— Может, вы слишком впечатлительны, Алексей? — улыбнулся я.
— Вы дальше послушайте, — отмахнулся Шагалов. — Вы ее картины видели?
Я вспомнил шокирующий эротический абстракционизм на стенах Варвариной комнаты и кивнул.
— Так вот, — продолжал Алексей. — Мне они и раньше-то казались… сомнительными. Но у Варвары все не как у людей, поэтому я и значения не придавал. Пусть, думаю, пишет, если ей прикольно. А когда увидел, что она без меня у меня дома творит…
Шагалов умолк, покачал головой и расстегнул свой портфель, на который я уже давно посматривал с любопытством. Он достал оттуда несколько листов и протянул мне. Это были рисунки, и принадлежали они, несомненно, Варваре — я узнал ее руку. На сей раз здесь были изображены люди. Причем в основном все знакомые мне. Но вот в каких ракурсах!
Первый рисунок показывал самого Алексея. Шагалов был изображен распятым, но выражение его лица вовсе не было таким страдальческим и просветленным, как у Христа. Во лбу Алексея торчал нож, а прибит он был к кресту огромными канцелярскими кнопками. Следующий рисунок изображал Алексея, закопанного по самую голову в землю, примерно как бедняга Саид, пострадавший от злого Джавдета. Над ним возвышалась фигура самой Варвары. Она была гигантской, словно колосс. Одна нога у нее была нарисована непропорционально длинной, и этой ногой она попирала несчастного Шагалова, который явно был уже мертв.
Третий рисунок показывал сразу нескольких людей и был выполнен очень оригинально. По всему листу были раскиданы зарисовки, изображавшие смерть известных мне людей. Я сразу узнал Надежду Алексеевну, чье изображение было расположено в центре. Она стояла на табуретке, которую уже вышибли из-под ее ног. На шее женщины была нарисована веревка.
Немного поодаль была изображена металлическая кровать, а на ней — пожилая уже женщина со сморщенным лицом. Тем не менее, в ней можно было узнать Таисию Анатольевну Скоробогатову. Руки ее были скрючены в предсмертных судорогах, в них же застыли вязальные спицы и какой-то лоскут — несомненно, перед смертью она занималась вязанием. Рядом с кроватью была пририсована тумбочка, заставленная всевозможными пузырьками с лекарствами.
Следующий рисунок вгонял совсем уже в тоску и уныние — он показывал сына Скоробогатова. Он покорно подставил свое смазливое молодое лицо стремительно несущемуся на него электровозу. В глазах застыл дикий страх и одновременно готовность принять мучительную смерть.
Алексея же Шагалова на сей раз укусила ядовитая змея отвратительно-зеленого цвета.
В правом углу картины — я даже сначала и не заметил, настолько мелким было это изображение, — валялся какой-то бомж, захлебнувшийся в собственной блевотине. Мне оставалось только догадываться, что это родной отец Вари, — по словам ее родственников, он глубоко завяз в алкогольной зависимости.
Кроме того, одно из центральных мест этого, с позволения сказать, полотна, занимал неизвестный мне гражданин. Его художница, прямо надо сказать, пощадила меньше остальных. Его ждал огромный атомный гриб, от которого он в ужасе бежал. Однако смерть настигала его, и он, скорчив болезненную гримасу, падал на бегу и хватался за горло. Характерно, что помимо спазмов удушья он испытывал и совершенно иные эмоции. Во всяком случае, именно так изображалось на картине. У мужчины в нижней части тела вздымался вверх совершенно громадный, пардон, фаллос, фонтанировавший гейзером белой жидкости.
А в самом углу картины я с удивлением обнаружил нечто похожее на себя! И надо сказать, я себе не понравился. Нос мой показался мне чересчур длинным, а уши безобразно оттопыренными.
«Ну и урод! — невольно подумалось мне. — Неужели я таким представляюсь молодым женщинам?»
Я успокоил себя лишь только тем, что Варвара довольно оригинальная особа, с извращенным мышлением и фантазией. Но даже не это возмутило меня больше всего, а та смерть, которую для меня приготовили: меня безжалостно расстреливал в упор киллер. Сомнений в том, что я уже мертв, не было — одна из пуль пробила мой лоб, оставив в нем аккуратную дырочку, из которой сочилась кровь. Остальные пули буквально изрешетили мое бедное тело в других местах. Лица у киллера не было. Точнее, оно было, но скрывалось за черной маской с узкими прорезями для глаз. А главное, это так называемое лицо кривилось в усмешке. Да что там, просто хохотало. И явно надо мной. А венчало все это полотно изображение больших размеров братской могилы. О том, кто в ней покоится, свидетельствовали нарисованные фотографии, расположенные полукругом на верхней части надгробия. Собственно, здесь все были представлены по порядку. Мне досталось правое крайнее место.
— Ну и как? — хрипловато спросил Шагалов, приканчивая третью бутылку пива. — Как вам… стиль? Впечатляет?
— Я не являюсь экспертом в области живописи, — честно ответил я, — поэтому насчет стиля ничего сказать не могу. Но сюжет интересный.
— Я выкрал у нее эти рисунки вчера. Она от меня ушла вечером, может быть, сейчас уже хватилась… Слушай… — Шагалов, уже порядком накачавшись, перешел на «ты», перегнулся ко мне через стол и зашептал: — Я тебе точно говорю — это страшная баба! Просто ведьма! Если бы ты прожил с ней хоть один день, сразу бы это понял!
— Ну, я думаю, можно обойтись и без этого, — слегка поежился я — все-таки рисунки, похоже, были выполнены талантливо и даже вгоняли в легкую дрожь.
— Ты понимаешь, что это значит? — возбужденно блеснул глазами Шагалов. — Это значит, что она нас всех — всех! — замыслила перекоцать! И тебя в том числе! Я говорю, что она ненормальная!
— Ну, это я уже понял. А почему ты все-таки от меня бежать кинулся?
— Да говорю же — боялся я! — Шагалов прижал руки к груди. — Да что там боялся — и сейчас боюсь! Ее боюсь, стерву! Черт знает, на что способна! Вдруг подговорит кого-нибудь, чтобы меня… того?
Шагалов опустил голос до жуткого шепота. Усы его поникли, и выглядел он совсем потерянно. Это выглядело даже странно для молодого, вполне здорового мужчины — испугаться пусть не совсем нормальной, но все же девушки.
— Ну, судя по рисункам, бояться незнакомых мужчин вам нечего. Варвара вам уготовила другую участь, — не слишком удачно попытался я его утешить.
— Ага, — пьяно ухмыльнулся Шагалов. — Сама лично меня уничтожит! Я ж говорю, она меня тогда опоила чем-то! Я, может, чудом в живых остался! Может… Может, это у нее репетиция такая была? Генеральная?
Я не стал комментировать эту версию, вместо этого спросив:
— А вот этого человека вы знаете? — Я ткнул пальцем в задыхавшегося парня с хвостиком.
— Нет, — пожал плечами Шагалов. — Хотя, вообще-то, догадываюсь, кто это. Скорее всего, это Варькина несчастная любовь. В свое время она мне все уши о нем прожужжала, да и не только мне. Вы знаете, что она из-за него вены себе резала?
— Вот как? — удивился я. — Нет, не слышал.
— Резала, резала, — закивал Шагалов. — Правда, это уже давно было, несколько лет назад.
— Любопытно, — заметил я. — А как его зовут? Вы хотя бы знаете?
— Знаю, — неожиданно спокойно ответил Шагалов и даже улыбнулся. — Иконников Тарас Николаевич. Он, вообще-то, не местный, из Старорусского… Актеришко какой-то второсортный! — добавил он презрительно.
— Что-о-о? — Я почувствовал, как непроизвольно начинаю подниматься со стула.
Наверное, у меня было такое ошарашенное лицо, что Шагалов даже испугался и невольно отпрянул.
— Вы уверены? — взволнованно переспросил я.
— Ну да… — с недоумением ответил Шагалов. — Я же говорю, она мне в свое время весь мозг проела рассказами об этом Тарасе.
Да уж, мне явно было над чем подумать! Вот так штука! Выходит, тот самый «хвостатый» типчик, что похитил кандидата в депутаты Астахова, бывший бойфренд Варвары Рыбиной? Наверняка он, таких совпадений просто не бывает! Господи, но как же все это укладывается в единую схему?
«А очень просто! — снова возник в голове насмешливый голос, напоминающий голос моего друга, журналиста Влада Тропинина. — Варвара и Иконников — сообщники, которые вместе договорились устранить Скоробогатова».
Да, похоже на правду, очень похоже… И все очень складно получается, если развить эту мысль до конца. Правда, непонятно, для чего Иконникову понадобилось похищать Астахова? Просто деньги? Попытаться довести до самоубийства и тем самым свалить вину за смерть Скоробогатова на него? Все это предстояло хорошенько обмозговать.
Я посмотрел на Шагалова. Тот сидел с довольно мрачным видом, словно хотел сказать: «Что ж, я вам все рассказал. А что же делать дальше?» Я же был настроен закончить беседу, потому что мне предстояла поездка в Старорусский. Надо было произвести задержание Тараса Иконникова. В конце концов, если мне понадобятся какие-то дополнительные сведения от Шагалова, я всегда могу с ним встретиться — Алексей оставил мне все свои координаты. Поэтому я просто сказал:
— Ну что ж, Алексей Николаевич, большое спасибо за откровенность, можете быть свободны. А мне пора идти.
Я поднялся из-за столика и пожал Алексею руку. Однако он явно не был склонен прерывать общение.
— Так… Чего мне дальше делать? — растерялся он.
— Ничего. А ты что, боишься, что ли? — откровенно спросил я его.
Шагалов ничего не ответил, только вздохнул, и я понял, что прав.
— Ты вот что, — хлопнул я его по плечу. — Ты давай не трусь, а спокойно иди домой. Ну, а уж если боишься, так езжай на дачу, к знакомым там, к родственникам… Дверь просто больше не открывай, вот и все. Да, и еще… Вот эти рисуночки я с твоего позволения хотел бы оставить в своей личной коллекции.
— Пожалуйста. Только я был бы больше рад, если бы вы оставили у себя и Варьку… — со вздохом сказал Алексей.
Этого я пока ему обещать не мог, поэтому собрал рисунки и уже решительно двинулся к выходу из кафе, как Шагалов ухватил меня за рукав.
— Слушай, — умоляюще посмотрел он мне прямо в глаза. — А нельзя мне как-нибудь это… Охрану какую-нибудь установить?
Я вздохнул. «Ну и трусы мужики пошли», — только и оставалось констатировать мне.