кровения. Он не знал, кто он уже есть. Но понимал одно: что сегодня он перешел через что-то человеческое в себе. Но почему-то его это сильно не тревожило. Почему-то он принял это как что-то естественное, хоть и понимал, что сделал ужасное. Ему казалось, что он справится с этим чувством, а то, что произошло, это нервы. Плата ему за все его унижения и боль, что он переносил в детстве. За все это ему заплатила своей жизнью Софья. Та, что валялась мертвой в кустах, уже облепленной назойливыми мухами, та, что недавно была его любимой. Он легко и равнодушно порвал на ней платье. Приспособил куски под веревки. Привязал за горло и ноги камни и скинул в омут. Он знал, что искать ее не будут, а если будут, то тут никогда не найдут. Густые водоросли и рыбы сделают свое дело. Вернувшись незаметно в поселение, он переоделся, пробрался в ее дом, благо двери никто не запирает, покидал ее вещи в сумку, а потом далеко в лесу сжег. Все. Пусть думают, что она сбежала. Так все и думали. Никто ни о чем не догадывался. Никто не знал, кроме его матери. Та новость перенесла спокойно. Даже злорадно улыбнулась, понимая, что соперницы больше нет. Она не успокаивала его, не обняла, не переживала. Он еще в детстве понял, что не нужен ей, он явно мешал. Мать решила сбагрить с глаз долой возмужавшего сына, она испугалась, что его подрастающий организм вновь поставит под угрозу общину. Она решила дать ему возможность жить самостоятельно. Купила ему дом подальше от себя и поближе к городу.
— Развлекайся, — единственное, что он услышал от нее. Но он привык к ее холодности и с радостью переехал. Так было лучше, чем жить с собственной матерью, которая не любила его. Он не страдал. Благо денег у них было достаточно, чтобы жить, не работая, в достатке и не задумываться о будущем. Сука его мать, он много раз ловил себя на мысли, что сделал с удовольствием с ней то же самое, что и с другими. С огромным удовольствием. Он почувствовал, что в нем опять просыпается злобное, ненасытное чудовище. Душа каменела и становилась циничной, злой. На лице появилась злорадная усмешка. Через прищуренные глаза сверкнул огонек сумасшествия. И в миг он почувствовал, что мир прекрасен. Его мир. Мир охоты и боли. Он прекрасен для него, прекрасен по-своему. Жизнь как вечная охота, чем не свобода?
— Нет, — вновь прорычал в нем зверь, — вы только болью оплатите за мою несчастную жизнь шлюшки. Да вы все стервы, с виду только овцы! И только вы сами виноваты во всем, что происходит. Все виноваты! Все ваше бабье отродье! Ненавижу! Противные! И тело у вас уродливо, и души там нет!
Он вскочил на ноги и щурясь, потрясая указательным пальцем воображаемым призракам, кричал:
— Я видел. Я проверял. Кроме вонючих потрохов, там нет ничего! Нет! Бездушные сучки!
Вдруг страшная боль пронзила его желудок. Он взвизгнул и согнулся. Его вырвало в ведро, что валялось в подвале. Когда боль отпустила, он выпрямился, закинул голову назад и засмеялся. Засмеялся готическим, страшным смехом, не сулившим ничего хорошего. Пальцы зашевелились, требуя действий. Он приосанился, ощущая себя королем боли и страха. Сделав па в сторону своих приведений, надменно скривив губы, как полагается Королю по отношению к быдлу. Самодовольно произнес:
— М-да, не долго я был человеком. А надо? Разве я плохо живу? Да я свободен от системы! Я хитер, везуч, неуловим! Да пошли к черту все!
И он молнией метнулся из подвала. А позади себя, как ему показалось, услышал тяжелый и болезненный, женский вздох разочарования.
— Не дождетесь! Я живее всех живых! — надрывно, с обидой крикнул он в ответ призракам.
* * *
В дверь постучали и, не дождавшись приглашения, в кабинет зашел Михаил, наш эксперт.
— Парни, я к вам. — Он плюхнулся на свободный стул и кинул несколько бумаг с заключением экспертизы на стол.
Сергей, Павел и Арсений недовольно глянули.
— Ну вот тебе не стыдно, изверг. Восьми нет еще, сидим тут, спокойно завтракаем в тишине, а он тут приперся со своей работой, — шутя, поканючил Арсений.
— Неблагодарные, — подыграл шутке Арсения Михаил, — Мы тут пахали всю ночь для вас, старались, — говорил и шутливо стучал себя в грудь. — А они тут сидят деловые, бутерброды с колбасой жрут, — и схватил последний бутерброд.
Арсений проводил бутерброд печальным взглядом и вздохнул.
— Последнего и еврей не забирает.
— Арсений, — Михаил похлопал дружески его по плечу, — я хуже еврея. И вообще, бог велел делиться.
Ребята посмеялись над шуткой. У Сергея пропищали наручные часы.
— Ну вот, парни, восемь уже. Рабочий день начинается.
— У-у-у, чудовище, — сказал Арсений Михаилу, — последние минутки счастья похитил.
— Что нашли? Новости хорошие, Миш? — спросил Сергей.
— Ну как сказать, есть чуток. Вон заключение почитаете потом, а если вкратце, то вот что получилось. Нашли нитку трикотажную от перчаток, с его кровью, ДНК подтвердилось.
— Кого его-то? Оборотня? — перебил Арсений.
— Да! Ты чего цепляешься?
— А вот не фиг мне завтрак было портить.
— Мужики, хватит шутить, дальше, Миш, — сказал Серега.
— Ну, что еще. Нашли его же рвотные массы. Анализ показал рак желудка у него. Ему бегать по грешной земле ну максимум года полтора.
— Есть бог на земле, — добавил Павел.
— Ну, бог не бог, а вот перед этим он еще и посидит чуток, если вообще ему на зоне дадут дожить свой короткий век, — резюмировал Сергей.
— Так, дальше, — продолжал Михаил, — проверка подтвердила, что место преступления он готовил заведомо. Дверь в подвале действительно вскрыли. Лампочка выкручена специально.
— Готовился, значит, — сказал хмуро Арсений.
— Ну. Не спонтанно это у него было.
Сергей подался вперед и локтями уперся в колени. Минуту смотрел куда-то вдаль, потом сказал:
— Я думаю, надо по новой начинать. С самого начала.
Ребята недоуменно посмотрели на него.
— Думаю все дела поднимать. Поделим между собой и будем искать общее среди всего этого. Должна быть ниточка. Это не он неуловим, это мы что-то упускаем. Что-то мы не увидели. Так, парни, Павел и Арсений в архив, все дела сюда. Я пошел запрос по клиникам давать. Чтобы все, кто на учете с раком желудка, сдали кровь. Миш, вы со своими ребятами держите связь с клиниками, выезжайте на забор крови пациентов. Знаешь, что делать?
— Да, я понял. Думаешь на учете стоит?
— Ну, надеюсь.
— А если он сам о болезни не знает и к врачам не обращался? — встрял Арсений.
— Ну, что. Значит, не повезло нам, — ответил Сергей.
Ребята разошлись по делам. За изучением материала дел время пролетело незаметно. Около девяти вечера в кабинете зазвонил телефон. Сергей поднял трубку.
— Слушаю. Да. Да. Хорошо, сейчас подойду.
Арсений с Пашкой с интересом смотрели. Сергей повесил трубку, увидел немой вопрос на лицах ребят.
— Взяли озабоченного из клуба. Который на Надю напал. Охрана клуба заметила, что снова приперся. Привезли к нам. Сейчас в допросной. Зовут поприсутствовать. Ну, я пошел.
На стуле в допросной, опустив голову и нервно перебирая пальцами, сидел несостоявшийся горе-насильник. Без слез не взглянешь. Фигура и лицо были нелепыми, негармоничными. Природа на нем видимо отдохнула. Возможно, он был бы не таким отталкивающим, если бы то, как говорил этот человек и как играла его мимика, не вызывало отвращение. Было в нем что-то внутренне мерзкое, что уродует даже симпатичных людей. По сему было понятно, что внутренний мир этого человека вряд ли был богат, а поступки добропорядочны.
— Ну так как, Николай Иванович Петелькин, что скажете на это заявление? — строго спросил Петрович.
— А, что тут скажешь? Девушка замечталась и привлекает к себе внимание, пиарится. Наговор это! Она придумала все! Где свидетели? Где?
— Зачем свидетели? Все зафиксировано камерой наблюдения, — блефовал Петрович. Сергей это понял и улыбнулся сам себе. Петрович был человеком с огромным опытом работы, он знал, как использовать блеф для допроса такого типа задержанных. Прыть у Недоразумения прошла. Лицо побледнело, глаза забегали. Явная досада читалась на нем. Что-то пыхтя и заикаясь, бормотал себе под нос и мялся задом на стуле.
— Не слышу, можно громче? — потребовал Петрович.
— Я ей ничего не сделал. Подумаешь, пофлиртовал с девушкой! — тут же нашелся задержанный.
Сергей в себе рассмеялся, глядя на смешного бедолагу. И вдруг вспомнил мультфильм из детства «Тайна третьей планеты», Весельчак У. Точно. Вот кого напоминал Сергею задержанный. Такой же нелепый снаружи и гнилой внутри.
— Флиртовал?! Такое называется — флирт?! А познакомиться сначала и понять, хочет ли вообще с тобой девушка общаться, не пробовал?! — прикрикнул Петрович.
Весельчак У печально покривился.
— Вы меня хорошо видите? Как думаете, кто захочет с таким знакомиться? — фыркнул он.
«Хрюкнуло» подумал Сергей.
— Вам не понять, — зло отрезал Весельчак, — не понять, как это унизительно, когда смеются над тобой и как мужчину вообще не рассматривают!
— А если заняться собой? Не пробовал? — продолжал Петрович.
— Ой-ой-ой. Ну давайте мне лекцию еще прочтите, что внутренний мир этим потаскушкам важнее внешности! — съязвил задержанный.
— Ну, знаешь, я тоже не Ален Делон. Тем не менее у меня жена, дети. На женщин не кидаюсь в темном закоулке. Может, просто в поступках мужиком надо быть?
Весельчак на это только недовольно фыркал-хрюкал, этот разговор ему был явно неинтересен.
— Ну, ладно, — сказал Петрович. Спокойно и методично разложил перед задержанным фото жертвы с места преступления. Весельчак косился и тревожно сдвинул брови, — я тебя тоже не для лекции о правилах поведения здесь мариную. Вот это, это не твоих рук дело?
Весельчак вскинул брови и весь побелел.
— Как мои? Нет! Нет, не мое! Не я это. Я ничего такого не делал! — затарахтел он.
— Вот не уверен я, не уверен. На женщин кидаешься? Лапаешь? Кто знает, чем бы все в клубе закончилось, если б девушка не закричала? Ну я прав? Что я должен думать по-твоему? В общем попал ты, парень, и попал крепко. Посидишь у нас, подумаешь.