– А Гарсия еще работал, когда вы уходили?
– Да. По его словам, он собирался упаковать свою глиняную модель для отправки в Лондон на следующее утро.
– А при вас он еще не начал ее упаковывать?
– Он просил меня помочь ему принести оцинкованный ящик из чулана. Сказал, что он вполне сгодится.
– Разумеется, – мрачно подтвердила Трой. – Этот ящик обошелся мне в пятнадцать шиллингов.
– Как Гарсия собирался ее упаковать? – полюбопытствовал Аллейн. – Ведь перевозка глиняной модели – дело непростое.
– Глиняные скульптуры обычно плотно закутывают влажными тряпками, – пояснила Трой.
– А вес? Как их потом поднимать?
– О, этот малый продумал все до мелочей, – сказал Малмсли, бесцеремонно зевая. – Мы установили ящик на подоконник открытой стороной в студию – вплотную с постаментом, на котором Гарсия работал. Его модель стояла на платформе с колесиками, так что Гарсии оставалось только закатить ее в ящик, а потом набить его тряпками.
– А как он хотел погрузить этот ящик в фургон?
– О боже! – поморщился Малмсли. – Зачем вам сдалась вся эта нудятина?
– Чтобы побыстрее перейти к более захватывающим событиям, – объяснил Аллейн.
Трой, не сдержавшись, нервно хохотнула.
– Итак, мистер Малмсли? – спросил Аллейн.
– Гарсия сказал, что заказанный им грузовичок должен подъехать задним ходом прямо к окну, а перетащить ящик с подоконника уже несложно.
– Он не сказал, с кем договорился по поводу грузовика?
– Гарсия спросил меня, кто может ему помочь, – вмешалась Трой. – А я сказала, что Берриджи все уладят.
Констебль, дежуривший около двери, многозначительно кашлянул.
– Да? – вскинул брови Аллейн, поворачиваясь к нему. – Вы хотели что-нибудь сказать?
– Суперинтендант спросил у Берриджей, сэр, приезжали ли они сюда, а они в один голос это отрицают.
– Ясно. Спасибо. Еще один вопрос, мистер Малмсли: не говорил ли Гарсия, на какое время он договорился насчет погрузки?
– На следующее утро – в субботу.
– Понятно. А про мисс Соню Глюк, ее позу или дальнейшие планы мистера Гарсии речи больше не было?
– Нет.
– Он не сказал вам, куда именно собирался доставить свою глиняную модель?
– Нет. Сказал только, что арендовал какой-то заброшенный склад в Лондоне.
– Мне он поведал, что сперва хочет недельку поколесить по стране и порисовать и только потом приступить к работе, – сказала Вальма Сиклифф.
– Да, и мне тоже, – живо подтвердил Фрэнсис Ормерин, бросив беспокойный взгляд на Аллейна. – Он сказал, что хочет сделать несколько пейзажей, а потом взяться за крупную работу.
– Так он еще и рисует? – поинтересовался Аллейн.
– О да, – кивнула Трой. – Его конек – скульптура, но живописец и гравер он тоже превосходный.
– Да, это верно, – подтвердила Кэтти Босток. – У него весьма своеобразная техника.
– А вот я нахожу его манеру скучной и невыразительной, – подал голос Малмсли. – Разве не так?
– Я с вами абсолютно не согласен, – категорически заявил Ормерин.
– О господи! – всплеснул руками Бейсил Пилгрим. – Мы зачем здесь собрались – диспуты вести?
– Известно ли кому-нибудь, – решительно вмешался Аллейн, – кто сдал Гарсии этот склад, где он находится, когда Гарсия собирался туда переехать? Может быть, кто-то знает маршрут его путешествия?
Молчание.
– Можно подумать, что Гарсия – самый скрытный молодой человек во всей Англии, – со вздохом произнесла Трой.
– В самом деле, – согласился Аллейн.
– Что ж, я по меньшей мере знаю одно, – добавила Трой. – Фамилию человека, который заказал Гарсии скульптуру «Комедия и Трагедия». Фамилия эта – Чарльстон. По-моему, он член совета директоров театра «Нью-Палас» в Вестминстере. Это может вам хоть как-то помочь?
– Вполне возможно.
– Вы думаете, что Соню убил Гарсия? – пробурчал себе под нос Малмсли. – Бьюсь об заклад, что нет.
– Теперь выясним следующее, – сказал Аллейн, словно не замечая реплики Малмсли. – Я хочу установить, в каком порядке вы уходили из студии в пятницу днем. Насколько я понимаю, мисс Трой вместе с мисс Босток ушли из студии сразу после того, как натурщица приняла свою обычную позу. Все с этим согласны?
Возражений не последовало.
– Кто был следующим?
– К-кажется, я, – запинаясь, произнесла Филлида Ли. – И заодно я хотела сообщить вам, как Гарсия однажды сказал Соне такое…
– Большое спасибо, мисс Ли. Позже мы непременно к этому вернемся. Сейчас же речь идет о том, в какой очередности все вы покидали студию в пятницу днем. Значит, вы вышли следом за мисс Трой и мисс Босток?
– Да, – с недовольным видом кивнула мисс Ли.
– Хорошо. Вы в этом абсолютно уверены, мисс Ли?
– Да. Уверена хотя бы потому, что была совершенно измучена. Когда я работаю, я выкладываюсь до конца. Порой даже дышать забываю.
– Должно быть, вам это причиняет массу неудобств, – с серьезным видом заметил Аллейн. – Может быть, тогда вы и вышли, чтобы подышать?
– Да. В том смысле, что я просто воспользовалась случаем, чтобы сбежать оттуда. Я просто сложила все свои кисти и улизнула. Мисс Трой и мисс Босток совсем чуть-чуть меня опередили.
– И вы направились прямиком к дому?
– Да. Кажется, да. Да, совершенно точно.
– Она не врет, – громко провозгласил Уотт Хэчетт. – Я это точно знаю, потому что сам чапал прямо за ней. И вас я видел, мэм, вот через это окно. Вон то окно, мистер Аллейн. Вы подошли к буфету и начали чего-то с аппетитом лопать.
– Я… Это я не помню, – дрогнувшим голосом произнесла заметно зардевшаяся мисс Ли. Взгляд, который она метнула на австралийца, едва ли можно было назвать нежным.
– Что ж, – произнес Аллейн. – Остаются мисс Сиклифф, господа Ормерин, Пилгрим, Малмсли, Гарсия и натурщица. Кто последовал за мистером Хэчеттом?
– Мы все – кроме Гарсии и Сони, – ответила Вальма Сиклифф. – Соня еще не оделась. Я прошла в чулан, чтобы помыть кисти под краном. Ормерин, Малмсли и Бейсил тут же зашли следом за мной.
Она выговаривала все слова с едва уловимой запинкой, последнее слово фразы произнося уже на вдохе. Все, что делала эта молодая особа, решил Аллейн, носило отпечаток тщательно завуалированного расчета. Сейчас, например, ей почти удалось создать у всех впечатление, что мужчины следовали за ней по пятам, куда бы она ни направлялась.
– Они мне мешали, – продолжила Вальма, – и я попросила их выйти. Потом, помыв кисти, я отправилась в дом.
– По-моему, Гарсия тоже заходил в чулан, – заметил Ормерин.
– О да, – как ни в чем не бывало согласилась Сиклифф. – Стоило вам выйти, он мигом туда прискакал. Чего еще ждать от Гарсии? Соня следила за ним через открытую дверь – вне себя от злости, как и следовало ожидать. – Сиклифф ненадолго приумолкла, словно наслаждаясь произведенным впечатлением. Затем посмотрела на Аллейна из-под полуопущенных ресниц. – Я пошла к дому вместе с тремя молодыми людьми.
– Совершенно верно, – кивнул Ормерин.
– А в студии остались Гарсия и натурщица? – спросил Аллейн.
– Наверное.
– Да, – твердо сказал Пилгрим.
Аллейн внимательно посмотрел на Вальму Сиклифф:
– Вы сказали, мисс Сиклифф, что натурщица была вне себя от злости. Почему?
– Да потому, что Гарсия начал приставать ко мне прямо в чулане. Ерунда. Он всегда так.
– Понимаю, – вежливо произнес Аллейн. – Теперь прошу внимания. Кто-нибудь из вас возвращался в студию до отъезда в Лондон?
– Да, я заходил туда, – признался Ормерин.
– В котором часу?
– Сразу после обеда. Я хотел еще раз взглянуть на свою работу. Откровенно говоря, она у меня не заладилась. Все шло как-то наперекосяк. Натурщица… – Он вдруг осекся.
– Что – натурщица?
– Она буквально ни секунды не могла пролежать в одной позе. Это был какой-то ужас! Настоящий кошмар! Мне кажется, она это делала нарочно.
– Ее уже нет в живых, – театрально вздохнула Филлида Ли. – Бедная Сонечка!
– Избавьте нас от всяких nil nisi[63], бога ради! – взмолился Малмсли.
– Все согласны, что натурщица вела себя неспокойно? – спросил Аллейн.
– Еще бы! – фыркнул Уотт Хэчетт. – Мегера, динковая мегера! Вбила себе в голову, что она пупиха, то есть – пупица земли. Жуткая нахалюга – вечно подкалывала меня по поводу Асси.
– Асси! – простонал Малмсли. – Асси, Тасси, папуасси. Умоляю, пожалейте наши уши – не режьте их своим дурацким динго-динковым жаргоном!
– Слушайте, мистер Малмсли! Уж лучше мне говорить на своем родном австралийском наречии, чем гнусавить, будто у меня в носу чирей. Асси вполне меня устраивает. А вот появись вы на нашем пляже с этим полуизжеванным куском дерьма, торчащим из вашей косматой чавки, народ бы кинулся обзванивать все зоопарки, не сбежал ли кто оттуда.
– Хэчетт! – Окрик Трой прозвучал как удар хлыста. – Немедленно уймитесь!
– Буу зде, мисс Трой, – осклабился австралиец.
– У меня создается впечатление, – улыбнулся Аллейн, глядя на него, – что вы не совсем ладили с натурщицей. Это так?
– Кто – я? Динк… Еще бы! Мне, конечно, жаль, что беднягу замочили. Хотя у меня от нее в жо… одном месте свербило. Она все время так елозила, что я даже как-то раз спросил, не блохи ли у нее в заднице. Ох, и раскудахталась же эта лахудра!
Хэчетт оглушительно заржал, запрокинув голову. Малмсли вздрогнул и молитвенно закатил глаза.
– Благодарю вас, мистер Хэчетт, – жестко произнес Аллейн. – Следующий вопрос. Были ли у кого-либо из вас ссоры с натурщицей? Я имею в виду не только настоящие ссоры, но и перебранки, обиды – все, что угодно.
Он обвел глазами присутствующих. Все как-то странно притихли. В воздухе отчетливо ощущалось напряжение. Аллейн ждал. После почти минутного молчания первой заговорила Кэтти Босток:
– Что ж, говоря по правде, таких сцен было даже слишком много.
– Вы и сами их не избежали, Босток, – ухмыльнулся Малмсли.
– Да, это верно.
– А в чем было дело, мисс Босток? – поинтересовался Аллейн.