Но Талемир покачал головой.
— Нет, — прошептал он ей в губы. — Мое место — рядом с тобой. Сейчас и всегда.
На глаза Дрю навернулись слезы, и она глубоко поцеловала его.
— Тогда люби меня, — приказала она ему. — Люби меня в своей теневой форме.
Талемир моргнул, словно только что осознав, о чем она его просит.
— Ты уверена? Я могу сделать так, что крылья исчезнут…
— Нет. — Никогда еще Дрю не была так уверена в чем-либо. Она провела руками по его груди, и его кожа потеплела от ее прикосновений. — Я хочу знать и любить каждую твою сторону, светлую и темную.
Грудь Талемира вздымалась, когда он делал вдох.
— Тогда тебе лучше держаться, Дикий Огонь.
Он подхватил ее на руки и пинком распахнул дверь коттеджа.
Когда они вошли в дом, она первым делом поняла, что он был здесь раньше. Она отметила отсутствие пыли и опрятность маленького помещения. Здесь не было того разграбленного хаоса, который она ожидала увидеть. Дрю повернулась к нему с вопросом на устах.
Редкий румянец залил щеки Талемира.
— Я подумал, что мы заслуживаем большего, чем какая-то старая обветшалая хижина… И что дворянка в тебе может оценить свежие простыни…
Потрясенная до глубины души, Дрю поцеловала его.
Поцеловав ее в ответ, Талемир захлопнул за ними дверь и прижал ее к ближайшей стене, обхватив ногами за талию, бережно держась за крылья.
— Ты не хочешь воспользоваться кроватью, после того как так заботился о ней? — прошептала она ему в губы.
— Всему свое время, — ответил он, отстраняясь, чтобы оставить дорожку поцелуев на ее шее.
Желание и без того бурлило в ней, но когда Талемир обнажил когти и рассек переднюю часть ее рубашки и бандо, она воспламенилась.
Талемир прочертил линию от горла, между грудей и до пупка. Соски Дрю затвердели, дыхание участилось, когда крылатый Боевой меч впился в нее взглядом, пьянящим и завораживающим.
Талемир наклонил голову и взял в рот один из ее сосков, сильно посасывая и прикусывая, чтобы смешать удовольствие и боль.
Ее голова откинулась назад и ударилась о стену. Она уже была мокрой, уже так сильно хотела его. Ей нужно было снять штаны; ей нужно было снять его штаны. Извиваясь, она попыталась спуститься, но Талемир крепко держал ее, не закончив исследовать ее торс зубами, языком и руками. Она выгибалась в каждой точке соприкосновения, в каждой унции трения между ними, предвкушая и страстно желая его.
Рубашка свисала полосами с плеч, и Дрю погрузила пальцы в мягкие волосы Талемира, пока он сжимал ее груди и щипал ноющие соски.
Она задыхалась. Этого было и слишком много, и недостаточно.
Наконец он отпустил ее, но не отнес на кровать. Он повернул ее так, что ее спина прижалась к его груди. Он стянул с нее остатки рубашки и грубо сорвал штаны, вызвав у нее возглас удивления.
— Боже, как ты прекрасна, — пробормотал он, одной рукой держа ее за горло, а другой обводя ее изгибы. Зайдя сзади, он раздвинул ее ноги, и хрустящий воздух потянулся именно туда, куда она хотела.
Дрю застонала от разочарования. Ее руки вслепую принялись за его брюки, поглаживая толстую выпуклость, упирающуюся ей в спину.
Ей удалось расстегнуть пуговицы, просунуть руку…
Глубокий стон вырвался у нее, и она забыла о том, что делает, когда пальцы Талемира заскользили по ее центру, скользя по влажной коже.
Его хватка на ее горле усилилась, и он легкими круговыми движениями стал дразнить ее клитор.
Дрю затрясла бедрами, требуя большего.
Медленно его пальцы погрузились в нее.
— Черт, — закричала она, раздвигая себя шире, уже отчаянно желая освободиться.
— Мы сделаем это… — пробормотал он во влажную ложбинку ее шеи, неторопливо вынимая пальцы из нее, а затем снова вводя их в нее. Темп был ужасающе медленным, каждый удар — долгим и смакующим.
— Тал… — задыхалась она, потянувшись сзади, чтобы освободить его член из брюк. Его разгоряченная длина уперлась в изгиб ее спины. Она боролась с ним, пытаясь наклониться, чтобы выровнять его.
— Кто-то сегодня нетерпелив. — Он издал злобный смешок, загибая пальцы, вызвав у нее отчаянный стон, а его зубы впились в ее горло. — Я собирался не торопиться… Медленно изучить каждый твой дюйм… Но, как я вижу, тебе это не нравится…
Она снова задвигала бедрами, желая — нет, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его внутри себя.
Талемир стянул с себя штаны, сбившиеся на лодыжках, и подтолкнул ее к кровати.
Она повернулась к нему лицом, изучая яркое зеленое кольцо вокруг лесных глаз, его волосы, прилипшие к влажному затылку… Когда задние части ее бедер коснулись матраса, ее взгляд скользнул по его резному телу, открывая великолепный вид на его член, толстый, длинный и готовый для нее.
Талемир одарил ее темной, восхитительной улыбкой, а затем толкнул на кровать.
Матрас опустился вокруг нее, и он забрался между ее ног, его крылья мощно развевались за спиной при виде ее обнаженной и мокрой.
На мгновение он приостановился, словно ему нравилось мучить ее, словно он хотел оставить ее задыхающейся и жаждущей. Но затем он обхватил ее бедра и раздвинул их еще шире, чтобы обдуть прохладным потоком воздуха ее ноющую сердцевину. Он безжалостно дразнил ее, надавливая, но не до конца проникая пальцами внутрь.
— Талемир, — крикнула она, и в ней зародилась тоска.
— Не знаю, что мне нравится больше, — пробормотал он, опускаясь перед ней на колени и приникая к ее губам. — Когда ты произносишь мое имя как проклятие… — Он сомкнул губы над ее губами, нежно посасывая ее клитор, дразня, только чтобы отстраниться. — Или когда ты произносишь его как молитву…
— Талемир… — Ее голос был низким и хриплым, полным предупреждения.
Злобно ухмыляясь, Боевой Меч оглядел ее в дымке похоти и, наконец, обхватил свой член и пристроил его к ней.
Внутри Дрю вспыхнула потребность, нацелившись на то место, которое жаждало его.
— Я люблю тебя, — почти беззвучно сказала она ему.
От Талемира исходили тени, ленты оникса обвились вокруг ее запястий и скрепили их над головой. Ее спина выгнулась дугой, груди вздымались и просили прикосновения.
— Я тоже тебя люблю. — Он приподнял ее бедра и одним толчком вошел в нее.
Ее руки все еще были зажаты под его тенью, и Дрю выгнулась дугой, когда наслаждение взорвалось в ней, а все ее тело внезапно расплавилось.
Талемир погрузился в нее, и она потеряла всякое чувство сдержанности и приличия. Он освободил ее запястья, и она застонала, сжимая груди почти до боли, а затем впилась ногтями в его мускулистую спину.
Талемир трахал ее долго, жестко и глубоко, и каждое движение вызывало у нее отчаянные крики. С каждым его ударом внутри нее нарастало все более и более пьянящее давление, а вместе с ним и прилив эмоций.
Боги, этот мужчина…
Тени плясали по ее извивающемуся телу, пока он трахал ее, пока она ощущала каждый его дюйм.
Дрю качалась на нем, требуя все больше и больше, пока их тела не покрылись испариной, а Талемир не навис над ней, впиваясь в ее рот диким поцелуем.
— Кончи, Дикий Огонь, — приказал он, его голос был густым от желания.
На кончиках его пальцев появились когти, и он провел ими по ее чувствительной груди, движения его становились все жестче, грубее.
Внезапно наступила кульминация, и Дрю вскочила на ноги, испытывая почти невыносимое наслаждение. Она громко вскрикнула, вцепилась в простыни, выгнулась дугой и вцепилась в Талемира, сжимая его в объятиях.
Талемир застонал и рухнул на нее сверху, содрогаясь от собственного оргазма, разливающегося внутри нее.
На мгновение они так и остались, задыхаясь.
— Боги, — пробормотал Талемир, целуя ее разбитые губы и выходя из нее.
Дрю не позволила ему уйти далеко, переплетя ноги с его ногами — потребность быть рядом все еще была такой грубой и первобытной.
Он перекатился на бок, закрывая их своими крыльями. Она залюбовалась ими: красно-черные перепонки были такими мягкими и в то же время прочными.
Талемир рассмеялся, слегка проведя по ней пальцем.
— Кто бы мог подумать, что это проклятие принесет такую пользу?
— Ты не проклят, — сказала ему Дрю, ее голос был тихим и серьезным. Она уже некоторое время размышляла над этим вопросом. — Ты тронут тенью…
Талемир замер рядом с ней.
— Тьма забрала у меня многое… — Дрю крепко поцеловала его, желание уже пробуждалось внутри. — Но она же подарила мне тебя.
34. ТАЛЕМИР
Талемир не мог насытиться ею. Он брал Дрю еще дважды за ночь и еще раз утром, его потребность в ней была неутолимой, а любовь к ней — непередаваемой. В постели с ней, в лучах раннего солнца, проникающих сквозь разбитые окна, он чувствовал себя невесомым. Единственное, к чему он был привязан, — это она.
Они пометили друг друга зубами, ногтями, а в его случае — когтями. Но истинные метки были гораздо глубже. Дрю пометила саму его душу.
Прижимая ее к груди и обхватив крыльями, он не хотел двигаться, не хотел замечать окружающий мир. Но вдалеке слышался шум оживающего после празднеств лагеря, и он знал, что пройдет совсем немного времени, прежде чем кто-нибудь придет их искать.
Талемир поцеловал макушку Дрю, вдыхая ее сиренево-огненный аромат. И тут он понял, что она пахнет полями Делмира, домом. Она придвинулась ближе, ее рука уже уплывала на юг.
Он осторожно поймал ее за запястье.
— Как бы я ни хотел снова трахнуть тебя, Дикий Огонь, боюсь, время уже не на нашей стороне.
— Мы можем поторопиться, — прошептала она, прижимаясь к его горячей коже, и эти слова возбудили его член.
— Я оскорблен тем, что ты так думаешь, — проворчал Талемир, беря ее за подбородок и поднимая ее лицо к своему.
Дрю рассмеялась и поцеловала его, а ее рука вырвалась из его хватки и обвилась вокруг его эрекции.
Не зная, что сможет ей отказать, Талемир с радостью согласился, закинул руку за голову и лениво улыбнулся.
— Тогда делай все, что в твоих силах.