Сердце заколотилось, и он, все еще ошеломленный, посмотрел на свои руки.
Ржавый цвет под кончиками пальцев был старой кровью. Ошибиться было невозможно. Он, Малик и еще дюжина их братьев Боевых Мечей проливали кровь в Ислатоне. Все они потеряли кого-то или что-то в тот день.
— У меня они тоже бывают… — тихо произнес Дрю рядом с ним.
— Что? — Талемир скривился.
— Воспоминания. Вдруг я оказываюсь не здесь, а там, где все изменилось. — Она прижала ладонь к камню, на котором лежала рука Талемира. — Именно сейчас это случилось с тобой.
— Да… — пролепетал Талемир, не веря, что сможет сказать что-то еще.
— Ты этого не заслужил, — сказала Дрю.
— Но все равно это случилось.
— Худшие вещи всегда случаются. — Она протянула руку к его руке, пока кончики ее пальцев не коснулись его кожи, пока ее тепло не сомкнулось вокруг него, даря утешение.
— Как давно я здесь?
— Немного. Я подумала, что лучше не беспокоить тебя… Иногда… иногда от этого становится только хуже.
— Так и есть, — согласился Талемир. — Но я прошу прощения, я не знал…
Дрю покачала головой.
— Это не в твоей власти. И это не твоя вина. Адриенна говорит мне то же самое каждый раз, когда со мной это случается.
Талемир остановился и потянулся к ней, его грудь сжалась при мысли о том, что она испытывает те же муки.
— Куда ты попадаешь? В какой момент с тобой это случается?
— В ту ночь, когда были убиты мои братья и мать, — без колебаний ответила она.
— Рейфы.
— Да.
Талемир склонил голову. Он видел ее реакцию еще на сторожевой башне и понял, что она сама пережила ужасы. Его сердце болело за нее, и он хотел бы избавить ее от этих мучений.
— Что сделано, то сделано. — Она толкнула его локтем. — Может, уберемся из этого места? У меня от него мурашки по коже.
— Твоя лучшая идея.
Руки Талемира все еще дрожали, когда он садился на своего жеребца, но он позволил Дрю вести его за собой, понимая, что она дает ему возможность пережить то, что он только что пережил. Он был благодарен ей за это, потому что перед его мысленным взором проплыли воспоминания о распухшем и окровавленном лице Малика, а в ушах зазвучали крики Уайлдера.
Мысли вернули его в Тезмарр, в те недели, что последовали за тем ужасным событием. В тускло освещенной каюте Малика пахло снадобьями и отчаянием. Он не мог себя прокормить, не мог ходить. Смотреть на то, как могучий воин с трудом поднимает ложку, его дух был так же разбит, как и череп, было невыносимо. С тех пор он не проронил ни слова.
Потягивая тоник, Талемир размышлял, наступит ли когда-нибудь день, когда эти воспоминания не будут преследовать его так сильно.
Дрю остановилась там, где темная вода омывала берег, а из черного песка торчал шаткий пирс.
— Пролив Эновиуса. — Она указала на мерцающую землю за морем.
— Назван в честь бога смерти? — сухо сказал Талемир.
— Мы сталкивались и с худшим, Боевой Меч, — ответила Дрю, в ее голосе прозвучала нотка вызова. Терренс воспринял это как сигнал к старту с ее плеча и полету над водной гладью.
— Ты не ошиблась. — Он окинул взглядом пирс. — Итак… как мы поступим?
Дрю смотрела, как ястреб исчезает вдали.
— Раньше здесь был паромщик.
— А теперь?
— Теперь есть только плот. — Она указала жестом на причалившее к пристани плавсредство.
Это была самая простая конструкция: плавучая платформа из бревен, скрепленных веревкой, с рудиментарным рулем в задней части. Посередине стояла мачта, к которой был привязан лохматый кусок парусины. Высота бортов едва достигала фута, и уж точно не была достаточной, чтобы уберечься от набегающих волн…
Талемир был настроен более чем скептически.
— Ты знаешь, как управлять таким… судном?
— А какой у нас выбор? — Дрю подняла бровь. — Если только ты не хочешь плыть?
— Я слышал рассказы об акулах, которые кишат в этих водах… — Талемир обследовал тягучее течение в поисках кружащих плавников.
— О, да, — ответила Дрю. — В проливе полно акул. Говорят, что они слуги Эновиуса, провожающие души к его вратам…
— Замечательно. — Боевой Меч или нет, но Талемиру не слишком нравилось, когда его раздирали на части гигантские рыбы с зубами, похожими на кинжалы.
Дрю рассмеялась.
— Я переправлю тебя в целости и сохранности…
— Не веди себя так беззаботно, — предупредил он. — Если что-то пойдет не так, я всегда смогу улететь. А ты останешься на съедение.
— Очаровательно.
— Просто констатирую факты. В твоих интересах было бы…
— О, заткнись. Не то чтобы мне нравилась эта идея. Но источник стали и, насколько мне известно, логово рейфов находятся на другой стороне пролива. Так что у нас есть только один выход, если только ты не решишь, что сможешь переправить нас обоих на крыльях.
Талемир сжимал и разжимал челюсти.
Дрю окинула плот оценивающим взглядом.
— Я видела, как его до отказа набивали беженцами. Он без проблем выдержит нас и лошадей.
— Им это не понравится.
— Значит, нас четверо. Ты поможешь или как? — Дрю уже спускалась по дюнам к полосе черного песка между сушей и морем.
Вид плота вблизи мало способствовал укреплению доверия Талемира к этой идее. Тем не менее он не стал бы отказываться от вызова, даже если бы это означало, что он, Дрю и их лошади погрузятся на дно пролива или будут сожраны скрежещущими челюстями хищных акул.
Пара отвязала судно от канатов и потащила его к песчаной отмели, лошади настороженно следили за ними. Солнце почти полностью скрылось за горизонтом, оставив их работать в мягком оранжевом сиянии.
— Мы должны успеть переправиться до наступления темноты, — сказала Дрю, словно прочитав его мысли.
— Ты уже делала это раньше?
— Не одна, но да. До и после падения королевства я много раз пересекала Пролив Эновиус и пролив к востоку от него, чтобы попасть в Университет Наарвы.
— Ты училась там? — спросил Талемир, переводя плот на мелководье.
— Нет, но моя мать училась. Она любила возвращаться в его залы, в его сады… Когда-то это было прекрасное место. Кроме Кирауна, это была гордость и радость королевства садов.
— Жаль, что я этого не видел.
Дрю слабо улыбнулась ему.
— Пойдем? — спросила она, кивнув в сторону ожидающего плота и беспокойных лошадей, бороздивших песок неподалеку.
Талемир придержал плот, пока Дрю уговаривала бедных существ подняться на борт. Они скулили и фыркали в знак протеста, но в конце концов были готовы.
Вместе Талемир и Дрю вытолкнули приспособление за ледяной пролом и, только оказавшись по пояс в бурлящем течении, втащили себя на плот.
— Пока все хорошо… — подумала Дрю, прикрывая глаза от последних солнечных лучей и глядя на место назначения.
— Пока еще рано. — Талемир проследил за ее взглядом и постарался не думать о хлипком суденышке, раскачивающемся под ними, отчего у него неприятно заурчало в животе. Путешествие по морю никогда не было одним из его любимых видов транспорта. Судя по беспокойству несчастных лошадей, они чувствовали то же самое.
Но сейчас это было ни к чему. Он наблюдал, как Дрю спускает с мачты небольшой парус и устраивается на корме, где в воде торчало жалкое подобие руля.
Он и не заметил, как заигрался со своим сапфиром, пока Дрю не заговорила дальше.
— Чья это драгоценность? — спросила она, покраснев щеками.
Он опустил взгляд на драгоценный камень и провел подушечкой большого пальца по его граням.
— К чему вопрос?
— Просто так, — быстро ответила она, отводя глаза.
Талемир подавил улыбку.
— Он принадлежал моей матери.
На лице рейнджера мелькнуло облегчение, и Талемиру стало еще труднее сдерживать улыбку. Она ревновала…?
Плот накренился на особенно сильных волнах, и Талемиру пришлось ухватиться за низкий борт и сглотнуть тошноту.
Дрю снова повернулась к нему.
— Твоя мать еще жива?
— Да, вообще-то. Она пережила падение Делмиры. Она вытащила оттуда нашу семью, прежде чем… прежде чем все пошло прахом.
— Где она сейчас?
— Последнее, что я слышал, — она на пути в Авеум. У нее там дальние родственники.
— Ты не поддерживаешь связь?
— Жизнь Боевого Меча — это не регулярные визиты и переписка. Гильдия становится твоей семьей. Тезмарр становится твоим домом. Моя мать всегда это понимала и поддерживала меня.
— А почему драгоценный камень?
Талемир невольно рассмеялся, вспомнив разговор с матерью, который он тогда еще не понимал…
— Я хотел, чтобы она поехала со мной в Тезмарр. Я беспокоился о ее безопасности в пути. Я беспокоилась о сотне вещей, когда думал о ней одной… Она грустно улыбнулась, прежде чем протянуть мне его… — Талемир помахал сапфиром перед Дрю. — Человек, который подарил ей его, был тем, кого она очень любила когда-то давно… По какой-то причине ему тоже нужно было уйти, и он сказал ей… Иногда, чтобы любить кого-то, нужно его отпустить. И что иногда, чтобы идти туда, куда нужно, мы должны свернуть с одного пути на другой…
— Это все очень философски, — медленно произнесла Дрю.
— Наверное. Но она сказала мне, что однажды я пойму, а когда пойму, то передам драгоценный камень кому-нибудь другому, кому нужно усвоить этот урок.
Прохладный ветер проносился по каналу, плот покачивало по течению, Талемиру стало тошно, и он отчаянно пытался отвлечься. Поэтому он ухмыльнулся Дрю.
— Ты думала, это драгоценность для влюбленных, да? Подарок, признающийся в любви на всю жизнь, или что-то в этом роде…
— Я не думала.
Ухмылка Талемира только расширилась.
— Лгунья.
Дрю нахмурился.
— Ну и что с того? Это ничего не значит.
— А разве нет? — поддразнил Талемир, заправляя сапфир обратно в рубашку. — Я бы сказал, что это значит, что ты…
— Даже не заканчивай это предложение, Боевой Меч. Нам предстоит еще долгий путь, и я не позволю тебе… — Дрю прервала себя, бросив взгляд на волны за бортом плота. — Ты это видел? — В ее голосе слышалась дрожь.