— Теперь понятно, что вор и убийца — одно и тоже лицо, — выпустив струйку дыма, подытожил полицейский и спросил: — Вы с самого начала присутствовали на траурной церемонии?
— Нет. Я появился, когда она уже шла.
— Ничего подозрительного не заметили?
— Кто-то положил к гробу букет из пятнадцати роз.
— Именно роз?
— Да.
— Странно. У нас обычно приносят белые лилии.
— Меня смутило их количество — пятнадцать. На красной тканевой розе тоже пятнадцать лепестков, включая листики. И на той, что у вас в пакете — тоже.
— Но какое это имеет значение?
— Не знаю. Злоумышленник затеял с нами какую-то игру. Вообще-то, согласно древнегреческой легенде роза — символ тайны. Профессор либо её нарушил, либо отказался открыть. Другого объяснения у меня пока нет.
— Только этого мне не хватало, — покачал головой полицейский, — загадки, ребусы, головоломки… Вдова толком не знает, что было в сейфе. Говорит, что бумаги, записи, может быть, и ценности, деньги… Но что значит «может быть»? На «может быть» уголовное дело не построишь.
— Лаборант профессора мистер Эшби утверждает, что возможно, пропали три чёрных толстых тетради.
— Вот пусть и утверждает! — огрызнулся инспектор и взмахнул руками, как птица. — И этот туда же! Вслед за вдовой! У той «может быть», а у этого «возможно»! Это как понимать? Что значит «возможно»? Да и какую они представляют ценность? Я, конечно, понимаю, что для иного и засушенная в книге фиалка может быть дороже фунта золота, но какое это имеет значение для определения стоимости похищенного?
— Вы правы, мистер Джебб. А у профессора есть наследники?
— Только теперешняя вдова. Он прожил с ней пять лет. А перед этим браком овдовел. От первой жены у него детей не было. За последние пятнадцать лет в наших законах многое изменилось в пользу женщин. После смерти мужа они становятся прямыми наследницами. А миссис Пирсон и делиться наследством ни с кем не нужно. Всё теперь ей принадлежит…
— Так и у вдовы, в таком случае, есть заинтересованность в смерти мужа.
— Вы правы. В таких делах подозрение всегда падает на одного из супругов-наследников.
— Они жили вдвоём?
— Да. Её кузен Том Крук — называет себя пастором квакеров — снимает где-то комнату. Вероятно, сейчас он на кладбище. Вы видели его?
— Он сидел рядом с вдовой и мистером Эшби.
— Откровенно говоря, лаборант, или ассистент профессора Эшби вызывает у меня вполне обоснованное подозрение. Покойный был его научным руководителем. Но он тут не живёт. Дворецкий мне намекнул, что Эшби ухлёстывает за миссис Пирсон. Профессор то ли в самом деле этого не замечал, то ли делал вид. Ассистент часто бывал в их доме. И даже наведывался, когда мистер Пирсон уехал в Россию. Миссис Пирсон в такие дни отпускала и дворецкого, и горничную. Как думаете для чего? А вот тут, мой уважаемый русский коллега, мы обойдёмся без «возможно» и «может быть»! Тут явный адюльтер. И у Эшби даже прослеживается некая заинтересованность в убийстве, то есть мотив преступления: жениться на вдове и через неё завладеть состоянием профессора.
— Убийство и вскрытие сейфа совершены одним лицом. В этом нет никаких сомнений. Лаборант не производит впечатления хладнокровного убийцы, владеющим ножом Боуи. Если допустить, что Эшби убил профессора этим страшным американским оружием, то зачем ему вскрывать сейф? Ведь рано или поздно вдова и так попросит его это сделать?
— А вот здесь вы ошибаетесь, — поморщившись, покачал головой полицейский. — Насчёт вскрытия сейфа миссис Пирсон может обратиться к своему кузену, а не к ассистенту профессора. Эшби для неё — игрушка, мальчик для развлечений. Если даже между ними и есть близкие отношения, то она, как мне кажется, расценивает их, как забаву, не больше. Вдова умна, расчётлива и хладнокровна. Что касается самого Эшби — пока я ничего не могу о нём сказать. Я с ним не общался и сужу об этом парне лишь с чужих слов. Но замечу: самые жестокие и хладнокровные убийцы — это люди весьма образованные, хорошо воспитанные, на вид этакие хлюпики, маменькины сыночки. — Инспектор не моргая уставился на Ардашева и добавил: — А вот вы — исключение. Не знаю, как сложится дальнейшая ваша судьба, но для вас, мистер Ардашев, убить человека, что руку почесать. Из таких как вы выходят либо известные преступники, либо бесстрашные герои, служащие своему отечеству верой и правдой. Поверьте, я редко ошибаюсь в людях.
— Благодарю, мистер Джебб за откровенность… Но если вернуться к сегодняшнему происшествию, то замечу, что профессор никогда не оставлял трость у входа. Он уносил её в кабинет.
— Что вы говорите? Какая предусмотрительность!
— Но и она его не спасла.
— Так чаще всего и бывает. Человек изобретает заумные замки́ и механизмы, чтобы обезопасить то, что ему дорого, а злоумышленник овладевает этими предметами самым примитивным способом. Непонятно одно: хранил ли профессор в своём сейфе ценности, или нет? Сами понимаете, что записные книжки и блокноты ничего не стоят. Вдова так толком ничего на этот счёт и не сказала. И, по правде говоря, у меня нет оснований для расследования кражи. Да и была ли она? А что, если это некий отвлекающий манёвр с розой?
— Но для чего?
— Понятия не имею, — пожал плечами полицейский. — Миссис Пирсон похоже не ведала, где муж хранил деньги. Она даже не осведомлена о его банковских счетах.
— Странные отношения между супругами.
— Не знаю, молодой человек, не знаю. Жизнь полна неожиданностей. Не забывайте, что у них огромная разница в возрасте, а значит, и в темпераменте, поэтому молодой жеребец-лаборант и скачет вокруг вдовушки… Но меня беспокоит другое. Боюсь, что раскрыть убийство под Темзой будет очень трудно. Во-первых, стало ясно, что это не случайное преступление с целью ограбления и хождение агентов по злачным местам вряд ли поможет, а во-вторых, если преступник, открыв сейф, получил всё что хотел, то теперь он успокоится и ляжет на дно. А у меня нет ни одной зацепки. И что прикажете делать?
— Ответить на три вопроса. Первый: зачем убийца принёс букет из пятнадцати роз, хотя проще и незаметнее было прийти с любым нечётным количеством лилий. Второй: почему он не замкнул сейф, а оставил его открытым, если у него был ключ? Ведь тогда кражу обнаружили бы намного позднее, если бы узнали о ней вообще, учитывая, что вдова не знала, что там хранилось. И третий: зачем он вновь оставил нам красную розу?
— Первый вопрос — загадка для меня. А что касается второго и третьего, то преступник, сунув розу в сейф, мог услышать чьи-то шаги, запаниковать и скрыться, оставив открытую дверцу. Да и замок мог сразу не поддаться.
— Этот вариант нельзя сбрасывать со счетов, но хорошо бы поискать и другие возможные ответы.
— Вот и займитесь этим, мистер Ардашев. А мне пора возвращаться на службу. У меня ведь в производстве два десятка дел. И каждое из них надобно расследовать. Что касается проникновения в сейф, то у меня, как я уже говорил, нет никаких оснований для составления рапорта относительно кражи. По крайней мере, пока. Конечно, если вдова вдруг вспомнит, что в сейфе лежал «Великий Могол» в 800 карат, — криво улыбнувшись, изрёк инспектор, — то в таком разе, уж поверьте, весь Скотланд-Ярд вместе комиссаром полиции и тринадцатью тысячами лондонских полицейских бросится на его поиски. Но вторую розу я приобщу к материалам дела об смертоубийстве под Темзой… Кто знает, как дальше сложится расследование? И ещё. Я ведь не говорил вам, что мистер Пирсон был убит американским ножом, но вы это выяснили сами. Хвалю. Подумайте, может быть поиск преступников и есть ваша будущая профессия?
Ардашев улыбнулся, ответив:
— Нет, моё призвание — иностранные языки и восточные в особенности. Факультет правоведения мне уже наскучил. А сейчас я лишь стремлюсь выполнить последнюю волю профессора. Со злодеем у меня есть и личные счёты. По его вине я провёл сутки в английской тюрьме.
Инспектор бросил в урну окурок и, натянув перчатки, спросил:
— Признайтесь, вы собрались в Ливерпуль?
— Именно.
— Зря потратите время. Это ничего не даст, кроме вашего знакомства с городом моряков, торгашей и проституток.
— Возможно.
— Ладно. Удачи вам. Надеюсь, увидимся.
— Всего доброго, мистер Джебб.
Не успела полицейская карета скрыться за углом, как к дому подкатил экипаж, из которого выпрыгнул Роберт.
— Как дела, дружище? — обратился к нему Ардашев.
— Ничего особенного. Одиннадцать раз отбил колокол кладбищенской церкви, отгоняя злых духов и возвещая, что хоронят женатого мужчину, потом была молитва, произнесли прощальные слова, опустили в могилу гроб, бросили на него веточки розмарина и бедного профессора закопали. — Аткинсон помолчал немного и добавил грустно: — Вот так ходишь по земле ходишь, а потом опустят тебя на глубину семь футов и всё. Погост огромен. Целый город мертвецов. Страшно представить.
— Что за уныние, старина? Нам с вами некогда умирать. Завтра мы должны купить два билета в Ливерпуль на боут-трейн. Поезд отходит в девять. Вставать придётся с первыми лучами солнца.
— Подозреваю, что вы хотите проверить, куда собирался отправиться профессор?
— Вы удивительно прозорливы, — съязвил Клим. — Это можно сделать только в Ливерпуле. Пора расходиться.
— А может по кружке эля? Помянем профессора по-человечески.
— Не возражаю, но чур не усердствовать. Обещаете не мешать пиво с виски?
— «Клянусь Аполлоном-врачом, Асклепием, Гигиеей и Панакеей и всеми богами и богинями, беря их в свидетели, исполнять честно, соответственно моим силам и моему разумению, следующую присягу и письменное обязательство»: ни капли виски сегодня!
— Сдаётся мне, что начало вашей тирады взято из клятвы Гиппократа, а уж потом вы присовокупили «ни капли виски».
— Вы удивительно прозорливы! — в свою очередь съехидничал Роберт. — Однако я знаю одно местечко, где варят пиво уже не одно столетие. Это паб «Джордж Инн» («The George Inn»). Наш литературный гений Чарльз Диккенс упоминал его в романе «Крошка Доррит».