бошлось без ссор, потому что он был доволен результатом. Адриенна попыталась было возразить, что их ждет разочарование, что дичи в этих лесах мало и поймать ее практически невозможно, но Уайлдер отмахнулся от нее.
— Для Боевого Меча нет ничего невозможного, — воскликнул он, и Талемир едва не фыркнул, узнав в этом замечании то, что он уже давно говорил юноше.
На самом деле именно эти слова он сказал Уайлдеру после прохождения Великого Обряда, когда тот пытался поймать и укротить своего тверрийского жеребца… Талемир и Малик стояли и пили на склоне горы, пока только что инициированный Боевой Меч гнался за величественным конем через всю долину, натягивая лассо и ругаясь, когда зверь раз за разом ускользал от него.
— Как ты думаешь, стоит ли сказать ему, что лучше всего загонять бедняжку в гору? — спросил Талемир у своего старшего друга.
— Нет. — Огромная фигура Малика занимала всю скалу, к которой он прислонился, его серые глаза ярко светились, когда он следил за движениями младшего брата. — Он разберется. Со временем.
— Ты злобный ублюдок, — ответил Талемир.
— Нужно знать одного, чтобы понять другого. — Малик протянул ему флягу. — Как думаешь, как он его назовет?
Талемир сделал длинный глоток, поморщившись от резкого жжения в горле.
— Ты имеешь в виду, если он когда-нибудь поймает это бедное создание?
Малик рассмеялся, не сводя глаз с младшего брата, когда Уайлдер сделал еще один выпад в сторону лошади.
— Да.
— О, он, несомненно, сделает что-то грандиозное и героическое.
— Я тоже так думал, — сказал Малик с плутовской ухмылкой и приподнятой бровью.
Талемир узнал этот взгляд.
— И что же у тебя на уме?
Малик невинно пожал огромными плечами.
— Только чтобы мы имели право голоса.
Друзья сидели и все больше напивались, пока их юный товарищ боролся за право стать Боевым Мечом. Когда наконец Уайлдер поймал жеребца и привел его в порядок, он с раскрасневшимся лицом гордо подошел к ним.
— Попался, — объявил он, подводя лошадь к ним. Это была прекрасная черная чистокровная лошадь с добрыми золотистыми глазами — подходящая пара для молодого воина.
— Долго же ты, — фыркнул Малик.
— Будь добр, — отмахнулся Уайлдер. — Тордж сказал мне, что у тебя ушло на это два дня.
Малик чуть не поперхнулся спиртным.
— Этот красавчик едва успел омочить свой клинок. Что он может знать?
Уайлдер пожал плечами.
— Видимо, достаточно.
Талемир с удовольствием наблюдал за этим обменом. Ему нравилось наблюдать за общением братьев и сестер Тезмарра, ведь сколько бы лет им ни было, они всегда возвращались к своим детским привычкам.
— Определился с именем? — спросил Талемир у юноши.
Уайлдер почувствовал облегчение.
— Я думал…
— Печенюшка, — объявил Малик, его лицо стало смертельно серьезным.
Уайлдер подмигнул брату.
— Ты пьян.
— Мы должны были как-то себя развлечь. — Малик усмехнулся. — Но твоему жеребцу, похоже, нравится это имя.
— В нем нет смысла, — возразил Уайлдер.
— И мне тоже нравится. Его глаза цвета золотистых лепешек, которые печет Кук.
Плечи Талемира затряслись от смеха.
— Пряник…
К восторгу обоих старших воинов, лошадь, похоже, обрадовалась этому имени и тихонько заскулила.
Уайлдер провел рукой по волосам.
— Фурии спасите меня.
Талемир и его протеже углублялись в лес, каждый держал в руках стрелу, наложенную на лук.
После вопросов Дрю, Талемир рассматривал молодого Боевого Меча, охотящегося рядом с ним. Он двигался с хищной грацией. Его форма была безупречна, и это было очень хорошо, ведь именно Талемир учил его. Однако ему было еще несколько лет до раскрытия своего потенциала, он был еще очень сырым. Талемир не сомневался, что Уайлдер был хорошим Боевым Мечом и еще более хорошим человеком, но горе по поводу того, что случилось с его братом, изменило его, разожгло в нем почти неутолимую жажду мести. Именно поэтому Талемир не признался Уайлдеру в том, кем он был и кем стал. Он сказал правду Дрю в их палатке: он действительно боялся, что, если Уайлдер узнает, кто он такой, молодой Боевой Меч попытается убить его, и тогда уже не будет возврата.
Талемир выпустил стрелу. Стрела пролетела по воздуху с удивительной точностью и вонзилась в глаз зайцу, сидящему под кустарником.
— Не мог позволить мне взять его? — проворчал Уайлдер, натягивая лук.
— Позволить? — Талемир насмешливо хмыкнул. — В следующий раз побей меня, как настоящий мужчина, ученик.
— Я тебе не…
Талемир положил и выпустил еще одну стрелу, добавив к своему счету второго зайца.
— Возможно, если бы ты не был так занят жалобами, то добился бы большего успеха.
— Возможно, если бы ты не распугивал дичь своей болтовней… — Уайлдер выпустил стрелу, промахнувшись мимо цели на волосок.
— Не везет тебе, ученик, — проворчал Талемир.
Ответного ругательства Уайлдера хватило, чтобы Талемир захихикал, прогоняя мрачные мысли. На данный момент.
Несмотря на мрачность окружающего королевства, компания наарвийцев с восходом солнца пребывала в приподнятом настроении благодаря жареному зайцу, который они разделили на завтрак. Возможно, Талемир недооценил, насколько редкой была свежая дичь в этих краях. В итоге они с Уайлдером принесли несколько зайцев в лагерь и мастерски сняли с них шкуру, а затем зажарили на костре.
Заметив Дрю, пристегивающую седельные сумки к лошади, с ястребом на плече, Талемир осторожно подошел к ней. На его руке все еще оставалась рана от холодного приема птицы в столовой.
— Подумал, что твой пернатый друг захочет чего-нибудь поесть… — Он протянул ей кусок мяса, завернутый в лоскут ткани. Он подумывал отдать его птице напрямую, но не верил, что сможет выйти из этой встречи с целыми и невредимыми пальцами.
Дрю медленно взяла у него подношение.
— Спасибо, — сказала она, похоже, не уверенная в себе.
Он оставил ее, но, оседлав своего жеребца, посмотрел, как она кормит гигантское крылатое существо сырым зайцем, поглаживая оперение его пышной груди. Когда-нибудь он попросит ее рассказать, как она оказалась с птенцом ястреба…
Когда они отправились в путь на второй день, Талемир ехал рядом с Уайлдером, говоря себе, что прекрасной рейнджер, рядом с которой он проснулся этим утром, нужно побыть одной. Его влекло к ней, это было очевидно, но если бы он смог укротить тьму внутри себя, то уж точно смог бы контролировать себя рядом с ней.
Но это не мешало ему представлять нежный румянец, разлившийся по ее щекам, и ее стройное тело, напряженное и желанное, изгибы которого выгибались навстречу невидимому прикосновению. Он не ожидал, что внутри него зашевелятся тени, что под поверхностью затаится зверь, открывающий глаза. Сила бурлила в нем, грозя вырваться из кончиков пальцев в когтях и лентах ониксовой магии, а мышцы между лопатками горели, когда крылья грозили пронзить кожу копьем.
Талемир нащупал флягу, которую держал надежно прижатой к боку. Дрожащими руками он поднес тоник к губам и сделал долгий глоток ужасно горького напитка.
— Рановато, не правда ли, Тал? — сказал Уайлдер, нахмурившись, когда Талемир вытер рот тыльной стороной ладони.
Талемир заставил себя усмехнуться.
— Никогда не рано выпить немного огненного экстракта Мариза, — ответил он, отдавая честь Уайлдеру и называя алкоголь, который, как он знал, его протеже терпеть не мог.
Конечно, Уайлдер скривился.
— Не зря же Мариз славится своим вином.
— Вино путешествует не так легко.
— Где есть воля, там есть и путь, — отозвался Уайлдер, но, к счастью, оставил эту тему, предоставив Талемиру самому оценивать свои силы.
По правде говоря, он не имел ни малейшего представления о том, как тоник повлиял на его состояние, как назвал его Дрю. Фарисса, мастер-алхимик в Тезмарре, предупредила его, что это опасный эксперимент, что он может не только отравить его, но и вылечить.
— Мне все равно, — сказал он ей. — Я не могу так жить.
Но он жил. После последней битвы при Наарве он несколько раз переживал неконтролируемую перемену, в те ужасные ночи, когда луна отказывалась показываться, и все это время хранил свою теневую сущность в тайне от остальных жителей среднеземья, от Уайлдера и Малика. Даже Фариссе он не говорил вслух о своем самом большом страхе… Страхе, что это только начало, что тьма может распространиться, что настанет день, когда он станет полноценным теневым рейфом, неспособным вернуться к своей первоначальной форме. С тех пор он постоянно увеличивал дозу, рекомендованную Фариссой.
Поначалу он не хотел соглашаться на миссию в Наарву, чтобы узнать, что происходит со сталью и растущей силой рейфов, но потом… потом он задумался, нет ли здесь ответов для него или, возможно… для других, подобных ему. Ведь не мог же он быть единственным полурейфом? Поэтому он согласился на это под видом потворства жажде мести Уайлдера, надеясь, что его собственное будущее не покажется таким мрачным.
Но вместо этого он нашел лишь новые вопросы.
Оглянувшись, Талемир увидел, что Уайлдер увлечен разговором с Адриенной. По крайней мере, за это Талемир был ему благодарен. Его бывшему ученику не помешало бы немного добра в жизни.
Пока они ехали, Талемир заметил, как близко Колтан прижался ко Дрю, несмотря на ее явное презрение к нему. Упорство глупого мальчишки заставляло Талемира сжимать зубы. Как бы сильно ему ни хотелось сбить рейнджера с лошади, он знал, что это не его дело, и достаточно хорошо знал Дрю, чтобы понять: она не оценит его вмешательства. Он уже видел, как она сражается сама. И все же ему было приятно видеть, что ястреб Терренс устремил свой гневный взгляд на Колтана.
Талемир ехал молча, недолго думая о своих бывших любовницах. Их было много, но ни одна не имела значения. Все они понимали, что значит спать с Боевым Мечом: ночь-другая страсти, но долг неизменно превыше всего. Он никогда не задерживался надолго, и это всегда было к лучшему.