– Комиссар, я… Словом… Вот.
Мадемуазель Дюкетт протянула Конте заранее подписанную бумагу.
Он бегло пробежался по тексту, после взглянул на Дюкетт:
– Интересное чтиво. «Рапорт на увольнение по собственному желанию». Не выдержали нервы?
– Абсолютно нет! Просто… Просто я позволила себе беспечность. Убийство, пускай даже и не преднамеренное, исчезновение женщины, нападки Департамента, и то, что от доктора Сири больше нет вестей… Это всё моя вина! Я могу задержаться до тех пор, пока вы сочтёте меня полезной. После я прошу, чтобы вы подписали мой рапорт.
Конте сделал серьёзное и гневное лицо: вероятно, он действительно был на пределе.
– Пока не узнаю, в чём тут чёрт побери дело, ты никуда не пойдёшь, детка. Выкладывай, пока я окончательно не вышел из себя!
– Помните тот день, когда я привела слесаря? Словом… Не теряла я никаких ключей! Их стащил у меня этот… этот…
– Подлый, дерзкий и ужасно привлекательный мерзавец?
Дюкетт разрыдалась, чем вызвала смех Конте. Он закурил, как всегда, что-то буркнул себе под нос, затем скомкал и выбросил её писанину.
– Как закончишь переводить солёную воду попусту, наплачь мне кофе на дорожку.
Глава 15. Ужин для Миши
Сегодня вечером Эрцест попытался отвлечься от гнетущих дум и воспоминаний, бурливших в его голове. Уединившись в библиотеке дома, он отыскал на полках старую энциклопедию, которую жаловал его отец. "Узоры и линии в современных архитектурных стилях". Узоры и линии… Это именно то, чего не хватало не только в несбывшихся проектах Эрцеста, но и в его собственной жизни. Страница за страницей, он погружался в калейдоскоп нестандартных форм, смелых решений и порою кричащих цветов и орнаментов. От маскаронов со злобно раскрытыми пастями до выпуклых стёкол-колб прямо над парадным фасадом – от этого разнообразия разбегались глаза! Больше всего Эрцест выделял проекты с горельефами, которые были высечены так правдоподобно, будто действительно походили на живых людей: скреплённые с фронтоном, они не только наблюдают за этим миром, но и украшают собою жизнь вокруг. Дамы с крыльями, младенцы с пухлыми щёчками, миловидные инфанты, накрытые вуалью… Однако, вершиной всего этого великолепия Эрцест считал дома архитектора Гауди. Для многих они могут показаться какими-то игриво-детскими, насмешливыми и даже сумасшедшими. Можно ли тоже самое сказать о нашей жизни?
Эта старая книга уже давно носила далеко неактуально название, изданная почти полвека назад – какая же здесь современность? И тем не менее, обращаясь к её страницам, вы по-прежнему получаете порцию "свежего воздуха", который так необходим начинающим творцам прекрасного. Каждый раз, когда Эрцест Урфе, потомок именитого архитектора, держал перед собой эту книгу, то уже с первого слога ощущал какую-то нарастающую дрожь в своей груди – так пробуждалось вдохновение, которое увы никогда не находило выхода. Конечно, всегда можно дерзнуть, отважиться на какое-то начинание, но одной смелости здесь мало. Как вы можете творить нечто новое и прекрасное, дышащее свободой, сверкающее любовью и красотой жизни, если ваша душа скована тяжёлыми цепями?
Достаточно. Пора оставить ещё одну точку раз и навсегда, даже если придётся сжечь последний мост на берег…
Всё складывалось так удачно, она была в своей комнате, и даже не была взбешена. Несмотря на всё это, один к ста миллионам, что она выслушает его до конца.