— У местных девиц тяжелые зады и бомбические сиськи из-за огромного количества эстрогенов в здешней пище. Кажется, твой типажик? — снова подколол меня Анатоль, а я отчетливо вспомнил, как девушка в повязке предложила поменять совместное с ней фото на один стаканчик так называемой колады-морады. Кадры воспоминаний вспыхивали, как слайды в старинном диапроекторе, — что происходило между ними, без пояснений не разберешь.
— И что, с каких-то двух стаканчиков?…
— Ну, с двух не с двух, но когда девчонки позвонили и сказали, что ты сел в шайтан-автобус, я вас еле-еле на такси догнал, — посетовал Анатоль. — Когда приехал на площадь Фош, ты был уже в салат и тебя приносили в жертву мертвым душам предков. Так что я тебя, можно сказать, спасал, а ты меня геем называешь, сволочь такая.
— Почему здесь так жарко? — спросил я, а Анатоль расхохотался, сгибаясь в три погибели и едва не окуная свой толстый нос в стакан с пивом:
— Ну и в кокос же ты! Оглянись!
Повернувшись, я увидел позади себя уличный обогреватель, который чадил мне прямо в затылок.
Господи, как же стыдно! А главное, совершенно непонятно, как такое могло произойти.
— Я же тебе говорю — качаса, индейская водка из сахарного тростника. Градусы и сахар — к ней привыкать надо, да еще с этой коладой-морадой намешали.
Голова раскалывалась так, что мне подумалось, не отходили ли меня эти весельчаки из шайтан-автобуса чем-нибудь тяжелым во время погребения. Кто его знает, какая здесь процедура жертвоприношения? А может быть, подмешали что-то кроме качасы и колады-морады. Впрочем, этого уже не установить.
Анатоль досадливо сплюнул, от прежнего дружелюбия не осталось и следа.
— Домой сам доедешь? — поинтересовался тимбилдер. — А то мне только что ребята звонили, наш автобус, который повезет на океан, приедет через час. Пока я тут бегал за всякими бешеными автобусами, даже собраться не успел.
— Вы что, в ночь поедете?
— Конечно! Зачем день терять?! Завтра уже будем в океане буль-буль, а вам счастливо оставаться.
— Конечно, доеду, — заверил я и, уже выходя на освещенную площадь, где ожидали желто-черные такси, повернулся и крикнул ему: — Спасибо!
— Обращайся, противный! — Анатоль показал мне средний палец.
Глава 13Слов нет — одни эмодзи
Свет в квартире не горел, поэтому сначала я решил, что Вика спит или ее нет дома, но уже в коридоре услышал разговор. Раздумывая, входить или нет, я различил приглушенный мужской голос:
— Это как одна собака лает, а не спит все село. Понимаешь?
Я было положил руку на выключатель, но остановился. Какая еще собака? Что происходит? В предисловии к собственному переводу на английский «Героя нашего времени» Владимир Набоков написал, что подслушивание и подглядывание — это неизбежный прием рассказчика от первого лица. Лермонтов, например, в «Герое нашего времени» употребил этот прием аж тринадцать раз. Но если в девятнадцатом веке этот трюк был нов и свеж, то в наши дни, когда писатели заглянули не только в тайные комнаты души и сердца, но и во многие другие отверстия человеческого организма, подглядывать или подслушивать должно казаться неактуальным. Но не тут-то было. Подумайте только: подслушивая, почти любой гражданин, даже и не обладающий сверхспособностями, может понимать суть разговора по нескольким словам и паре всплесков интонации, почти всегда точно знает, что говорят у него за спиной, и сам мастерски умеет навести справки о ком-то, случись такая надобность. Такие устойчивые навыки приобретаются только многовековой муштрой из поколения в поколение. Рефлекс — реакция — закрепление. А это значит, что в отношении добычи информации вся история человечества — это, в сущности, история подглядываний и подслушиваний. Короче говоря, как в водевиле: обязательно кто-то спрятался в шкаф. Я убрал руку от выключателя и присел на тумбочку в прихожей.
— Сейчас такое время, все быстро, все ноздря в ноздрю бегут, как стадо коров под гору… — Мужчина усмехнулся. — Только зазеваешься, а твою идею уже кто-то ставит на конвейер. На это я внимания давно не обращаю. Мир мыслит в одном направлении… те же российские хакеры. Вот говорят, что Россия ворует передовые технологии. Ну как Россия — Белоруссия с Украиной тоже в этом списке, потому что, ты ж знаешь, в айти мы все еще Союз. Знаешь?
Голос, который я поначалу не узнал, принадлежал Павлу Кнопкину. Сейчас, когда глаза привыкли к темноте, различался голубоватый отсвет экрана. Они с Викой говорили по скайпу. Я присел на тумбу для обуви.
— Нет, не знаю, — ответила Вика. Она тоже говорила вполголоса, и сейчас я впервые заметил, что у них с моей мамой похожи голоса.
— А так и есть. И кто-то говорит, вот, мол, я родину предал, набираю украинцев и россиян. Ганьба! Знаешь, что это «ганьба»? Позор по-белорусски. Что за бред вообще? Ребята, как предал, какая еще ганьба? Мы все в советских вузах учились. Даже те, кто после девяносто первого родился. Все равно это советская система образования. И кто где ворует, если из наших вузов самые передовые специалисты выходят? Кто у кого ворует? Кто кого предает? И вообще, в Белоруссии столько айтишников нет, сколько и каких мне для фирмы надо. Гораздо удобнее работать, когда в фирме только два корпоративных языка — английский для клиента и русский — для общения внутри команды. Это так экономит время, ты даже не представляешь! У меня же ребята — одни из лучших, заметила?
— Заметила. Хорошие ребята. А кто говорит, что ты родину предал?
Паша вздохнул:
— Ну кто говорит… Говорят. Пишут вон в газетах.
— Я так и не могу до Сашки дозвониться, — посетовала Вика.
— Наверное, телефон потерял, — предположил Кнопкин, а я, ощупав карманы, с удивлением обнаружил, что он прав.
Павел молчал около минуты, прежде чем заговорил снова:
— Не переживай, Анатоль уже отзвонился. Александр едет к тебе на такси.
В этот момент в моей голове пронеслись три разные, никак не связанные между собой мысли. Первое — интересно, когда они успели перейти на «ты»? Второе — всей фирме известно о моих похоронах и чудесном воскресении. Третье — Вике придется еще немного поволноваться за меня, потому что выйти сейчас будет не самым правильным решением.
В отношении Паши речевое портретирование снова давало новый результат. В этот раз речь айти-директора казалась гладкой, никаких «мазков» и перескоков, как в первый его приезд к нам, никакого театрального фейерверка, как на митинге с коллегами. Он снова гэкал, но не так заметно, как в те моменты, когда говорил на публику. Зато сейчас я отчетливо слышал мелодику его речи с мягкими плавными переходами тона, немного напевную, с нехарактерным для русского и белорусского языков поднятием тона в конце предложения. Мы не заметили этой особенности раньше из-за пресловутой домашней интернет-точки, которая искажала не только изображение, но и звук. К тому же в частном общении и при выступлении на публике акцент у Павла проявлялся по-разному. Выступая на большую аудиторию, он, видимо, слишком увлекался содержанием речи и думал в основном о том, как удерживать внимание, поэтому переставал контролировать себя и акцент проявлялся сильнее. «Не умеет общаться», — такой диагноз поставила ему Вика при первой встрече. Куда там! Чуть ли не впервые она ошиблась практически на все сто.
Говорил Паша негромким голосом, спокойно, даже монотонно, как будто мотал нить на веретено.
— Ты сам даешь интервью? — поинтересовалась Виктория.
— Нет, как видишь, за меня это охотно делают другие.
— Я тут много что нашла.
— Не сомневаюсь.
— Есть очень веселые заголовочки.
«Почему Павел Кнопкин любит, когда женщина прикусывает губу?»
«Белорусский айти-магнат предал интересы родной страны».
«Владелец айти-империи скрывает в Белоруссии тайного ребенка от бывшей одноклассницы».
«Павел Кнопкин не помогает больной матери в Минске».
«Павел Кнопкин сделал предложение саудовской принцессе».
«Кнопкин потратил десять тысяч долларов на виллу для своего любовника из Майами».
«Тайное венчание Павла Кнопкина с мужчиной в Голландии».
«Минск против Торонто. Брат Павла Кнопкина подал в суд».
Паша невесело рассмеялся.
— Читаешь то, что о тебе пишут? — поинтересовалась Вика.
— Нет, не читаю. Раньше читал. А теперь не читаю. Пусть пишут. Есть такая поговорка: на заборе тоже написано, одна баба полезла, а там — дрова. СМИ нужен сюжет, шоу, а у меня в жизни его нет.
Они помолчали.
— У меня пока очень предварительные данные. Есть претенденты на выбывание, — перевела тему Вика.
— Это кто точно не крыса? — уточнил Павел.
— Да.
— Ну-ка, ну-ка.
— Номер один — это Камилла. Анализ ее речевых реакций указывает на тот факт, что она является билингвом, то есть с детства владеет двумя языками. Вероятнее всего, первый язык Камиллы не русский.
В ответ на это заявление Паша то ли хрюкнул, то ли гэкнул, что, видимо, означало крайнюю степень удивления.
— Да ладно! — наконец высказался он, задев самые тонкие профессиональные струны души моей родственницы, после чего получил развернутый ответ по полной программе.
— Думаю, чтобы пройти собеседование, в резюме Камилла соврала, обозначив русский как родной язык, а для английского поставив отметку «свободное владение». Татарский язык упомянут только на третьем месте. На деле же все обстоит иначе. Девушка ставит глагол в конец предложения, как в тюркских языках, одним из которых является татарский, иногда путает род не слишком употребительных существительных, оканчивающихся на мягкий знак: «моя бюллетень» вместо «мой бюллетень», «моя рояль» вместо «мой рояль», в татарском языке нет рода и такая путаница возможна. «В априоре», вместо «априори», «более счастливее» и тому подобные речевые ошибки. Один из ярких признаков неродного языка — грубое нарушение сочетаемости, «частички пыли», например. Человек, владеющий русским языком, как родным, так не скажет. Он скажет «комочки пыли», «шарики из пыли». Камилла закончила татарскую гимназию, хотя в ее селе было две школы, русская и татарская. Значит, в ее семье говорят по-татарски, иначе зачем бы отдавать ребенка в гимназию, которая заведомо ограничит возможности к переезду. Кроме того, английский язык Камиллы слабее английского языка остальных. Она может изъясняться на заданные темы, но не способна на языковую игру. «Anna well done» и прочие «перлы» доказывают это как нельзя лучше. Камилла понимает, что речь — это ее слабое место, и поэтому старается говорить коротко, активнее других использует смайлики вместо слов. Кроме того, природная контактность, коммуникабельность и юмор помогают девушке довольно сносно компенсировать свой речевой недостаток — а именно более долгую, чем у других работников онсайт-команды, речевую реакцию и плохое знание английского. Так что если бы мне надо было назначить человека, который помимо всего прочего будет незаметно тырить информацию, то Камиллу я бы выбрала в самую последнюю очередь, — закончила Виктория.