Привратник по очереди посмотрел на Ханса Кристиана и на Молли, пытаясь понять, что сказать. На мгновение он посмотрел на свою связку ключей, а Молли тем временем утащила Ханса Кристиана вверх по лестнице.
Снаружи стало холоднее, и скоро должно было начать темнеть. Они двигались в тишине, дошли до Нюхавна, где в порт входили последние лодки. На набережной столпились рыбаки, путешественники с саквояжами и карточные игроки.
Ханс Кристиан в первый раз после мертвецкой посмотрел на Молли, которая сильно побледнела.
— Ты понимаешь, что это значит? — спросил он.
— Что Анна умерла жуткой, ужасной смертью.
Ханс Кристиан немного подождал, прежде чем продолжить. Молли была в слезах, ей требовалось время.
— Это значит, что еще одна женщина исчезла, — сказал он наконец и взглянул Молли в лицо, пока до нее не начинал доходить смысл.
— Он похитил двух женщин, Анну и еще одну. Отрезал грудь Анне и другой женщине. И пришил. И выбросил оба тела в море. Нет!
Ханс Кристиан взял Молли за руку. Он вдруг понял смысл этих слов.
— Одна в бочке, другая в купальнях, — сказал он. — Одна фрёкен в бочке, другая в купальнях.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
Ханс Кристиан рассказал про безумца из тюрьмы, читающего безумные стишки. Оказалось, ему было что рассказать, что-то настолько важное, что он повторял это тысячу раз за ночь, а может, и больше. Но его никто не слушал. До этого дня.
— Безумец? В тюремной камере? — спросила Молли и посмотрела на Ханса Кристиана, как будто он сам богохульствовал. Она даже отступила на шаг назад, и теперь он, в свою очередь, подскочил к ней.
— Если купальня — это… канал, — предположил он. — Или, может быть, море. Там нашли Анну. Значит, нужно найти вторую. Не хватает женщины в бочке.
Женщина в бочке.
Глава 16
Крик.
Мадам Кригер проснулась. Ощутила, как мокрое платье прилипает к телу. Мягкая лесная подстилка под повозкой покрыта утренней росой. Сначала она подумала, что это кричит мальчик в ящике. Или это остаток мутного сна, который ей только что приснился, с обезьянами и беззубыми жонглерами в гротескной пантомиме. Но теперь она услышала его снова. Она посмотрела наверх. Это птица, ворона в кроне дерева над ней.
Она поднялась, тело закоченело на холодной земле. Ей срочно было нужно обратно в Баккен, пока мальчик не проснулся и не начал звать на помощь. На женщин вест-индское масло действовало четыре-пять часов, но мальчик младше и, вероятно, более восприимчив. Она спешила сквозь чащу.
В Дюрехавсбаккене было безлюдно, голоса и музыка стихли. Палатки стояли брошенными, между запертыми фургонами полз утренний туман, стойла закрыты ставнями. Только несколько парней бродили и искали что-то, как будто надеялись отыскать кусок хлеба в какой-нибудь куче мусора. Где-то трещал костер, запах жареного мяса и хлеба разносило ветром по округе.
Проход тоже был пуст и безлюден, не считая пары бродячих кошек. Никаких следов обезьян.
Мадам Кригер осмотрела повозку, где спрятала ящик с мальчишкой. Повозка с шумом раскачивалась, и что-то волновалось внутри нее. Она помедлила. Это было рискованно. Достать ящик, открыть его, вытащить мальчика.
Если кто-то выйдет из повозки, пока она стоит с потерявшим сознание мальчиком на руках, все кончено. Может, лучше подождать? «Нет, надо рискнуть», — подумала она. Ей некогда было расхаживать взад и вперед, скоро здесь снова будет толпа народу. Мадам Кригер осторожно отодвинула ковер и другие ящики в сторону и поставила нужный сундук на траву. Он казался легче, чем был раньше. Засовы были отодвинуты.
Как так вышло? Она вспомнила, что один засов сломался. Второго было недостаточно, чтобы держать крышку, если мальчик нажал с другой стороны. Он убежал. Ящик был пуст.
Как мог этот маленький идиот проснуться? Так рано? Нужно было взять больше «дыхания ангелов», сильнее прижать платок к носу. Вот так всегда и бывает, когда в сердце находится место состраданию. В раздражении она оттолкнула ящик, и он ударился о повозку.
— Перестань шуметь, — раздался низкий голос из повозки. Швед. Или норвежец. Крупный, судя по голосу.
Мадам Кригер молча отошла в сторону. Она стала размышлять, куда убежал мальчик. Что будет делать этот маленький, изнеженный паренек? Искать полицию, звать на помощь, идти на запах свежего хлеба? Нет, его, должно быть, охватил страх или даже паника. Умнее всего с его стороны было бы стучаться во все фургоны и просить помощи. Но маленький ребенок, который редко выходит из родительского дома, вряд ли так подумает. Он думает только, как бы ему убежать и спрятаться.
Она осмотрелась, пошла к лесу мимо шатров и ослов, привязанных к дереву.
Между деревьями петляла маленькая дорожка.
Испуганный мальчик побежал бы по ней. Она была в этом почти уверена.
Она оглянулась, пересекла открытую площадь и пошла по тропинке.
Ничего не было видно, ни следов, ни веревки, которой был связан мальчик. Ни мальчика.
Тропка поворачивала, огибая пень.
Немного спустившись, она вышла на небольшую поляну с высокой травой, на которой блестела покрытая росой паутина. Она уже собралась идти дальше, когда заметила, что трава под деревьями примята. Она присела на корточки и принялась рассматривать сломанные травинки. Как охотник, идущий по следу зверя.
В мягкой почве небольшое углубление. След?
Еще один чуть впереди, такого же размера. И еще один.
Следы ведут в сторону озера? Мадам Кригер различила их между деревьями. Она представила себе мальчика, до сих пор вялого из-за вест-индского масла. Он звал маму? Или он просто в панике бежал куда глаза глядят? Может, спустился по склону.
Может, он запутался в густом кустарнике? Если только он не попал к морю. Мадам Кригер поспешила к берегу. Лодки были вытащены на сушу, вокруг плавала стая лебедей с головами, спрятанными под крыло. Она взяла большую палку, чтобы раздвинуть красные водяные лилии и другие растения, и посмотрела в зеленую воду.
Она заметила что-то среди камышей. Что-то темное и белое.
Мальчик в своем красивом пиджаке и рубашке. Должно быть, он пошатнулся и ударился о камень. Стал сопротивляться и утонул. Ну и ничего страшного. Главное, что она нашла тело. Ей нужно было думать о своем плане, а не о мальчике. Мертвый мальчик столь же ценен, как и живой. И с ним меньше мороки, его легче спрятать. Она может закопать его где-нибудь в лесу. Единственное, что имеет значение — врач должен думать, что мальчик жив.
Мадам Кригер спустилась вниз на мелководье, прошла между камышами по водорослям, которые покрывали дно. Она приподняла платье, чтобы оно не намокло. Маленький дурачок. Как можно быть таким глупым? Она схватила мальчика за руку и вытащила на берег.
Но он легкий, слишком легкий. Она посмотрела на свои руки и в воду и поняла, что стояла с тонкой курткой в руках. И больше ничего. Всего лишь куртка, которую какой-то пьянчужка бросил в воду.
— Эй, дамочка! Поймала что-нибудь? — закричал мужчина с другого берега.
Она разъярилась из-за потраченного времени. С каждой секундой найти мальчишку будет все сложнее и сложнее. Он все дальше и дальше отходил, мог встретить людей, рассказать, что произошло. Мысль об этом заставляла ее нервничать. Нет больше права на ошибки. Она шла дальше по берегу, ища следы его присутствия. Вдоль берега и внизу склона земля мягкая. Следы должны быть заметны. Но смотреть было нечего. Если бы он здесь был, она бы это заметила.
Она снова поднялась наверх, туда, где видела его след.
Вокруг шатров и фургонов с лошадьми просыпалась жизнь. Дюрехавсбаккен медленно оживал. Несколько молодых людей ходили и развешивали объявления на фургоны вдоль дорожек.
Она подошла поближе и прочитала текст надписи: разыскивается мальчик пяти лет. Пониже краткое описание внешности и одежды мальчика. Объявление подписано профессором и доктором Беньямином Горовицем, Хаусер Платц, 13, Копенгаген.
«Объявления — это хорошая новость», — подумала мадам Кригер. Это значит, что его еще не нашли. И это значит, что она может искать его, не выделяясь из толпы.
Мадам Кригер обошла двух околоточных, которые разговаривали с итальянцем на ходулях, и вернулась в лес. Она старалась как можно тщательнее исследовать местность. Обошла по кругу старый трактирчик у ручья и, спустившись в густой кустарник, обнаружила в росистой траве тропинку.
Тропинка петляла между двумя деревьями и покинутым муравейником.
Вперед, вперед — и сорвалась в глубокую расселину.
Расселина, казалось, была образована грязевыми потоками.
Будто срезанная ножом, земля обрывалась, и внизу открывалась долина, покрытая колючим кустарником и остролистом высотой с овцу. Корни у деревьев обнажились, среди них виднелась лисья нора. А прямо посреди зарослей крапивы лежал мальчишка. Он лежал прямо в овраге, там же, где упал.
Прежде чем спуститься, она осматривается. Тихо постояла и послушала.
Ближайшие повозки стояли за деревьями, на расстоянии в несколько сотен аленов. Никто не видел ее. Она спустилась, держась за обнаженные корни, как за веревки. Спустившись на дно оврага, она подобрала ветку и раздвинула ею крапиву, чтобы достать мальчика, не обжегшись самой.
Он лежал в странной позе, руки и ноги неестественно раскинуты.
Она раздумывала над тем, чтобы так и оставить его здесь лежать. Пройдет много времени до того, как кто-то найдет его. А лесные деревья и растения скоро скроют все следы.
Мальчик испустил долгий, измученный стон. Мадам Кригер посмотрела вниз на него. Он открыл глаза. В его взгляде так много страха и боли, что ей почти жаль его.
— Ни звука, — тихо сказала она. — И делай то, что я говорю.
Он только кивнул. Сначала помедлив, а потом уверенно.
— Вон туда, — сказала она и показала на юг, где она оставила свою бричку. На другой стороне оврага, через лес. — Пошли.
Мальчик поднялся и стоял, немного шатаясь. Он испуганно смотрел на крапиву. Понимал, что сейчас будет больно. Наконец ей пришлось подтолкнуть его. Она шла за ним следом.