— Обещаю! — через плечо бросил мой друг, и мы завернули за угол.
Мистер Грэйди жил на главной деревенской улице, в добротном доме, который местные уважительно называли усадьбой. Им, как и половиной деревенской недвижимости, владела семья Беллами. Когда-то здесь стояла такая же простая и непритязательная хижина, как и окружающие её домишки, однако мистер Беллами, разбогатев, выстроил себе новомодный шикарный особняк вверх по склону холма, пафосно назвав его «Гаванью». Старый же дом, где семейство Беллами проживало из поколения в поколение, был основательно перестроен и сдан в аренду. Мистер Грэйди проживал здесь уже лет двенадцать. По местным меркам он, разумеется, всё ещё считался чужаком, но вот его дочь в Фулворте любили.
Впрочем, эта любовь, на первый взгляд, проявлялась слабо. Деревенские зеваки просто стояли и глазели на дом, из которого доносились свирепые вопли и мольбы о помощи. Увы, но старые добрые английские обычаи, в целом правильные и полезные, предписывают, однако, держаться в стороне, если отцу вздумается поучить дочь, а мужу — жену.
В кои-то веки я искренне радовался вопиющему пренебрежению традициями, которое всегда было свойственно моему другу. Холмс, не раздумывая, бросился к поленнице, раздобыл там увесистую дубину и подбежал к ближайшему окну с очевидным намерением выбить его. Я последовал за другом, нащупывая в кармане револьвер. Краем глаза я успел увидеть, как сквозь толпу пробирается констебль Андерсон, и немного отстранённо подумал, что теперь, впервые за долгие годы наших с Холмсом совместных приключений, нам всё-таки выпишут штраф за нарушение границ чужой частной собственности…
И в этот момент внутри дома прогремел выстрел.
Вышибить дверь мне помог констебль Андерсон, получивший официальный повод вломиться в частное владение мистера Грэйди. По-моему, бравый констебль проделал необходимые телодвижения с удовольствием, хотя на его лице, разумеется, не отображалось ничего, кроме служебного рвения.
Холмс к тому моменту уже выломал окно и скрылся внутри особняка. Я бы запрыгнул в зияющий оконный проём вслед за ним, но не посмел отказать служителю правопорядка, обратившемуся за помощью. Наверное, старею: раньше я бы сделал вид, будто не расслышал.
Впрочем, скрывшись из нашего поля зрения, Холмс тут же подал голос, уверяя, что с ним ничего страшного не происходит и что он с удовольствием нас здесь подождёт.
Ворвавшись в дом, мы с констеблем Андерсоном в первой же комнате обнаружили лежащую в глубоком обмороке мисс Грэйди. Девушка была изрядно избита, однако жива, и её телесному здоровью более ничего не угрожало.
— Сюда, господа! — раздался голос Холмса, и мы поспешили на его зов.
В следующей комнате я чуть не споткнулся о труп мистера Грэйди.
Пуля попала аптекарю в грудь и отбросила к стене, по которой он и сполз, уже мёртвый. Рубашка уже успела пропитаться кровью, однако алая лужа, обычная в таких случаях, ещё не натекла.
Напротив мистера Грэйди на коленях стоял неизвестный мне мужчина — массивный, с туповатым и озлобленным лицом. Холмс как раз закончил связывать ему руки витым шнуром от занавесок.
Увидав мужчину, констебль Андерсон воскликнул:
— Джон Донахью, так вот куда ты запропастился! — а затем, повернувшись ко мне, разъяснил: — Это известный смутьян из Вудхилла. Лет пять назад он из-за беспробудного пьянства заложил собственный дом, отчего у его достойной матушки случился удар. С тех пор Джон зарабатывает себе на жизнь, устраиваясь батраком к тому или иному фермеру. Всё заработанное он впоследствии спускает в «Кабаньих потрохах». Впрочем, поговаривали, будто ты, Джон, взялся за ум. Потом, правда, исчез куда-то…
— Я всё время служил мистеру Грэйди, — буркнул Донахью. — И я уже полгода как не пью!
— Ещё бы, — хмыкнул Холмс, наклоняясь и проверяя, крепко ли затянуты верёвки. — Тебе ведь была обещана щедрая награда, не так ли?
Джон Донахью свирепо кивнул на остывающее тело аптекаря:
— Эта свинья обещала мне в жёны свою дочь! Откуда ж я знал, что он решит надуть меня и убить девчонку? Я защищал Аманду, я не мог допустить её смерти!
— И именно из-за Аманды ты согласился убить Леонарда Глендауэра? — резко спросил Холмс. Джон Донахью вытаращился на него, затем разразился хриплой бранью.
— Э, нет, — сказал он, закончив ругаться, — мальчишку я не убивал. Да, я помог напоить его — ну так и что здесь такого? Помог вышвырнуть его на вашу пасеку, благо, мы были оттуда недалеко. Я хотел проучить школяришку, хотел, чтобы его физиономия перестала казаться Аманде такой смазливой. Но я его не убивал. А что он оказался рохлей и хлюпиком — в том моей вины нет, ха!
— Дурак ты, Джон, — вздохнул Холмс, а затем, не обращая внимания на изрыгаемые пленником проклятья, невозмутимо сообщил: — Но я и ожидал чего-то подобного от мерзавца, по которому горькими слезами рыдала виселица. Жаль, что один негодяй прикончил другого, сэкономив Короне деньги на крепкую пеньковую верёвку. Ну да так тому и быть. Иногда провидение само выносит приговоры, опережая предвзятый и неповоротливый людской суд.
И, ещё не зная всех обстоятельств дела, я почувствовал, что мой друг сейчас выразился предельно точно и ёмко.
Много позже мы все, включая мисс Грэйди и верную Мэг, собрались в гостиной у Холмса. Мы жаждали узнать подробности мрачной истории, произошедшей среди поросших чабрецом холмов и вересковых пустошей.
Начала рассказ Аманда Грэйди:
— Немногие знают, что моя мать к двадцати годам была единственным оставшимся в живых ребёнком эсквайра Сайруса Ковингтона из графства Лестершир. Её братья погибли в ужасном пожаре, унесшем также жизнь моей бабушки по материнской линии. Дед души не чаял в моей маме, баловал её и всячески старался ей угодить. Неудивительно, что Белинда Ковингтон выросла в роскоши, совершенно не зная жизни. Её руки добивались многие достойные люди, однако она, к величайшему сожалению сэра Сайруса, отдала сердце прожжённому мерзавцу. Я говорю о своём отце, Хэнке Грэйди. Этот человек умел притворяться приличным юношей, мечтающим лишь о том, чтобы сделать возлюбленную счастливой!
— Я видал таких, — негромко обронил Холмс, и констебль Андерсон согласно кивнул.
— Мой дед был против этого брака, — продолжала Аманда. — Но Белинда, встретив отпор от человека, всегда потакавшего её прихотям, проявила недюжинное упорство и сбежала с Хэнком в Гретна-Грин, где они и поженились.
— Кое-кто, мнится мне, готовился последовать её примеру, — улыбнулся Холмс, а Аманда, покраснев, воскликнула:
— Ах, мистер Холмс, но бедный Леонард совершенно не был похож на это чудовище — моего отца! Я выросла в семье, где безраздельно властвовал тиран, и я знаю, о чём говорю!
Холмс задумчиво улыбнулся, но возражать не стал, и мисс Грэйди продолжила свою печальную историю:
— Когда сэр Сайрус узнал о случившемся, менять что-либо было уже поздно. Его дочь очутилась во власти ужасного человека, и несчастный отец мог лишь смотреть, как рушатся все его мечты и надежды. Однако сэр Сайрус не принадлежал к тем натурам, который способны молча терпеть нанесённые обиды. Он изменил завещание, на которое так надеялся Хэнк, и всё своё состояние отписал не дочери, а её детям, буде таковые появятся на свет. Причём выяснилось это уже после смерти достойного эсквайра. Мне было семь лет, когда отец примчался домой совершенно взбешённый и выместил злость на матери. Дед погиб при загадочных обстоятельствах — потерял равновесие и упал с лестницы. Я до сих пор не знаю, имело место роковое стечение обстоятельств или свою роль в трагедии сыграла злая воля моего отца. К тому моменту мать уже поняла, с каким монстром ей предстоит прожить всю жизнь, и хрупкая женская психика не выдержала выпавших на её долю испытаний. Вскорости после смерти деда мама перестала есть и пить, подолгу сидела на одном месте и глядела в пол. В конце концов, отец поместил её в клинику, и я до сих пор благодарна ему за это проявление милосердия. Такому человеку, как Хэнк Грэйди, ничего не стоило убить собственную жену…
Я глядел на мисс Грэйди с ужасом и недоверием, однако Шерлок Холмс не вмешивался в её рассказ, лишь временами сочувственно кивал, и моё сердце постепенно наполнялось скорбью и сочувствием. Сколько же бед пришлось вынести этой невысокой девушке с пылающим взглядом!
Мисс Грэйди не догадывалась о моих мыслях. Она была целиком поглощена воспоминаниями.
— Согласно завещанию сэра Сайруса, сыновья Белинды могли получить свою долю наследства по достижении ими совершеннолетия, а дочери — сразу же после замужества. А в случае, если Белинда Грэйди, в девичестве Ковингтон, осталась бы бесплодной, деньги после её смерти должны были достаться различным монастырям и благотворительным организациям. Дед считал, что предусмотрел всё, но он недооценил дьявольское упорство моего отца. Я росла, отчётливо понимая, что надо мной висит страшная угроза, и что в любую минуту может случиться трагедия. Но мне некуда было бежать и не к кому обратиться за защитой.
— И тут появился Леонард, — тихо вымолвил Холмс.
— Да, мистер Холмс, тут появился он, мой Лео. Мы с ним полюбили друг друга — полюбили искренне, без оглядки. Мэг, моя верная Мэг, служила посредницей между нами. Я умоляла Лео не поддаваться чарам отца — как я уже сказала, Хэнк Грэйди мог, если хотел, казаться крайне обаятельным человеком. Но молодые люди не склонны бояться, если речь идёт, как они думают, об их счастье. Лео пошёл к моему отцу просить у него благословения. Он был уверен, что положение, занимаемое в обществе семьёй Глендауэр, способно смягчить сердце простого аптекаря. В то же время моё приданое и происхождение по материнской линии, по мнению Лео, могло обеспечить снисходительность его собственного отца, лорда Л. Я предупреждала его, но он был слишком честен, слишком благороден! Он не верил, что на свете существует настолько исключительная гнусность!
Глаза Аманды наполнились слезами. Мы все молча ждали, пока девушка не овладела собой в полной мере, чтобы завершить свою часть повествования.