Уступая настойчивым просьбам клиента, я был вынужден выдать ему коньяк из неприкосновенного запаса нашей группы.
На следующий день после лекции, объясняющей клиенту всю важность возложенной на него почетной обязанности быть божеством на земле, клиенту был объяснен так называемый хубилганский порядок наследования. После смерти далай-ламы по этому порядку новым ламой признают ребенка, родившегося через девять месяцев после кончины старого ламы, и выбирают его при помощи гадания высшим духовным клиром в Тибете. Клиенту объяснили, что в последний, четырнадцатый раз Буддой был избран некий Лозон-дантзэн-джамцо-нгванг, родившийся в 1935 году. Он сотрудничал с правительством Китая и после вооруженного восстания в Тибете против китайских властей эмигрировал в Индию. С тех пор все «моря мудрости», то есть далай-ламы, избирались незаконно.
На естественный вопрос клиента, где же эти буддисты были так долго, ведь он родился уже больше шестидесяти лет назад, бандидо-хамболама объяснил через переводчика, то есть через меня, что под сильным давлением китайского правительства выбор нового, пятнадцатого ламы был совершен неправильно, вопреки божественным предзнаменованиям, и теперь настало время исправить ошибку (на самом деле уважаемый священник, ничего не знавший о нашем сценарии, в это время на бурятском языке читал клиенту заготовленную для высоких гостей речь об усилении мирового могущества буддизма, что проявляется с 60-х годов XX века в повальном увлечении интеллигенции Европы и Америки ответвлением этой религии — «дзэн»).
После беседы с уважаемым бандидо клиент начал религиозную практику с паломничества к святым изображениям Будды и сбора подаяния. Удачным местом для сбора милостыни был признан железнодорожный вокзал, куда клиент был незамедлительно препровожден. Группа сопровождения обеспечила ему козырное место возле центрального входа в вокзал, заранее изгнав оттуда всех нищих. Первоначально клиент, сидя в оранжевой рясе на заплеванном шелухой от кедровых орехов цементном полу, был очень смущен и даже пытался краснеть, особенно под любопытными взорами хорошеньких барышень, затем, однако, немного привык и сидел с истинно буддийским достоинством, важно перебирая четки и шепча молитву «Ом мани падме хун».
В это время часть группы сопровождения сеяла слухи среди приезжих на вокзале, что известный святой из Тибета прибыл с высокой миссией в Улан-Удэ. По бедности своей и по привычке монахов к нищенству, он просит милостыню у мирян, и эта милостыня, данная от чистого сердца, автоматически бронирует место в буддийском аналоге нашего рая, то есть в нирване.
Также мирянам рекомендовалось лобызать края одежды святого, складывать руки ладонями внутрь и просить его о прочтении молитвы. Соблазненные рекламными посулами группы сопровождения, обыватели ринулись к центральному входу улан-удинского вокзала и устроили настоящее вавилонское столпотворение, закончившееся парой сломанных ног и несколькими кровоподтеками, полученными зеваками в давке. Не вмешайся местная милиция, приобщение святых тайн у новоявленного ламы могло бы закончиться весьма печально.
На оказываемые народом почести клиент реагировал вполне достойно. Правда, поначалу он пытался галантно приподниматься с газеты, которую мы подстелили ему, чтобы не вызвать обострение радикулита, и пожимать руки людям, постоянно падавшим на колени, чтобы поцеловать край его одежды. Но затем вел себя с большим тактом, позволяя трогать свою рясу и лобызать руки. Милостыни ему надавали столько, что вечером, при подсчете, клиент был очень удивлен и даже высказал интересную мысль:
— А может, бросить мне эту Думу к чертям собачьим, если святым так неплохо платят…
Кроме обильного денежного подаяния, которое клиент с тяжелым вздохом был вынужден сдать на нужды монастыря, ему пожертвовали: бочонок липового меда, три мешка кедровых орехов, несколько копченых осетров (к сожалению, они уже начали пованивать), шматок соленого сала с самой Украины, коробку чипсов «Принглс» с луком, три бутылки водки «Брынцаловка» и две портвейна «Агдам», кулек домашних пирожков, банку моченой клюквы, несколько буханок черствого хлеба, варенье, соленые огурцы, сломанный миксер, три электророзетки «Валентина», изрядно поношенную куртку, шампунь от перхоти и еще множество всякой съедобной и несъедобной всячины. Чтобы довезти все это барахло до дацана, мне пришлось взять такси (сумма за пробег в оба конца и разгрузку включена по смете как внеплановые расходы).
На следующий день была назначена церемония посвящения клиента в далай-ламы. Под это мероприятие был замаскирован ежегодный буддийский праздник, во время которого участники вспоминают главные моменты из жизни учителя Гаутамы. Клиент присутствовал на церемонии, проводимой бандидо-хамболамой, в качестве гостя из Государственной Думы, однако для него персонально мероприятие трактовалось как торжественное посвящение его святейшества, «архата», в божественный облик Амитабы.
Клиенту церемония понравилась. На ней он старался быть воплощением мудрости и буддийского спокойствия, чтобы стать достойным завершением «санасары», то есть последовательности бесконечных превращений.
После посвящения он был исполнен царственной важности, просветленности и благодушия. Возможно, вышеуказанным чувствам способствовало легкое расстройство желудка, вызванное специфической местной пищей и освободившее его от многодневного запора.
Шепотом клиент спрашивал меня, какие привилегии дает ему титул далай-ламы, и был удовлетворен тем, что становится не только духовным, но и светским правителем Тибета и получает в свои руки огромную власть над миллионами верующих по всему земному шару. Затем клиент высказал мне свои глубокие соображения, что его избрание новым далай-ламой — это шаг не только и не столько религиозный, но в первую очередь политический. В короткой беседе со мной он высказал предположение, что выбор его в качестве духовного руководителя всех буддистов вызван стремлением правящего клира Тибета выйти из-под власти Китая и встать под защиту России, что является положительной тенденцией внешней политики, а также этот шаг обусловлен его личной заботой о национальном единстве не только страны, но и всего мира.
— Эх, сынок, — доверительно сообщил клиент мне, — ну и развернусь я на этом посту! Могу тебе для начала гарантировать, что даже ноги звездно-полосатого Дяди Сэма отныне в Азии не будет. И в Европе тоже! Ты мне нравишься, — затем сказал он мне, — тебя я возьму к себе в секретари. Ну там сбегать за чем надо, факс послать и так далее… Кроме того, надо же кому-то милостыню за мной носить. Я, как священное лицо, сам не могу…
После церемонии клиенту были введены два кубика амнестирующего раствора. Самочувствие его после укола было в пределах физической нормы. Клиент был погружен в самолет аэропорта Улан-Удэ. Все полномочия по руководству группой сопровождения были переданы мной Павлу Вельяминову, ответственному за вторую часть сценария. Отчет по расходованию денежных средств при сем прилагаю.
И. С. Шипулин».
Их бросили в грузовик вместе с еще теплыми трупами, которые колыхались от малейших толчков машины. Едва они поднимали головы, чтобы оглядеться, или просто шевелились, их пинали огромными ботинками.
— Не двигайся, — шепнул Саша Андрею и тут же получил удар ботинком в висок — чтоб не болтал.
Так, уткнувшись носом в кровавую жижу, хлюпавшую на полу фургона, они тряслись часа два по разбомбленной горной дороге. Натужно выли машины, медленно взбираясь в гору. Когда уже совсем стемнело, послышались лай собак, женские голоса, мычание скотины в хлеву — машина въехала в поселок.
Пленников, подталкивая прикладами, швырнули в темный сарай, в котором нестерпимо воняло отхожим местом. Ощупью пробираясь вдоль стены, Андрей обнаружил штабеля аккуратно сложенных дров, на них были брошены какие-то вонючие тряпки — все это, очевидно, должно было изображать постель. Через час загремела цепь на двери сарая, свет электрического фонаря осветил на миг тесное помещение, усеянное окаменевшими экскрементами и разным хламом, — здесь, видно, содержали пленных до того, как их выводили в расход. Охранник швырнул на пол две миски с подгоревшим рисом и кусок хлеба — это была их еда, — осветил ржавое ведро с водой в углу.
— Не бойся, Андрюха, — шепотом подбадривал приятеля Сашка. — Выберемся отсюда, не дрейфь. А то стали бы они нас тащить так далеко, если бы хотели пристрелить. Может, на своих обменяют или выкуп с правительства потребуют… Прорвемся! Я в Чечне еще не из таких переделок вылезал…
— А ты что, в Чечне был? — удивленно спросил Андрей.
— Да так, приходилось… — смущенно отозвался Саша.
Пребывание маленького верткого Саши на войне как-то не вязалось с образом щуплого мазурика, которого Андрей встретил в психушке и с которым затем на паях совершил ограбление банка.
Но теперь прошлая жизнь казалась чужой, далекой, придуманной, она не имела никакого отношения к действительности, к тому, что в любую минуту люди с автоматами могли вывести его из сарая и расстрелять без суда и следствия — по законам военного времени. Деньги, слава, песни, толпы поклонниц, Смоктунов, отношения с Гарри, казавшиеся еще недавно такими важными, — все перестало казаться значительным. Все это теперь не имело никакого значения. Зато многие другие вещи, на которые раньше Андрей не обращал внимания, вдруг показались очень важными. Где-то в щели между поленьями звенел сверчок — и казалось, это был знак, надежда на освобождение. Невдалеке завздыхала корова в хлеву, невидимая хозяйка высоким резким голосом выговаривала кому-то — и от этого становилось как-то спокойнее. Рядом мирные люди, обыкновенная жизнь, значит, кошмар скоро кончится…
Теперь Андрея волновала и мерзкая еда, которую им принесли (это было тоже хорошим знаком, а иначе зачем кормить смертников), и время, оставшееся до рассвета, — ему всегда казалось, что пленников расстреливают на рассвете. Свои часы он потерял еще на Корсике — не то сами выпали из кармана, не то поживился кто-то из легионеров, и теперь до рези в глазах он вглядывался в чернильную темноту ночи, надеясь в щели между бревнами заметить бледную полоску рассвета.