Я попытался заверить девушку, что ничего страшного не произошло и мы с Викой прекрасно проведем время в Кито, однако ее было не переубедить.
— Вот я не понимаю, для чего только начали этих тимбилдеров в команду брать?! Работали как-то без них все это время, и вот тебе раз — нововведение с этого проекта.
— Разве Анатоль недавно работает? — уточнил я.
— Да вот буквально два месяца назад его к нам прилепили, — пожала плечами Камилла. — Достал уже всех. Придурок.
Я напрягся. Ситуация нравилась мне все меньше. Паша явно чего-то недоговаривал — буквально вчера он уверял нас, что в команде все ребята работают больше двух лет. Надо было срочно отправляться домой, Вика не зря просила собрать о Кнопкине информацию в прессе.
— О, вот вы где релаксируете! — подошли Лилия с Роксаной, и Камилла тут же сообщила, что для нас с Викой нет мест на океане.
— Кошмар, — процедила сквозь зубы Роксана, а Лилия покачала головой и отправилась отлавливать официанта собственноручно, видимо, была в этом кафе не в первый раз.
— Да, поездка не задалась. Паша обещал поехать и не едет. Ребят бортанули, — продолжала сокрушаться Камилла, и я мысленно добавил к ее паттернам «заботу». Обычно в коллективах встречается один человек, который наделен особыми свойствами эмпатии и способен сочувствовать каждому. Камилла оказалась как раз из таких.
На требовательный взгляд искателя особых талантов, красоты или стиля Камилла не представляла из себя ничего выдающегося. Она была хорошенькой, но особенной породистой красоты, какой была наделена Анна, или цыганской яркости, которой поражала Роксана, в ней не было. Она делала ошибки в речи, громко смеялась, кажется, не интересовалась особенно ничем, кроме кулинарии. Есть такие люди, на которых природа, как будто утомясь творить сложных интеллектуалов, которые в конце концов не знают, что делать с собственными сложностями, захотела отдохнуть, сказав: «Пусть она будет просто милой доброй девушкой». При этом Камилла явно не была ни глупой, ни простушкой.
Мне почему-то очень нравились такие люди, особенно девчонки, особенно если они симпатичные. Наверное, я слишком уставал от моей родственницы-интеллектуалки, вечно державшей в тонусе серое вещество всех, кто оказывался в поле видимости. К тому же куриное фрикасе с грибным соусом и овощами на гриле выглядело аппетитно даже на фотографии в инстаграме Камиллы, очень хотелось бы попробовать что-нибудь из этой галереи высокой кухни наяву.
— Почему Паша передумал ехать, не знаете? — обратился я к Роксане и Камилле.
— Как почему? — Черные полумесяцы бровей Роксаны поползли вверх. — Совет директоров задумал расширять проекты в Латинской Америке, а Паша сопротивляется. Ему сейчас не до отдыха.
Черт бы побрал этого Пашу! В этот момент он нас тоже не посвятил. У Паши разногласия с собственным советом директоров! Страшная догадка вдруг осенила меня: крыса-невидимка на одном из ключевых проектов Латинской Америки, вызов эксперта для ее поимки. Свидетель. Боже, это было похоже на сюжет промышленного триллера, но, как показывала наша с Викторией практика, — жизнь иной раз преподносила такие триллеры, которые не то что невозможно придумать, их невозможно даже описать без того, чтобы тебя не обвинили в нереальности и сгущении красок. Если Кнопкин собирается, к примеру, слить проект, обвинить крысу и, призвав в свидетели признанного эксперта, подставить кого-то из команды, то все возможности для этого у него есть. Во всяком случае, разногласия с советом директоров по программам общих стратегий развития компании точно не предвещали ничего хорошего.
«Саша, ты где?» — прислала Виктория эсэмэс.
«Говорю с ребятами, я тут такое узнал!»
«Дуй домой!»
«Вика! Тут важно!»
«Звонил Паша: пока все были на совещании, у японцев оказалась информация по последним документам».
«Слив?»
«Да, крыса».
Я зажмурился, чтобы немного собраться с мыслями. Как-то все начинало феноменально подтверждаться.
— Что с тобой? — участливо поинтересовалась Камилла.
— Это из-за гуакамоле. Слишком много лука, — соврал я, поднимаясь с места.
Попрощавшись и пожелав девушкам крутого отдыха на океане, я направился в сторону выхода, однако выйти из кафе так и не смог.
Глава 12Качаса и колада-морада
Как булгаковский Степа Лиходеев, я ощупал себя, чтобы определить, в шортах я или нет, и, к великому своему сожалению, определил, что без шорт, а также без футболки и даже без кроссовок. Трусы… Трусы — единственное из всей одежды, что оказалось на месте. Я попытался оглядеться. Вокруг была непролазная темень и жуткий холод. Когда глаза немного привыкли, я различил вдалеке, как будто на выходе из туннеля, тусклый зеленоватый огонек.
Однако сделав попытку ползти в сторону огонька, я тут же прижался грудью к чему-то твердому и на ощупь ледяному. RIP — было выбито на плите. В тусклом свете я едва различил даты, имени было не разобрать. Этого еще не хватало — чья-то могила! Меня мелко затрясло, теперь уже не столько от холода, сколько от ужаса. Руки и голые колени ощущали гладкую прохладную ткань. Почему ткань? Я налетел животом на еще одну плиту, которая была воткнула под углом, и поэтому сразу заметить ее было невозможно. Со стороны зеленого огонька послышались голоса и звуки музыки.
Внезапно я наткнулся рукой на что-то резиновое — это была подошва ботинка. Дальше, как уж водится в таких случаях, следовала нога: холодная и твердая. Я сделал еще несколько движений вперед и почти зарыдал от абсурда происходящего.
Через прорези в хоккейной маске на меня с укором смотрел Джейсон Вурхиз, знаменитый маньяк-убийца, роль которого исполнял манекен из магазина одежды. Света стало больше. Зеленая лампочка оказалась светильником над входом в импровизированный грот, из которого я наконец выбрался на ночную улицу, точнее, на площадь, по окружности которой располагались многочисленные кафе и ресторанчики.
Сознание окончательно вернулось в тот момент, когда я увидел Анатоля, сидящего за столиком почти напротив ниши, из которой я вывалился. Он был один, мирно потягивал пиво из бутылки и явно ждал меня, потому что рядом с ним на стуле были аккуратно сложены мои вещи.
— О, по крайней мере никто не скажет, что у тебя нет карнавального костюма! — воскликнул Анатоль, как только увидел меня, стоящего в одних трусах и нескольких слоях искусственной паутины, которую я собрал, когда выползал из грота на свет божий, так как вход был задрапирован столь старательно, что пришлось прорываться напролом.
Я осмотрел мизансцену. Анатоль был расслаблен и немного подшофе. Тоже мне, принц, ожидавший пробуждения спящей красавицы.
— Где мы? — спросил я, едва ворочая языком. Только сейчас понял, что голова раскалывается, видимо, этот гад чем-то ударил меня, прежде чем затащил сюда.
— На площади Фош, место чудес, веселья и любви, — улыбнулся Анатоль, протягивая мне бутылку, но я взмахнул рукой, и бутылка покатилась по вымощенной плитками дорожке. Анатоль нахмурился.
— Ты чего? — спросил он мрачно.
— Толя, мать твою, который не Толя, а Анатоля, или кто ты там, помещик польский, исчадие Гейропы. Какого…
Договорить я не успел, потому что Анатоль смачно приложил меня ладонью по щеке. От шлепка этой мясистой ручищи в глазах снова потемнело, и я упал на стул рядом с виновником моих бед.
— Ты вообще ничего не помнишь? — спросил Анатоль, когда я пришел в себя.
Судя по силе удара, вставать в позу было не лучшим решением, к тому же я вдруг осознал, что действительно не могу вспомнить, что случилось в промежутке между тем моментом, когда я направился к выходу из уличного кафе рядом с «Гранде-Трафико», и тем знаменательным мигом, когда мой голый живот приклеился к бутафорской могиле.
— Тут народ массово Хеллоуин празднует… — сказал Анатоль все еще обиженно.
— Хеллоуин празднуют в ночь с двадцать девятого на тридцатое октября, а сегодня только двадцать восьмое, — внес коррективу я.
— Календарь помнишь, жить будешь, — с досадой пробормотал Анатоль и заказал еще пива.
— И воды.
Тимбилдер ехидно усмехнулся, но подозвал официанта. Мимо нас по площади то и дело фланировали ряженые. Кого тут только не было: от мертвецов до диснеевских принцесс, — так что я в своей паутине смотрелся вполне органично. На улице было намного теплее, чем в гроте, я бы даже сказал, жарко. Довольно странно, принимая во внимание тот факт, что ночью мы с Викой мерзли, даже закрыв окна.
— В Эквадоре принято все праздновать загодя, народ тут, видишь, веселый, в сентябре елку собрали, — сообщил Анатоль.
Он явно издевался.
Анатоль потягивал пиво и смотрел на меня вопросительно.
— Не помнишь? — поинтересовался он снова, едва сдерживая смех. — И коктейль из колады-морады с качасой тоже забыл?
Я только выпучил глаза, потому что таких слов в моем лексиконе отродясь не бывало. Но Википедия в лице моего экстравагантного спутника работала исправно.
— Колада-морада — ягодный коктейль, традиционный индейский напиток, который эквадорцы пьют, поминая мертвых. А качаса — это местная водка. Наверное, самое скверное из того, что можно выпить в качестве алкогольного напитка на этом свете. Дикое количество сахара и сорок пять градусов крепости.
Да, что-то такое я припоминал: я выходил из кафе, чтобы отправиться в нашу с Викой квартиру на Карлос Тобар, когда на обочине остановился гремящий, гудящий и во все стороны выстреливающий цветными конфетти шайтан-автобус. Какой-то парень в маске черепа выпрыгнул прямо через бортик и протянул мне стаканчик с красной жидкостью, похожей на сок. «Колада-морада!» — кричали Лилия, Роксана и Камилла. Все выпили по стаканчику.
— И что дальше? — Я был заинтригован.
— А прекрасную Покахонтас в одной кожаной повязке на бедрах помнишь? — лукаво сощурился Анатоль.
Да, Покахонтас я помнил. Роль Покахонтас исполняла ядреная смуглая девица с узенькой талией, круглой попой и совершенно голой грудью. Образ несколько отличался от того, который увековечил в массовом сознании Уолт Дисней.