Море подарило
Фитфул-хед холму.
Миллионы птиц
В вышине кричат,
Седые от отчаянья,
А воздух чист и свеж…
Рука пустая, гладкая,
Ее мне не достать.
Жизнь, как тело моряка,
Вынесло на мель.
Ранее в стихотворении «пустая рука» была «безупречной рукой», но наибольшее беспокойство вызывает строфа в середине стихотворения, которое снова намекает на то, что в разуме этого человека понятия любви и смерти переплелись воедино:
На земле нет магии, как ни посмотри,
Кроме вечного баланса смерти и любви.
Стоя на обрывах Фитфул-Хед, можно почувствовать себя на краю земли, куда прежде не ступала нога человека. Р. Л. Стивенсон[12] писал об этом месте, которое находится так далеко от обычных туристических троп, что его покой нарушают разве что птицы. Если у Денниса Нильсена это уединенное место вызвало лишь крайнюю меланхолию, то, возможно, в этом виновато некое сокрушительное событие в личной жизни.
Летом 1972 года в последние несколько месяцев службы Нильсена под его командование перевели восемнадцатилетнего рядового по имени Терри Финч[13]. Нильсен как раз заканчивал обед в Мэйбери, когда впервые увидел Финча. «Когда он вошел в дверь, мне показалось, что меня как будто током ударили». В течение следующих нескольких недель они успели стать хорошими друзьями и ходили вместе на долгие прогулки по серой пустоши, рассказывая каждый о своей жизни и снимая на камеру пейзажи. Финч разделял интерес Нильсена к киносъемке и помогал ему планировать, монтировать и редактировать фильмы, а также показывать их на проекторе. Многие из этих фильмов были просто кадрами с ними на Фитфул-Хед, где иногда они лежали на траве, уставшие, и болтали. Все это время внутри Нильсена бурлили чувства, в которых он не осмеливался признаться вслух. «Я любил его так сильно, – пишет он, – что мне причиняло боль его отсутствие, когда он уходил куда-то без меня». Он научил Финча пользоваться кинопроектором – таким образом, в глазах окружающих их отношения носили профессиональный характер. Если им случалось обменяться взглядами за общим столом в баре, они тут же отводили глаза, Нильсен – потому что чувствовал себя виноватым, Финч – потому что пребывал в замешательстве. Одной из обязанностей молодого человека было будить Нильсена по утрам. Нильсен всегда просыпался еще до его прихода, но притворялся спящим, чтобы почувствовать его руку на своем плече.
Во многих фильмах, которые они сняли вместе, Нильсен был режиссером, а Финч – актером. Сейчас Нильсен утверждает, что самыми лучшими сценами он считал те, где Финч лежал на земле неподвижно и притворялся мертвым. Это возбуждало его сильнее, чем что-либо еще. Возможно, он наслаждался чувством контроля над кем-то, даже если это было не по-настоящему. Он также признается, что мастурбировал при пересмотре этих сцен позже. Поскольку этих кадров больше не существует, невозможно определить, насколько его воспоминания правдивы.
Терри Финч не являлся гомосексуалом, но был достаточно молод и достаточно сильно скучал по дому, чтобы с радостью принимать симпатию капрала – симпатию, которая становилась тем сильнее и глубже, чем дольше она оставалась невысказанной и неисследованной. Нильсен считал, что Финч боялся собственных эмоций по мере развития их дружбы, и, вероятно, так и было. За все время вместе они не сделали ни одной попытки физически проявить свои чувства, что наверняка закончилось бы плачевно. Два раза их отношения едва не сколлапсировали. После торжественного ужина в местной гостинице они вдвоем отправились выпить в клуб. Финч исчез, и Деннис пошел его искать. Тот лежал на траве снаружи и плакал. Деннис помог ему подняться и вернуться в клуб, а затем проводил до бараков. Финч сказал, что слишком много выпил, и на этом вопрос был закрыт. Во втором случае Деннис сидел вечером в клубе, уже после закрытия бара, и пил. Когда ушли последние посетители, Финч остался с ним наедине. Он подошел к Нильсену и начал плакать, говоря о своей тоске по дому и чувстве одиночества. Нильсен утешил его, и на краткий миг их руки соприкоснулись.
Затем они начали отдаляться друг от друга. Нильсен думал, что тот «усиленно подавлял свои тайные желания», но, скорее всего, эти «желания» были по большей части лишь игрой его воображения. Финч начал отдаляться от него именно тогда, когда начал понимать всю глубину привязанности Нильсена, прекрасно зная, что не сможет ответить на нее взаимностью. Что касается Нильсена, то он, без сомнений, был и сам потрясен силой своих чувств. «Я готов был тогда умереть за Терри Финча, – писал он, вспоминая, как из-за постепенной потери его дружбы впадал в глубокую депрессию. – Я знал, что моя служба в армии завершится через несколько недель и больше я его никогда не увижу. Любая глубокая душевная боль могла выбить меня из колеи в те дни. Я хотел умереть». В одиночестве он пошел на высокий уступ Фитфул-Хед и думал сброситься вниз под крики вездесущих чаек. Затем он вернулся на базу, окончательно подавленный и лишенный надежды.
Последний поступок Денниса Нильсена перед отъездом с Шетландских островов немало удивил его коллег. Он бросил все фильмы, которые снимал с такой заботой и гордостью за последний год, в печь – и сжег их. Разумеется, в их число входили фильмы, которые они с Финчем сняли вместе – больше пятнадцати тысяч футов пленки. Проектор он отдал Финчу в качестве прощального подарка. Это был импульсивный и мелодраматичный жест, который продемонстрировал способность Нильсена стирать воспоминания, уничтожая связанные с ними физические доказательства. Вместе с фильмами перестало существовать и его несчастье.
Или так Нильсену казалось. На следующий день его разум все еще переполняли мысли о Финче: «Когда самолет с ревом взлетал со взлетно-посадочной полосы в Самборо, я видел перед собой лицо Терри Финча. Я представлял его одинокую фигуру, стоящую среди дюн Квендейл-Бэй, представлял, как он глядит на меня снизу, пока самолет поднимался вверх, унося меня прочь из его жизни и исчезая в высоких облаках. С тех пор я его больше никогда не видел».
По его словам, он пребывал в полном отчаянье, и прошло почти два года, прежде чем он сумел восстановиться. Возможно, это прозвучит слишком мелодраматично для тех, чья личная жизнь носит более стабильный характер, но нельзя не задуматься: если бы ему повезло выбрать кого-то более доступного, его путь, приведший к ужасным событиям шесть лет спустя, мог бы стать совсем иным.
Вскоре после этого Терри Финч женился. Деннис Нильсен отправился домой в Стрикен из Абердинского аэропорта, представляя мысленно надпись на своей могиле: «1945–1972, умер в возрасте 26 лет». «Всю жизнь я вынужден был подавлять свои чувства, и вот внезапно они вырвались на волю. Однако их растоптали в прах, оставив меня умирать».
Глава 5Полиция и государственная служба
Деннис Нильсен служил в армии одиннадцать лет и восемнадцать месяцев – почти полжизни. Ему оставался месяц до двадцать седьмого дня рождения, когда он завершил свою военную карьеру в звании капрала и получил медаль за Общую службу (в южных Арабских Эмиратах). Его поведение, согласно уставу, было отмечено как «превосходное». Он по сей день остается членом Ассоциации общественного армейского питания. Когда его спросили, почему он не записался в армию снова, он ответил: в том возрасте он был еще достаточно молод, чтобы попробовать построить карьеру где-нибудь еще. Что в целом правда, но не полностью. Он постепенно разочаровался в мировоззрении военных, особенно после того, как оно отразилось на проблемах в Ирландии (о которых в Мэйбери поступала как надежная информация, так и свежие сплетни), и все больше чувствовал себя неуютно на стороне «угнетателей». Грубо говоря, его наняли кормить тех, чья работа – убивать по приказу правительства. Сперва он находил эту роль безвкусной, затем – аморальной. Центральный этический принцип, которым так гордилась армия, заключался в подчинении приказам без вопросов, и этот принцип больше всех остальных причинял капралу Нильсену боль: как может умный и чувствительный человек убить другого человека только потому, что так ему приказал старший по званию? Последней каплей для него стало Кровавое воскресенье 1972-го, когда члены британской армии уничтожили множество протестующих в Лондондерри. Деннис Нильсен пребывал в ужасе: как оказалось, представители закона и порядка могут демонстрировать точно такое же отсутствие совести, как и террористы, и он почувствовал себя преданным. Последовавшая за этим практика интернирования – то есть заключения людей под стражу без суда и следствия, а также слухи о пытках окончательно убедили Нильсена, что в армии ему не место. Он наслаждался товариществом, но его пугал военный менталитет.
Около пяти недель Деннис провел дома, в Стрикене, между октябрем и декабрем 1972-го, раздумывая, что делать дальше. Его терзали настойчивые сомнения в своем будущем. Армейский офицер по трудоустройству демобилизованных предложил ему остаться в сфере общественного питания, устроиться в полицию или охранником в тюрьму. Мать же больше беспокоилась о его полнейшей незаинтересованности в браке. Если она затрагивала с ним эту тему, он просто от нее отмахивался. Она припоминала: когда он был подростком, если требовалось пригласить кого-то на танцы, то он всегда выбирал свою сестру Сильвию. Однажды ему прислали анкету из брачного агентства, которое организовывало свидания между незнакомцами, и он спросил мать, как ему стоит себя описать. «Привлекательный», – ответила она, и он был немало удивлен таким эпитетом. Заполненную анкету отправили обратно в агентство, и вскоре ему прислали фотографию подходящей девушки, но из этого так ничего и не вышло.
Отношения с его братом Олафом никогда не отличались особой теплотой, а после одного случая расстроились окончательно. Деннис поехал в гости к Олафу и его жене, у которых гостила в то время еще одна супружеская пара во Фрейзербурге. Они пили и смотрели телевизор. Показывали фильм «Жертва», в котором Дик Богард играл женатого мужчину, объявив