«Сейчас начнется», — подумал с ужасом Степа. Не успел переступить порог, как затренькал мобильник.
— Если ты ответишь, я тебя убью! — предупредила Яна.
— Яночка, — с легким укором сказала мама, вовсе не похожая на тещу из анекдотов. Вообще-то она пока еще не теща, у нее этот статус впереди. — Разве это преступление — говорить по телефону?
— Извините, — пробормотал Степа, доставая мобильник. — Слушаю.
— Степа, — послышался бодрый голос Волгиной. — У нас опять ЧП.
— У кого это у вас?
— В театре. Ой, беда… — и хихикнула.
— Не понял, тебе весело, когда случается беда?
— Степа, приезжай в больницу, весело станет и тебе.
Он отключил телефон, изобразил виноватую и одновременно просительную мину.
— Тебя опять вызывают?! — мгновенно вскипела Яна. Он закивал, тщательно скрывая внезапно охватившее его счастье. — Как будто у вас там никого другого нет!
— Яночка, это же служба, — вступился за Степу папа, вызвав у будущего зятя благодарную улыбку.
Мама и папа тактично ушли в комнату, оставив в коридоре Степу и надутую Яну. Он обнял ее и…
— Пусти сейчас же, — отстранилась она. — Я злюсь.
— Янка, я тебя жутко люблю, — прошептал он. — Пообщайся с родителями, а потом поезжай домой.
— Ты забыл, я уже у себя дома.
— Твой дом теперь в моем скворечнике, — строго сказал Степа, чмокнул ее в носик, а в комнату крикнул: — Я прошу руки вашей дочери. До свидания.
Не дожидаясь ответа — собственно, ответ и не нужен, так как у них с Яной давно все решено, — легко помчался вниз. Все, в гостях побывал, руки попросил, мама с папой его видели. Жалко, отпустил Толика. Степа торопливо направился к дороге ловить машину.
3
Клава сидела на стуле сгорбленная, несчастная, слегка покачиваясь вперед-назад. Ее, бедняжку, напичкали лекарствами, она почти не соображала, только вяло реагировала на тех, кто входил в кабинет дежурного врача. Бросила и на Степу равнодушный взгляд, затем погрузилась в себя. Здесь же стояла и Оксана Волгина.
— Что произошло? — спросил он Оксану.
Волгина почему-то прыснула в кулак, глядя на Клаву, которая от вопроса Степы поежилась. А врач, писавшая за столом, кивнула в сторону Овчаренко:
— Да вот, у нас служба спасения организовалась.
Клава втянула голову в плечи, тихонько заскулила, шмыгая носом.
— Выпили они с артистом Подсолнухом, — объясняла врач, склонившись над столом и продолжая писать. — У того гипертонический криз, а она давай его от яда спасать. Он, можно сказать, умирает, а она вырвала шланг из стиральной машины и в рот его пропихнула, все горло поранила шлангом.
— А шланг зачем? — вытаращил глаза Степа.
— Чтобы влить из трехлитровой банки… адсорбент, да? — спросила врач Клаву, та кивнула. — Вот адсорбентом дополнительно едва не уморила Подсолнуха. Хорошо, что «Скорая» вовремя приехала, удалось откачать его.
— Меня посадят? — взвыла Клава.
Волгина сотрясалась от беззвучного смеха, отвернувшись от Овчаренко. Степа укоризненно покачал головой, не находя ничего смешного в поступках Клавы. При ней уже один отправился на тот свет, действовала она вполне оправданно. Поймав на себе укоризненный взгляд Степы, Оксана посерьезнела. Действительно, неприлично так себя вести следователю прокуратуры.
— Вас сейчас отвезут домой, — сказал он Клаве.
— Вот, — врач протянула рецепт Клаве, — это успокаивающее. Вам необходимо обратиться к психиатру. Срочно!
Клава с безразличием сунула рецепт в карман домашнего халатика, в котором ее сюда привезли, пробормотала, тяжело поднявшись:
— Одни рецепты… рецепты… Спасибо.
Волгина прикатила на собственном авто, поэтому, погрузив в машину пережившую стресс Овчаренко, прежде отвезли домой ее, а уж потом поехали к Степе.
— Чего ты ржала? — упрекнул он Волгину. — Тетка помешалась на отравлениях.
— Знаешь, Степан, не надо обвинять меня в черствости, — сказала она, покручивая руль. — Три трупа в одном небольшом гадюшнике — не многовато ли? Это свидетельствует о паршивой обстановке. Нет, мне не жаль Овчаренко.
— Потому что она пьющая?
— И поэтому тоже. Женщина и зеленый змий — отвратительный альянс. Но это не основная причина. Я тут поинтересовалась у наших театралов, они в один голос уверяют, что там концлагерь. Но ведь люди, работающие в театре, добровольно согласились на концлагерь.
— Полностью с тобой согласен. Я тоже переговорил с двумя бывшими актрисами. Обеих выгнали, но у них все удачно сложилось после ухода из театра…
— Осторожно, Степа, все же это обиженные, они не могут быть объективными, поэтому не стоит опираться на их показания.
— А меня прежде всего интересовало устройство театра.
— Ух ты! Замечательная мысль, — вставила Оксана. — Выводы?
— Знаешь, кажется, меня не обманула интуиция. Там обделенные люди, у которых отнимают право на жизнь, а такие товарищи на все способны.
— Что значит «отнимают право на жизнь»? Звучит, как призыв народовольцев.
— Позволь мне объяснить, как я всю эту систему понял, лады?
— Разумеется.
Степа покосился на Оксану, оценивая, насколько можно с ней откровенничать. Самолюбие есть и у него, как у всех людей, поэтому он не хотел, чтобы Оксана подняла его на смех, мол, мент, а туда же, лезет анализировать социальные прослойки. Собственно, ведь сам напросился в помощники. Степа потер заросший подбородок, неторопливо начал, обдумывая каждую фразу:
— Видишь ли, большинство людей могут заниматься любым родом деятельности. То есть, приложив максимум терпения и труда, достигают определенных успехов в работе, а работа, согласись, основная часть жизни человека. Но существуют люди, которых судьба одарила уникальными способностями. К примеру, певцы, художники, артисты… Из общения с бывшими артистками я понял, что в их профессии все зависит от директора или режиссера. Короче, сами артисты ничего не решают, только играют то, что им дают. А когда их лишают деятельности, без которой они не мыслят своего существования, вот тогда и начинаются проблемы. Работа для человека есть не что иное, как способ выжить, так? А для артиста это еще и смысл жизни. И вдруг их выгоняют, лишают этого смысла, заработка, то есть отнимают право на жизнь.
— А разве нельзя найти работу по специальности в другом месте?
— Я тоже задал приблизительно такой же вопрос, а потом кое-что и сам прикинул. Сколько в городе театров? Один. Получают они очень мало. Чтобы переехать в другой город, нужны большие средства, где-то жить, а проблема жилья остро стоит по всей стране. Другими видами деятельности заниматься они не могут, их обрекла судьба на лицедейство. Это тупик.
Волгина помолчала, затем проговорила:
— Ну допустим, ты меня убедил в исключительности артистов, однако кто-то из этих исключительных особ пошел на убийство. Так каково устройство театра?
— Заправляет всем директор, все ниточки к марионеткам у нее в руках. Клички: Эпоха, Мессалина, Кощей Бессмертный. (Оксана расхохоталась.) Я тоже смеялся сначала, а ты вдумайся: эпоха породила Мессалину, которая бессмертна.
— Степа, у тебя прекрасное ассоциативное мышление, книги пиши.
— Слушай дальше, — расцвел от похвалы Степан. — Директор обезглавила театр…
— Так она топором умеет орудовать? — пошутила Оксана.
— Не перебивай, разобраться в сумбурных рассказах было не так-то просто…
— Молчу, молчу, молчу.
— На чем я?.. А, да. Директриса убрала режиссеров, художников, всех тех, кто непосредственно участвует в работе. На постановки спектаклей приглашает специалистов со стороны, а поскольку платит именно она, то она же и музыку заказывает. Грубо говоря, режиссеры выполняют все ее пожелания. Приказы-то она подписывает.
— То есть она назначает на роли? — уточнила Оксана. — Тогда логичнее было бы отравить ее.
— За спектакли актеры получают дополнительную оплату, отсюда пошла возня между ними. Чем больше роль, тем больше получаешь…
— Но это же справедливо.
— Согласен. Но, чтобы много играть, нужно иметь…
— Талант, — фыркнула Оксана. — Да это же элементарно: без таланта нечего делать на сцене, и вообще в искусстве.
— Совсем не обязательно, — возразил Степа, вызвав этим неподдельное изумление Волгиной. Они подъехали к его дому, остановились. — Нужно иметь благосклонную поддержку директора, так как только она решает, кому быть, а кому не быть. Началась конкуренция. То есть, чтобы добиться расположения директора, следовало принять все ее правила игры. Кого она невзлюбила — того не любить, кого она хочет убрать — помочь ей в этом. Одновременно представилась возможность избавиться от соперников. А поскольку оклады соперников решено было поделить между фаворитами, то и думать нечего, что последовало.
— В таком случае отравитель должен быть сильно обижен, — подхватила Оксана.
— Не торопись, — остановил ее Степа. — Ты же сама знаешь, поспешность уводит в сторону. Дело в том, что Ушаковы — две отдельные песни. А Овчаренко, пережившая покушение, никаким боком к ним не присоединяется, она враждовала с ними.
— Но Ушаковы супруги…
— На момент убийства они жили врозь, он ушел к другой, так что вряд ли они сохранили дружеские отношения. Мало того, Ушаковы не являлись фаворитами директора, испытали на себе гонения. Логика подсказывает, что, скорее, кто-то из Ушаковых должен был устранить обидчиков. А устранили их!
— Подожди, дай переварить. Из твоих слов я поняла, что у всех троих если и есть враги, то это разные люди?
— Так считает Гурьева.
— У нас же не один труп — три! — резонно возразила Волгина. — А способ убийства одинаков. Следовательно, рука одна. Таким образом, все равно что-то объединяет троих.
— Помнишь, я говорил тебе про типа под кодовым названием «альфонс». Это Юлиан Швец.
— Швец, Швец… — припоминала Оксана. — Это такой маленький, плюгавенький?
— Этот плюгавенький в тесном тандеме с директором, еще его прозвали серым кардиналом. Для Швеца представлял опасность Ушаков, так как на него давно положила глаз директриса…