– Тогда идемте, – девушка направилась в сторону лестницы, и детективы последовали за ней. Чуть-чуть приотстав, Мирослава шепнула Миндаугасу:
– Я забыла измазать тебя сажей.
– Это еще зачем? – удивился он громче, чем следовало.
Девушка тотчас обернулась.
– Вы что-то сказали?
– Нет-нет, – ответила Мирослава и толкнула Мориса в бок, – ты чего вопишь?
– Я не понял вашей шутки, – проговорил он на этот раз чуть слышно.
– Это не шутка, – ответила она с серьезным видом и пояснила: – Твоя красота мешает работе.
– Ничего подобного, – не согласился он, – она очень даже помогает.
– Ладно, тогда не будем тебя мазать, ходи беленьким.
– Премного вам благодарен, благодетельница.
Мирослава едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. К тому же она заметила, как напряжена спина девушки. Ее явно напрягало, что прибывшие к директору посетители о чем-то шептались.
«Мне бы тоже это не понравилось», – подумала Мирослава и сочла нужным объяснить:
– Мы обсуждали дорогу, по которой добирались сюда. Она просто восхитительна.
– О да! – обрадованно согласилась девушка, и напряжение сразу покинуло ее. – У нас тут вообще великолепные места! Если у вас будет время, я очень советую вам проехаться по окрестностям. Тут и озеро совсем близко, а там такие кувшинки и кубышки! По краю берега водяные ирисы, в воде тростник и рогоз. И над всем этим великолепием огромное количество стрекоз!
– Спасибо большое! – поблагодарила Мирослава.
– Мы непременно туда заглянем, – добавил Морис.
И девушка сразу заулыбалась. К этому времени они оказались на третьем этаже. Их сопровождающая свернула направо и пошла по широкому коридору, в конце которого возле панорамных окон стояли в кадках настоящие пальмы, фикусы и розаны. Но до конца коридора они не дошли. Девушка резко остановилась и постучала в дверь.
– Антонина Павловна, можно?
– Заходи, Оленька, – донесся оттуда ласковый женский голос.
Девушка распахнула дверь и пропустила вперед себя детективов.
– Вот, Антонина Павловна, ваши гости.
– Спасибо, Оля.
– Не за что, – ответила девушка и не стала входить в кабинет, просто закрыла дверь за детективами, и до их слуха донеслось удаляющееся постукивание ее каблучков.
– Проходите, пожалуйста, – пригласила хозяйка кабинета.
Детективы представились и услышали в ответ:
– Мне Сережа позвонил и рассказал о вас. А я, как вы уже, наверное, знаете, Антонина Павловна Голубкова, директор интерната.
Выглядела она лет на пятьдесят, но Мирослава знала, что женщине уже шестьдесят два года.
Волгина, усаживаясь в предложенное хозяйкой кресло, успела окинуть взглядом весь кабинет. Он был обставлен удобной, добротной мебелью, хотя и не слишком дорогой. Впечатляли шкафы с книгами, занимающие две стены от пола до потолка и солидный письменный стол с дорогим ноутбуком. Умиляли же кожаная обивка кресел и дивана. Она была кипенно-белой и выглядела беззащитной в кабинете руководителя образовательного учреждения.
Перехватив взгляд Мирославы, Антонина Павловна произнесла оправдывающимся тоном:
– Шефы недавно подарили. Мне самой кажется, что они пахнут не кожей, а черемухой, которая растет у дороги – того и гляди обломают. Мы тут между собой посоветовались, в смысле учителя, и решили заказать чехлы.
Мирослава одобрительно кивнула.
– Я знаю, вы из-за Зосеньки приехали, – Антонина Павловна глубоко вздохнула, – хорошая была девочка. И я не могу даже представить, у какого проходимца рука на нее поднялась.
– Нам рассказали, что у Зоси был любимый человек, которого она почему-то ото всех скрывала.
– Я ума не приложу, почему она так поступала, – развела руками Голубкова.
– Есть предположение, что этот мужчина был женат.
– Да не верьте вы этому! – горячо воскликнула директор интерната.
– Почему? – спросила Мирослава.
– Не могла Зосенька встречаться с женатым, – уверенно проговорила Антонина Павловна.
На этот раз вопрос «почему» задал Морис.
Голубкова посмотрела на него внимательно и ответила:
– Я вижу, что вы человек порядочный, несмотря на то что красивый, так вот скажите мне: могли бы вы встречаться с замужней женщиной?
– Не знаю, – честно ответил Морис, тут же представив, что, если бы Мирослава была замужем и обратила внимание на него, навряд ли бы он устоял. Хотя сразу же попросил бы ее развестись. Но как знать, как развивались бы события. Именно поэтому, хотя ему и хотелось ответить твердое «нет», он сказал «не знаю».
Антонина Павловна снова окинула его внимательным взглядом и проговорила:
– Что ж, вы ответили за себя. А Зоси больше нет, но я твердо знаю, что она не стала бы разбивать семью.
– Может быть, Зося и не надеялась на то, что ее любимый человек разведется и жениться на ней… – осторожно заметила Мирослава.
– Тогда зачем же ему было убивать ее? – резко спросила Голубкова.
– Возможно, его жена начала что-то подозревать и могла нагрянуть к Зосе и вытрясти из девушки правду.
– Нет! И еще раз нет! – воскликнула Антонина Павловна и добавила: – Если вы ухватитесь за эту ниточку, то только зря потеряете время и растранжирите Сережины деньги.
– Хорошо, а какова ваша версия? – поинтересовался Морис.
– Я думаю, что парень, которого полюбила Зося, был опутан по рукам и ногам какими-то семейными обязательствами. Но!.. – она сделала решительный жест рукой, увидев, что оба детектива готовы ей возразить, – эти обязательства не супружеские, а, например, сыновние. У нас тут под боком, – директор интерната поморщилась, как от зубной боли, – поселок элитный появился, расплодилось мажоров. Вот такой тип и мог Зосе голову заморочить.
– Ну что ж, – сказала Мирослава, – мы, если честно, тоже к этой версии склонялись.
– Мне Сережа сказал, что вроде бы полиция заподозрила в убийстве Зосеньки нашего бывшего учителя Владимира Кирилловича Ашмарина. И мы все очень вам благодарны, что вы сумели выстроить ему алиби. Ведь Владимир Кириллович весь в своей работе, в детях. И жену он свою, извините за честность, стервозу капризную, любит без памяти.
– А вы не сердитесь на него за то, что он оставил интернат и переехал в город? – поинтересовалась Мирослава.
– На Владимира Кирилловича сердиться? – искренне удивилась Голубкова. – Разве это возможно? Да и не переехал бы он ни в жизнь, если б его лярва не проела ему плешь. Ведь изо дня в день ныла – в город хочу, в город. Вот он, горемычный, и сдался.
– Мне кажется, что на новом месте Ашмарина ценят, – осторожно заметила Мирослава.
– Ну еще бы не ценить такого специалиста! – всплеснула руками Антонина Павловна.
– Хорошо. Вернемся к Зосе. Нам известно, что она дружила с Сергеем Кораблевым в интернате и даже, когда он уехал учиться, не прерывала с ним связь.
– Это так, – Антонина Павловна сокрушенно вздохнула, – Сережа любил Зосю.
– Вы знали об этом?
– Догадывалась. Но Зося тогда еще была почти ребенком, и Сережа, как мог, таил свои чувства.
– А как сама Зося к нему относилась?
– Как она могла к нему относиться, если он все время опекал ее, иной раз посмотришь на них, – женщина невольно улыбнулась своим воспоминаниям, – и кажется, будто курочка хлопочет над своим цыпленком. Зося и воспринимала его тогда как усатого няня. Хотя усов у Сережки не было. Или, если хотите точнее, как старшего брата.
– А потом?
– А что потом? Сережа уехал учиться. А Зося еще доучивалась у нас. Потом она поступила в педагогическое училище, а после него пошла работать в детский садик.
– В элитный детский садик, – заметила Мирослава.
– Скажите тоже, элитный, – отмахнулась Голубкова, – садик как садик.
– В который родители за детьми на иномарках приезжают.
– Ну и что ж, – не сдавалась директор интерната, – мне вон Толик сказал, что вы тоже на иномарке прибыли.
– А кто у нас Толик?
– Охранник наш.
– Это правда, мы приехали на «БМВ», но все наши доходы задекларированы.
– И вы чаще всего работаете на богатых людей?
– Мы работаем на людей с разным достатком. Например, того же Кораблева не назовешь олигархом.
– Это правда, – улыбнулась Антонина Павловна, давая понять, что признала их правоту. И добавила, – в этот детский садик действительно хотят дети известных в городе и обеспеченных людей. Но и детям учителей и врачей нет запрета посещать этот детсад.
Мирослава решила больше не тратить время на пререкания и прямо спросила:
– Это вы дали Зосе рекомендацию?
– Да, – не стала отрицать директор интерната, – мы дали Зосе хорошую характеристику и рекомендовали принять ее на работу.
– Именно это я и хотела услышать.
Директор интерната пожала плечами, показывая, что не чувствует за собой никакой вины. Ведь и впрямь она рекомендовала хорошего специалиста.
– А теперь, Антонина Павловна, скажите нам, пожалуйста, с кем еще здесь в интернате дружила Зося?
– С кем дружила, – задумалась Голубкова, и проговорила, – отношения у нее со всеми были ровные, особенно в старших классах. Но Зося никого особо не выделяла. Если только Рита…
– Рита?
– Да. Маргарита Игнатьевна Ткачук. Теперь-то она уже Потапова.
– Вышла замуж?
– Да, выскочила сразу после интерната. С Ритой Зося часто о чем-то секретничала. Наверное, о своем девичьем.
– Они в интернате жили в одной комнате?
– Да, в одной. И на занятиях сидели вместе и в столовой. Но вот продолжили ли они потом общаться, я не в курсе. Я дам вам адрес Риты, и вы сами у нее об этом спросите.
– Она живет в Лучанске?
– Нет, в поселке недалеко отсюда. Надо проехать озеро и там по грунтовой дороге следовать прямо, никуда не сворачивая. Так и упретесь в поселок. Он как бы градообразующий. Хотя, наверное, это сильно сказано.
– В смысле?
– Там недалеко от поселка расположен мебельный комбинат. На нем все местные и работают. В том числе и Ритин муж.
– Так мебель в вашем кабинете с того комбината?