ал только о том, как от него избавиться. Я вышел из дома и пошел по Виллесден-Гарден, чтобы хорошенько все обмыслить.
В местном хозяйственном магазине он купил кастрюлю и электрический резак, но когда вернулся домой, то подумал, что пришедшая ему в голову идея слишком абсурдна, и отложил купленное. Электрический резак годом позже пригодился ему для разрезания индейки на рождественской вечеринке в офисе, а затем он подарил его кому-то из коллег – этот нож никогда не использовался в его преступлениях.
Я никак не мог понять, что мне следует предпринять дальше. К тому моменту я начал полноценно ощущать похмелье. Я стянул с его тела одеяло. Подошел к шкафу, достал оттуда нижнее белье и носки (все еще запечатанные в целлофановые пакеты из «Вулвортс»). Одел мертвого юношу в белые трусы, носки и майку, накрыл его одеялом снова. Потом принял ванну сам и лег с ним кровать. Я обнял его, крепко прижав к себе, затем снял с него трусы и начал трогать его под одеялом (все это время у меня была эрекция). Когда я попытался войти в него, мой член автоматически упал, поскольку он успел уже стать холодным. Я встал и поднял его на руки, положил его на пол и накрыл старой занавеской. Потом вернулся в постель и почти сразу уснул.
Нильсен проспал весь день. Вечером он впустил в дом Блип, приготовил себе поесть и посмотрел телевизор. Тело все еще лежало на полу. Он решил отломать несколько половиц и положить тело под них, заложив сверху кирпичами и землей, но трупное окоченение уже началось, и когда он попытался затолкнуть тело в дыру ногами вперед, оно застряло, и ему пришлось его вытащить. Он поставил тело к стене. «Я слышал, что окоченение скоро проходит, и решил подождать».
На следующий день он все еще стоял у стены. Я положил его на пол и стал массировать его конечности, чтобы расслабить мышцы. Я внимательно осмотрел все его тело, от кончиков волос до пальцев ног… Опустил его под половицы и накрыл сверху. Там было очень холодно. Как-то туда забралась кошка, и я десять минут ее оттуда выманивал. Я заменил половицы и ковер. Порвал всю его одежду и кинул вместе с его сапогами в мусорную корзину. Неделю спустя мне стало любопытно, начало ли тело уже разлагаться. Я открыл его «могилу» и достал юношу на пол. Труп успел сильно испачкаться. Я разделся догола, отнес его в ванную и вымыл. Практически все его тело стало мертвенно-белым. Его конечности сгибались теперь куда легче, чем когда я заталкивал его в дыру. Я достал его из ванной и помылся сам. Потом отнес его, все еще влажного, в комнату, положил на ковер. Под оранжевым светом настенной лампы его тело выглядело возбуждающе. Я встал возле него на колени и мастурбировал на его голый живот. Прежде чем отправиться спать, я подвесил его за лодыжки на высокой деревянной платформе. Он висел там всю ночь – его пальцы рук едва касались ковра. На следующий день он все еще висел там вниз головой: я встал позади него и мастурбировал снова. Затем я вытер его и снял с платформы. Я положил его на пол в кухне и решил, что стоит разрезать его на куски, но просто не мог заставить себя испортить это чудесное тело[17].
Нильсен поместил тело обратно под половицы, где оставил его нетронутым еще на семь с половиной месяцев. 11 августа 1979 года он достал тело снова и сжег его на костре в саду, который соорудил накануне днем. Он не стал расчленять его, только завернул в мусорные пакеты и перевязал. С двухметровым забором и заброшенным домом по соседству его никто не видел, так что он кинул в костер немного резины, чтобы замаскировать запах горящей плоти. «Я растер прах в порошок и удобрил им землю». Так ирландский юноша исчез бесследно, уничтоженный без какой-либо видимой причины человеком, который его даже не знал. Его личность так и не установили и, вероятно, никогда уже не установят: мы знаем об этом убийстве только со слов самого Нильсена.
Перед сожжением Нильсен продолжал работать как ни в чем не бывало, да и после – тоже. Он легко забыл о том, что именно лежало у него под половицами. Пропавшего ирландского юношу никто не приходил искать. Его поразило, что такое может остаться для всех незамеченным. Если кто и искал юношу, то вряд ли смог связать его как-то с домом № 195 на Мелроуз-авеню. Временами Нильсен думал, не сдаться ли ему полиции, но его инстинкт самосохранения оказался сильнее: тем более что никто не приходил к нему домой или на работу, чтобы допросить и арестовать. Постепенно он осознал: нет никакой необходимости рассказывать кому-то об этом ужасном инциденте. Он мог продолжать жить своей обычной жизнью, искренне полагая, что случившееся вряд ли когда-нибудь повторится. Вечера и ночи он продолжал проводить с незнакомцами, и все шло хорошо – разве что сексом он, как ни странно, после этого не занимался почти два года. Казалось, его темный секрет надежно спрятан, и на этом убийства прекратятся. Но вышло иначе.
В октябре 1979-го случился еще один инцидент, напомнивший ему о том, на что он в действительности способен. Он встретил молодого китайского студента по имени Эндрю Хо, которого тоже привел к себе домой. Там молодой человек заговорил о бондаже: он хотел, чтобы Нильсен связал его, или предлагал связать Нильсена самому. Он также сказал, что ему нужны деньги. Нильсен предложил заплатить ему за его компанию на ночь, но не соглашался на интим. Студент спросил, зачем он тогда вообще пришел, и Нильсен связал ему ноги, лишь бы он замолчал. Он подумал, что Хо, возможно, хочет его ограбить, и предупредил, что тот сильно рискует. Он затянул галстук вокруг его шеи, заявив, что с ним может случиться нечто подобное. Хо запаниковал, и Нильсен разжал хватку. Тогда Хо бросил в него канделябром и выбежал из квартиры. Полчаса спустя Нильсену позвонила полиция, но официальных обвинений не последовало, поскольку Хо не хотел заводить дело, а Нильсен утверждал, что не пытался его задушить – технически это правда. И все же он набросил на этого молодого человека удавку, неважно, чтобы запугать его или преподать ему урок, а затем избавился от него, и наверняка это напомнило ему о прошлом подобном случае. Позже, в 1983 году, он говорил: жаль, что его тогда не арестовали.
До своего переезда с Мелроуз-авеню в сентябре 1981–го он убил в сумме двенадцать человек, личности четырех из которых следствию удалось подтвердить: Кеннет Окенден, Мартин Даффи, Билли Сазерленд и Малькольм Барлоу. Остальные восемь остались неизвестны. На Крэнли-Гарденс в 1982 году он убил еще двоих, Джона Хоулетта и Грэма Аллана, а последнего, Стивена Синклера – в конце января 1983-го. В дополнение к этим пятнадцати еще семерых Нильсен, по его словам, пытался убить, но ему либо оказывали достаточное сопротивление, либо он останавливался сам, пока не становилось слишком поздно. Одного человека он даже спас от смерти после того, как сам же пытался его убить. Нет никакого единого шаблона поведения во время убийств или после них: между некоторыми убийствами есть сходства, которые отсутствуют в других. За исключением Кеннета Окендена, туриста из Канады, приехавшего в Лондон на праздники, ни у кого из жертв не имелось своего дома и хороших отношений с родными: некоторых разыскивала полиция, другие были наркоманами или панками, какие-то из них (но не все) были гомосексуальны, многие – бездомные и безработные, и многие из них просто дрейфовали в лондонской толпе без цели и смысла – их исчезновение было делом столь заурядным, что даже их немногочисленные знакомые не забили тревогу и не были удивлены. Кеннет Окенден – единственный, чье исчезновение заметили и осветили в национальных газетах.
Мир молодых, одиноких, безработных и бездомных жителей Лондона – это мир невидимок. Невозможно сказать наверняка, сколько их таких и откуда они берутся. Если вам негде жить и у вас нет ни работы, ни близких отношений, то вы приезжаете в Лондон, потому что в столице, как правило, больше возможностей. Если у вас есть в городе знакомый, то вы можете поспать у него на полу, пока не найдете жилье. А потом вы легко можете исчезнуть.
В центре Лондона есть множество хостелов и организаций, посвященных помощи молодым людям, у которых нет своего места жительства, – они помогают советом, заботой, койкой на ночь. Центральная ночлежка на Шейфтсбери-авеню предлагает срочный ночлег на короткое время: каждый день те, кто туда приходит, отправляются наутро каждый своим путем со списком адресов, где можно получить работу, медицинскую помощь и жилье и затем могут вернуться вечером для отчета. Система поощряет инициативных и ответственных, но весьма скудно заботится о тех, кто в эти требования не вписывается. «Сити-роудс» имеет дело с молодежью, у которой проблемы с наркотиками. «Сохо-Проджект» предлагает помощь на всех уровнях, и именно там молодые люди, которые уже сдались или не знают, что еще предпринять, оказываются впервые. Ни одна из этих организаций не способна следить за тем, что происходит дальше с человеком, прошедшим через них. Если он обратится в Департамент здоровья и социальной безопасности, то там заведут карточку, подтверждающую его существование, но если он прекратит взаимодействие с ними, то никто не будет расследовать, что с ним случилось. Он может находиться в списке пациентов у врача, но если он переедет в другой район, то в списке долго не продержится, и в любом случае врачи обычно не одобряют молодых «деклассированных личностей», которые больше всего нуждаются в помощи: они не могут заплатить за нужные им операции и лекарства. Такой человек может легко закончить неприкаянным – ни к чему не привязанным, ничего не имеющим, выброшенным на улицы центрального Лондона в надежде случайно встретить кого-нибудь, кто может дать ему ночлег и еду. Даже если родственники попытаются отыскать пропавшего, эта задача чаще всего совершенно безнадежна.
Каждый год в «Сохо-Проджект» на верхний этаж здания Чаринг-Кросс обращаются две тысячи молодых людей. С помощью терпения, принятия и абсолютного отсутствия морализаторства таким людям оказывают поддержку и часто помогают примирить сбежавших подростков с родными. Но многие так травмированы своей семьей, что уличная жизнь для них, несмотря на всю ее ненормальность, комфортнее, чем возвращение к родителям или помещение под опеку. Некоторые уже из-под опеки вышли, достигнув определенного возраста, и оказались выброшенными на улицу. Работники «Сохо-Проджект» проводят почти все свое время на улицах и в игровых залах Сохо, на Лестер-сквер и на площади Пикадилли, разговаривая с молодыми людьми, которые могут нуждаться в помощи и при этом либо не знают, куда пойти, либо не доверяют чужим советам. Эти молодые люди собираются в кофейнях, надеясь растянуть одну чашку на целую ночь, или занимаются проституцией. «Сохо-Проджект» может помочь в определенной степени, но ненадолго. Они знают, что их организация в основном связана с оказанием так называемой «первой помощи», хотя для этого их работа действительно жизненно необходима. Они активно и неустанно сражаются за возможность обеспечить молодым людям в кризисных ситуациях безопасную гавань и заодно защитить их от таких людей, как Деннис Нильсен.