– Да. Я знаю. Так… что же все-таки случилось?
Аллейн рассказал, мягко и тактично. Бобби разлила кофе по чашечкам. Ее огорчение было настолько искренним, что Аллейн проникся к ней сочувствием.
– Я просто не в силах в это поверить, – сказала она. – Убийство. Господи, даже представить немыслимо. Ведь еще в субботу мы сидели здесь вдвоем и болтали обо всем на свете.
– Вы очень дружили?
– Да. То есть не настолько, конечно, как с Моди Левайн или Долорес Дюваль, моими закадычными подружками, но – вполне. Вот ваш кофе. Сахар берите сами. Господи, просто в голове не укладывается. Убили!
Бобби помешала ложечкой сахар и уставилась на Аллейна. Глаза ее затуманились слезами. Вдруг, выхватив ложечку, она ткнула ею в сторону Аллейна, едва не выбив ему глаз.
– Гарсия! – выкрикнула она.
Аллейн промолчал.
– Это Гарсия! – повторила она. – Помяните мое слово. Я его всегда на дух не выносила. Пару раз, когда Соня приводила его сюда, я говорила ей: «По-моему, он дрянной малый». Представляете, он жил за ее счет! А потом, когда случилась эта заваруха, удрал в кусты. Спасибо, мол, за постель и кормежку, а теперь выпутывайся сама. Она не пыталась избавиться от плода?
– Не похоже, – произнес Аллейн. Он вытащил из кармана письмо, адресованное Соне Глюк и подписанное Бобби. – Это письмо мы нашли в ее комнате. Оно и привело меня к вам.
– А в чем дело? – с вызовом спросила Бобби.
– Мы хватаемся за любую ниточку, которая может привести нас к преступнику.
– Да, понимаю, – закивала девушка.
– Так вот, мисс О’Доуни, скажу честно: ваше письмо нас заинтересовало. По крайней мере нам показалось, что вам многое известно об отношениях Сони и Гарсии.
– Я знала обо всем, что у них было. Соня залетела, а этот хмырь хотел с ней порвать – вот и вся недолга. Занавес опускается. Можно смеяться.
– Это все?
– В каком смысле?
– Нам известно, что мистер Пилгрим заплатил ей сто фунтов.
– Это он вам сказал?
– Да. Вы этот замысел имели в виду?
– Что ж, мистер Умник, коль скоро вы спрашиваете, я отвечу. Да. Пилгрим получил удовольствие, а Соня вполне резонно решила, что за удовольствие надо платить.
– Да, но ведь она ждала ребенка вовсе не от Пилгрима.
– Разумеется, но он-то этого не знал.
– Понятно, – пожал плечами Аллейн. – И она пригрозила, что пойдет к его отцу, если он не заплатит?
– Да, замысел состоял именно в этом. К отцу или к этой мымре. Соня сказала, что Бейсил от нее без ума. Жаль дурачка. Надо же – так влипнуть. Только и рассуждает о чистоте и непорочности своей невесты, хотя, по словам Сони, на ней пробу ставить негде. Как бы то ни было, Бейсил раскошелился.
– А как Соня поступила с его чеком?
– Отнесла в банк, получила деньги и отдала их Гарсии. Представляете? Надо же быть такой идиоткой! Именно это я ей и сказала. Она отдала Гарсии бабки и тут же спросила, может ли он теперь на ней жениться. А тот заявил, что сотни фунтов ему мало.
– А из Малмсли она ничего не вытянула?
– Ну, мистер Холмс, вы просто гений. А про Малмсли-то вы как догадались?
Аллейн скрестил на груди руки и приподнял брови:
– Как говорил великий сыщик, «у меня есть свои методы».
– Ясное дело, – с наигранным восхищением произнесла Бобби.
– Скажите мне, – спросил Аллейн, – что случилось, когда она предложила Малмсли продать ему его собственную книгу?
– Он был готов расстаться только с пятеркой, а Соня требовала двадцатку. Сами подумайте: что такое пять фунтов для женщины в ее положении? Она сказала, что дает ему на размышление этот уик-энд. И дело вовсе не в том, что у нее не было…
Бобби вдруг замолчала, метнув на Аллейна подозрительный взгляд.
– Не было – чего? – поинтересовался Аллейн.
– Слушайте, дорогуша, что-то вы уж слишком любопытны. Вся эта любезность и обходительность – я даже забыла, что вы шпик. Мягко стелете, да жестко спать. А в чем дело-то? Чего тут дурного, если женщина пытается немного подзаработать?
– Может, и ничего, но на юридическом языке это называют шантажом.
– В самом деле? Жаль. Хотите еще кофе?
– Спасибо, он восхитительный.
– Да уж. Странно как-то: мы тут сидим, болтаем как ни в чем не бывало, а Соня… Господи, даже подумать страшно. Ужасно жалко.
– Да, я вас понимаю.
– Слушайте, Роди… Ничего, что я вас так называю?
– Я восхищен, – улыбнулся Аллейн.
– Ну так вот, Роди, если вы говорите, что это шантаж, я не хочу, чтобы Соню после смерти обливали грязью. Понятно? Допустим, вы как-то пронюхали про Гарсию, Пилгрима и Малмсли. Это – ваше дело. Но я ничего не знаю и умываю руки. Ясно?
– Да. Надеюсь, вы не хотите, чтобы убийца остался безнаказанным?
– Вы что, за идиотку меня держите?
– Тогда боюсь, что сведения о шантаже неизбежно всплывут в ходе дознания. Помешать этому вы не в силах. А вот помочь следствию можете. Я убежден, что вам известно еще многое. Верно?
Вместо ответа Бобби принялась ломать руки.
«Она чего-то боится», – подумал Аллейн.
– Может быть, вы поподробнее расскажете мне про Гарсию? – спросил он.
– Чего! А потом отправиться по тому же адресу, что и Соня? Нет, дорогуша, в такие игры я не играю.
– Обещаю вам, что с вами ничего…
– Нет, милочек, ничего не получится. Ковыряйтесь сами. Одно могу сказать – займитесь Гарсией. Распотрошите его. Надеюсь, вы его арестовали?
– Нет. Он отправился путешествовать.
– Ха! Ищите теперь ветра в поле, – горько усмехнулась Бобби. – Вы уж извините, дорогуша, но ваше дело – дрянь!
Глава 16Скотленд-Ярд
Аллейн мысленно высек себя: и надо ж было ляпнуть про «шантаж». Мисс Бобби О’Доуни наотрез отказалась делиться любыми сведениями, которые могли хоть как-то соотнестись с этим юридическим термином. Похоже, он угодил в тупик. Если Соня Глюк и впрямь шантажировала кого-то, Бобби О’Доуни все равно не выдаст убитую подругу. Правда, девушка охотно рассказала, как Соня провела уик-энд, фактически доказав, что в период с пятничного вечера до утра в понедельник натурщица просто физически не могла побывать в Татлерз-Энде. Аллейн поблагодарил хозяйку, пообещав как-нибудь заглянуть на ее шоу.
– Да, дорогуша, заходите, – заворковала Бобби. – Там есть на что посмотреть. Хотя у меня-то, конечно, роль не слишком большая. Надеюсь, вы не обиделись на меня из-за Сони?
– Нет. Но меня мучает один вопрос: если вдруг случится, что мы арестуем невиновного, а вы будете знать, что можете его спасти, – как вы поступите в этом случае?
– Гарсия не может быть невиновным, дорогуша, – сами увидите.
– А вдруг ее все-таки убил не Гарсия?
– Да бросьте. Послушайте, вам известно, что Гарсия пригрозил бедняжке расправой, если она только пикнет, что ждет от него ребенка? Вот так-то! Соня сама мне рассказала. Она жутко боялась, что я могу забыть и проболтаться, поэтому заставила поклясться, что я никому не скажу. При этом добавила, что если эта история выплывет наружу, Гарсия прикончит нас обеих. Ну что, вам этого мало?
– Отчего же, аргумент вполне весомый, – согласился Аллейн. – Хорошо, мисс О’Доуни, мне пора идти. Однако я очень прошу вас посерьезнее отнестись к моим словам. Существует ведь и иное чувство долга – не только по отношению к подруге.
– Нет, дорогуша, чернить ее я вам не позволю, поэтому на меня не рассчитывайте. Ну что, идете, значит? Ладно, до скорого. Надеюсь, еще увидимся.
– А что, если я пришлю вам репортера из вечерней газеты? Может, вы согласитесь дать ему интервью?
– Кто – я? Притворяться не стану – небольшая реклама мне бы не повредила. Что-то вроде «Соня Глюк – какой я ее знала»?
– Да, примерно.
– И моя фотография рядом с портретом Сони? У меня есть отличный снимок Сони. Что ж, дорогуша, если ваши писаки не собираются обливать ее грязью, я согласна.
Аллейн возвратился в Ярд в задумчивом настроении. Обсудил дело с заместителем комиссара. Затем отправился в свой кабинет. После года, проведенного в Новой Зеландии, собственная комната показалась незнакомой и одновременно родной. Солидные потертые кожаные кресла, письменный стол, неровная бурая отметина, оставленная тлеющей сигаретой, которую он как-то по неосторожности забыл, небольшой эстамп с изображением средневекового городка, висящий над камином, – все осталось в целости и сохранности и терпеливо, с любовью дожидалось возвращения хозяина кабинета. Усевшись за стол, Аллейн с головой погрузился в изучение материалов дела.
Пришел Фокс, и Аллейн рассказал ему о результатах посещения Бобби О’Доуни. Затем поинтересовался:
– А у вас какие новости, Братец Лис?
– Весь Ярд поднят на ноги, сэр, – мы обшариваем все склады. Непростая работенка, скажу я вам. А ведь нам еще нужно разобраться с лишними шестьюдесятью милями. Если, конечно, мисс Трой не ошиблась.
– Да, это верно.
– Предположим, что Гарсия не наврал и его склад и впрямь находится где-то в Лондоне. От Татлерз-Энда до Шефердз-Буша двадцать миль. Туда и обратно – выходит сорок. Разумеется, он мог воспользоваться и какой-нибудь окольной дорогой, только зачем? Допустим, что он все-таки выбрал кратчайший путь и ехал по Аксбриджскому шоссе. Если так, то его склад должен располагаться в радиусе примерно десяти миль от Шефердз-Буша. Так?
– Да, в обе стороны получается шестьдесят миль.
– Хорошо. Если его склад и в самом деле расположен в Холлоуэе, то Гарсия должен был миновать Шефердз-Буш, а потом проехать по Олбани-стрит или Кэмден-роуд. По прямой от Шефердз-Буша до тюрьмы Холлоуэя всего пять миль, но если петлять на автомобиле, то выходит все девять. Опять же сходится.
– Холлоуэй – крупный район, – заметил Аллейн.
– Да, сэр, и мы сейчас сосредоточили все наши усилия на проверке тамошних складов.
– Что ж, иного выхода, похоже, нет.
– С другой стороны, – продолжил Фокс, – в разговоре с мисс Сиклифф Гарсии ничего не стоило намеренно солгать, чтобы навести н