Мило с ее стороны заступиться за меня. Но мне это было не нужно.
Расправив плечи, раскинув руки, я предстал перед аудиторией, слева и справа, используя каждый угол сцены. Мое сердце бешено колотилось в предвкушении выступления. Это было так давно.
Он думал, что я отступлюсь от этого. Что я возненавижу это настолько, что сниму его проклятие.
Даже если бы я мог снять свои проклятия, это не заставило бы меня это сделать.
Я одарила его ухмылкой, прежде чем надеть шелка.
Откуда-то доносилась странная мрачная музыка, непохожая ни на что, что я когда-либо слышала. От нее волосы на моих руках встали дыбом. Она отдавалась в моих костях, древняя и навязчивая.
Я поддалась этой музыке и взмыла в воздух, как будто это был воздушный поток, а я была птицей.
Скручивание, вращение, закручивание спиралью. Шелк в моих руках, мягкий, но прочный. Притяжение, которому я отказывалась подчиняться. Изгибы и углы моего тела, которые выглядели непринужденными, но в то же время были результатом многолетних тренировок и силы моих мышц.
Я почувствовала все это острее, чем когда-либо прежде.
И я поняла.
Наконец я поняла, о чем говорила Зинния и почему Сефер назвал меня «маленькой птичкой».
Потому что я летала.
Это было бесплатно. Это было красиво.
Это было радостно.
Я не смогла сдержать улыбку на своем лице. Не расчетливую, застенчивую, которая соблазнила аудиторию, а чистую реакцию на волнующее чувство в моей груди. Теплая и яркая, я была живой.
Факт моей наготы был ничем по сравнению с захватывающим дух ощущением бегства с суши. Я смеялась над существами внизу, застрявшими на земле. Я позволила мрачной музыке овладеть мной, командовать мной, как будто мы были партнерами по танцу, а он вел.
Я играла в воздухе, летала сквозь него, занималась с ним любовью.
И по мере того, как я взбиралась все выше и выше по шелкам, я встретилась взглядом с Сефером.
Губы приоткрылись, он уставился на меня. Выражение его лица было таким открытым, что я поняла это в одно мгновение. Удивление.
Затем он моргнул.
И когда он моргнул, я вспомнила.
Почему я была здесь. Почему на мне не было одежды. Все, что он сделал со мной. Все, что произошло между нами.
Он, должно быть, тоже вспомнил, потому что его рот резко закрылся, выражение лица стало замкнутым, а брови сошлись на переносице.
О, мой бедный принц, ты думал, что сможешь сломить меня.
Глупый, безрассудный мальчишка.
Я улыбнулась, острее бриллиантов, по которым он заставил меня ползать, затем я перевела эту улыбку с него на десятки и десятки зрителей.
Я не знала эту музыку, но чувствовала, как она нарастает до крещендо, и я точно знала, каким ходом все закончится. Идеальная расплата за моего колючего принца.
Ноги, обернутые в шелк, я вытянула вперед, как будто летела к ним. Затем, гладкая, как вода, я пролилась по шелку, кружась из конца в конец. Я посмотрела в золотистые глаза Сефера, чтобы унять головокружение.
Из театра высосали весь воздух, пока они гадали, собираюсь ли я вовремя остановиться. Будучи фейри, они, без сомнения, надеялись, что я этого не сделаю, размышляя о том, как мое хрупкое человеческое тело будет выглядеть изломанным на сцене.
Но, конечно, я это сделала.
Ноги расставлены. Руки широко расставлены. Улыбнись во весь рот. Я остановилась как раз в тот момент, когда музыка достигла своего оглушительного пика, словно гроза, обрушивающаяся на берег.
У меня перехватило дыхание, когда я приняла эту позу и привлекла внимание всей аудитории, все смотрели на мою обнаженную киску.
Я одарила своего принца торжествующей улыбкой.
Я никогда не отступлю.
Аплодисменты оглушили меня. Волна чистого звука и лести. Она захлестнула меня, подняла, и я словно снова взлетел.
Боже милостивый, неужели это то, что другие исполнители чувствовали на сцене каждый вечер? Неужели это то, чего мне не хватало?
Все еще в шелках, я поклонилась, получая извращенное удовольствие от пылающего взгляда Сефера. Он не хлопал. Его когти впились в подлокотники трона.
Я выиграла.
Дрогнув челюстью, он поднялся.
Аплодисменты стихли.
Очень тихо, не сводя с меня глаз, он сказал:
— Убирайтесь.
ГЛАВА 34
Я сохраняла позу, отказываясь прикрываться, даже несмотря на то, что мои мышцы напряглись.
Он хотел, чтобы я выступала обнаженной, и это было именно то, что я сделала.
Как только театр опустел, он вышел на сцену, пристально глядя на меня, как тогда, когда охотился за мной.
— Ты сделала это намеренно. — Он скользнул взглядом по моему телу. Каждый его мускул напрягся, как будто он боролся с глубокой и ужасной яростью.
Это только заставило меня улыбнуться еще больше.
— Я просто сделала, как ты приказал.
Он выдохнул с рычанием, сокращая расстояние между нами. Он схватил меня за щеки и притянул мое лицо к своему.
— Ты… — Его челюсть дернулась, как будто он не знал, как закончить предложение.
— Ты заставил меня выступать обнаженной, Сефер. Что я и сделала. Ты получил именно то, что хотел.
— Неистовая… Упрямая… Гребаная ведьма. Я собираюсь… — Его дыхание участилось, когда он уставился на меня.
Я наслаждалась его раздувшимися ноздрями, жесткой хваткой, вжимающейся в мои щеки, широкими, очень широкими зрачками. Это в равной степени подогревало мою радость и гнев.
— Ты думал, что сможешь сломить меня, Сефер. Что ж, тебе чертовски не повезло. Ты выбрал не ту женщину. — Насколько я могла в его объятиях, я вздернула подбородок.
Затем он поцеловал меня.
Жесткий. Грубый. Зверский. Столкновение губ, зубов и языков. Скорее битва за доминирование, чем что-либо романтическое. Его хватка скользнула по моему горлу, но я бы не сдвинулась с места, даже если бы он отпустил меня.
Не тогда, когда эта битва была биением в моих костях, песней в моей душе.
Я прикусила его губу, достаточно сильно, чтобы ощутить железный привкус его крови, и он укусил в ответ, заставив меня взвыть от болезненного наслаждения.
Он попробовал меня на вкус, разорвал на части, озарив меня сиянием ненависти.
В какой-то момент он отпустил мое горло, и я воспользовалась возможностью, чтобы прижаться к нему, жаждая большего этого взаимного опустошения.
Слишком поглощенная поцелуем, я не поняла, что он делал что-то еще своими руками, пока он не отстранился на дюйм, хищно оскалив клыки. Его грудь вздымалась, когда он смотрел на мои запястья и колени и узлы, которые он завязал.
Я потянула. Они не сдвинулись с места.
— Ты, блядь…
Затем его глупый, ухмыляющийся рот снова оказался на моем.
Я взяла его, открылась ему, захныкала в него, когда он просунул руку между нами и провел пальцами по моему центру.
— Уже такая влажная, — пробормотал он мне в губы. — Я думаю, тебе слишком понравилось это представление, маленькая птичка. Такая извращенная. Мне это нравится. — Он рассмеялся и запустил другую руку в мои волосы, используя ее, чтобы выгнуть мое тело назад.
— Ты думаешь, мне стыдно? Ты ожидал, что я отступлю? — Я рассмеялась в ответ, когда он поцеловал и укусил мне горло и плечо.
Он потянул за ошейник, как бы напоминая мне об этом, но в остальном ничего не ответил и вместо этого его рот занялся моими сиськами.
Между этим и его поглаживающими пальцами мое сердце бешено забилось, а дыхание участилось, с каждым мгновением все быстрее и тяжелее.
— Бедный принц, — фыркнула я, способная смотреть только на хаотичное нагромождение подиумов наверху, благодаря его непреклонной хватке. — Не может заставить подчиниться даже жалкого человечка.
Все еще обхватывая губами мой сосок, он промурлыкал что-то, что было наполовину стоном, наполовину развлечением. Вибрация разлилась по моим венам, пронзая удовольствие в самом центре.
Он дернул меня за волосы, так что я посмотрела на него.
— В тебе нет ничего жалкого, вероломная ведьма. — Его нос сморщился в рычании, когда он ткнул в меня пальцем.
Мой крик затерялся в открытом пространстве театра, когда он толкнулся раз, другой, добавил еще один палец, провел большим пальцем по моему клитору и так быстро заставил меня кончить.
Я устремилась в небытие, разбивая вдребезги мерцающее осознание.
Даже когда я плыла обратно вниз, я ненавидела то, что для него это было так легко. Я ненавидела то, что моя ненависть к нему переросла в желание. Я ненавидела его и любила это.
— Ты так легко приходила для своего друга-человека, Зита? — Он усмехнулся, извращенная радость скользнула по его глазам, как расплавленное золото, льющееся из их глубины. — Или это только я могу так быстро раскалить тебя?
— Спрашиваешь о моих бывших любовниках? Осторожнее, принц, ты начинаешь казаться одержимым.
Он вздрогнул, на мгновение его глаза расширились, он был беззащитен. Затем он оскалил зубы и прорычал:
— Пошла ты.
Я улыбнулась в ответ, радуясь победе, заставив его использовать такой слабый ответный удар. Он знал, что я сказала правду. И, будучи фейри, он не мог этого отрицать.
— Трахни меня? — Я выгнула бровь. — Ты продолжаешь это говорить, и все же…
Если бы мои запястья не были связаны, я бы уже сорвала с него одежду. Вместо этого я вцепилась в шелк, желая, чтобы это было его горло, его волосы, его рубашка.
Связанная, я была беспомощна, чтобы прижаться к нему, но это не означало, что я не могла манипулировать им, чтобы он делал то, чего требовала моя горящая плоть.
С невинной улыбкой я захлопала ресницами.
— Жаль, что ты слишком труслив, чтобы довести дело до конца, не так ли?
Его хватка на моих волосах ослабла, откидывая мою голову назад.
— Трус, да? Ты уже второй раз называешь меня так. — Его голос грохотал во мне, низкий, темный и злобный. — Я заставлю тебя пожалеть об этом.
Он оторвал от меня свои пальцы, и я не смогла сдержать звука, который издала из-за их отсутствия.