Молли никогда не вела дневник. Да и зачем ей было это делать, если она даже читать не умела? И каким образом, если она не умела писать? К тому же она не знала бы, о чем ей писать. Дни в жизни проститутки примерно одни и те же.
Но, к счастью, Саломина умела читать. Поэтому старая проститутка стояла и ждала Молли на углу Бланкогаде и Амалиегаде. Они договорились, что Саломина заходила и присматривала за Крошкой Мари раз в три или четыре часа, давала ей кусок хлеба или кружку эля и шептала ей, что тетя Молли скоро придет.
Небо над Амалиенборгом было светлым, солнце только встало, когда Молли показала документы и прошла в замок в свой второй рабочий день. Если она будет хорошо работать, то она сможет подняться в должности и стать старшей экономкой. И если она будет делать все хорошо, то и Мари сможет получить здесь место, когда ей будет десять или одиннадцать лет. Молли видела, как дети работали в комнате за кухней, например, чистили картошку, или в хлеву, где держали кур. Молли покачала головой, удивляясь своим мыслям. Она была здесь только ради справедливости, ради Анны. Она повернулась спиной вперед и протянула в волосы косынку, пока смотрела на площадь перед замком. Большой оркестр прибыл на повозке, сопровождаемый церемониймейстером и его людьми.
— Катрине Йенсен, — раздался голос за ее спиной. — Здесь нельзя просто стоять и глазеть.
Молли повернулась. Это была инспекторша.
— Можете начать на кухне с фарфором и серебром. После этого нужно будет вымыть лестницы. Закончить до обеда.
— Хорошо, — только и ответила Молли.
По дороге на кухню Молли вела себя так, будто она заблудилась. Много других девушек тоже плутало по коридорам, хотя они и работали здесь дольше, так что это не выглядело сколько-нибудь необычно. Особняки замка[45] походили друг на друга: те же торжественные залы с гладкими, налакированными полами, коридоры с восточными коврами, прекрасные вазы и кувшины, подобных которым она раньше не видела, из мест, о которых она не знала, величественные столы с гнутыми ножками, многорукие серебряные подсвечники. И оружие: секиры, мечи, копья, ружья, ножи и что-то напоминающее то, чем пользуются на войне, многие из них были покрыты ржавчиной, будто запекшейся кровью.
Комнаты для прислуги были расположены за задними залами. Молли быстро прошла незамеченной. В лучшем случае можно немного наклонить голову в их сторону, проходя мимо, никакого зрительного контакта. Времени очень мало. Меньше чем через два часа она должна была встретиться с Саломиной с книжкой. И только вопрос времени перед тем, как ее кто-то остановит и спросит, что она там делает.
Где комната модистки?
Молли оглядела двери, выкрашенные красным, никаких табличек с именами, да даже если бы они были, прочитать она все равно бы не смогла. Молли остановилась. Может, просто постучаться в надежде, что Юханна откроет? Что она скажет? Она уже хотела сдаться, когда заметила отблеск платья модистки, которое сверкнуло в одной из комнат немного дальше по коридору. Она явно спешила и пробежала мимо Молли, не заметив ее. Модистка стояла гораздо выше горничной в иерархии, Молли была здесь ниже всех и хорошо это понимала. Но сейчас это ее полностью устраивало.
Сейчас? Если модистка сейчас идет к принцессе, то сначала ей нужно подняться по лестнице, пройти через колоннаду, крытый мост, соединявший одну часть дворца с другой. Это даст Молли достаточно времени. Но что, если у нее какие-то другие поручения? Может, ей нужно в рыцарский зал, расположенный в ближайшем флигеле, которые они вскоре будут прибирать к маскараду. Тогда она, возможно, скоро вернется.
Раздались какие-то знакомые шаги и голоса, они были еще далеко, но стремительно приближались.
Горничные были похожи на толпу дознавателей, подумала Молли. Они сновали всюду по замку, и их много, поручения были бесчисленными. У любого и каждого были глаза и уши, и каждый был меньше всего готов говорить о себе, но гораздо охотнее о гофмаршалах или церемониймейстерах. Этими разговорами убивали время, выдерживали паузу и смотрели с чувством легкого голода на яблоко или с чувством легкой зависти на золотую пряжку ботинок или на серебряную вилку. Почти каждую неделю увольняли людей, особенно чересчур старательных девиц, как говорила молва. За последний месяц больше семи бедняг было выслано с оплеухами и оскорблениями. Им даже не разрешили упаковать свои вещи, до того как они оказались за дверью с красными от пощечин щеками.
Молли воспользовалась шансом и подошла поближе. Дверь заперта? Она не видела, как Юханна ее запирала.
— Вы заблудились? — Это была черноволосая горничная с сильным немецким акцентом. Она почти завернула за угол, это ее изрядно расстроило. «Черт, — подумала Молли. — Это была хорошая возможность, и едва ли она представится снова».
— Вы идете совершенно не туда, — сказала горничная, когда Молли спросила дорогу. — Следуйте за мной.
Весь следующий час ей не довелось оказаться в одиночестве. Все время был кто-то, кто-то разговаривал с ней, кто-то внимательно наблюдал, да еще и инспекторша стояла рядом и сопровождала комментариями то, как она моет пол. Лестницу на кухню было почти невозможно очистить. Приставший жир и грязь собрались подтеками, а инспекторша настаивала, чтобы перила сверкали как зеркало. Наверху в красивых залах раздавался смех и крики, пока туда бесконечным потоком относились блюда с брюнсвигерами[46], зеленым виноградом и соленой селедкой.
А время все шло.
В лучшем случае через полчаса ей нужно было встретиться с Саломиной. Молли еще раз окунула руки в черную мыльную воду, так что они там наполовину скрылись. Кожа покраснела и сморщилась. Она подумала о Хансе Кристиане и его походе в порт. Она не разговаривала с ним со вчерашнего дня. Смог ли он найти хоть что-то в порту? Она подумала о том, как они разговаривали, лежа на полу в ее комнате. О жажде. Чего, собственно, жаждет она сама? Когда они были с Анной, они мечтали о трактире, и это держало их на плаву. Анна несколько раз говорила, что мечты — это очень важно. Ты никогда не должна забывать о них, Молли. Тебе нужна еда, тебе нужен воздух. И тебе нужна мечта. Что-то, что заставляет тебя вставать по утрам. Что-то, что заставляет тебя забыть о тяжелой жизни проститутки.
Молли поняла, что сейчас у нее нет никакой мечты. Но у нее было кое-что, что заставляло ее вставать по утрам, что-то, что занимало каждую секунду ее дня, так что она начисто забывала о мытье лестницы, подсвечниках, покрытых патиной, и жестоких инспекторшах. Жажда найти и наказать убийцу Анны.
Пока Молли на коленях мыла лестницу, модистка быстро взглянула на нее, проходя в покои принцессы. Должно быть, ее вызвали к ее патронше.
Это нужно сделать сейчас. Прямо сейчас.
— Я подойду через минутку, — сказала Молли одной из других горничных, которая ничего не сказала, но. скорее всего, донесет инспекторше, как только у нее появится возможность. Так что Молли поправила платье, прошла последнюю ступеньку мокрой лестницы и исчезла за дверью — в противоположном направлении от модистки.
Она шла так быстро, как только могла, вниз по лестнице. Она все время ждала, что кто-то ее окликнет, крикнет ей что-то. Но ничего не произошло. Она беспрепятственно прошла мимо пары других девушек и побежала по королевской лестнице в нижний этаж, так было быстрее. Оттуда она побежала в подвал по винтовой лестнице. На нижней ступеньке сидела пара поваров и пила эль. Она прошла мимо них, быстро кивнув, пересекла винный подвал, мастерскую и вышла с другой стороны, а затем снова оказалась на лестнице у комнат прислуги.
Какая это была дверь?
«Последняя? Нет, предпоследняя», — подумала Молли и взялась за ручку. Комната была не заперта, и дверь легко открылась.
Вот неприбранная кровать как раз напротив двери в маленькую комнатушку, сзади стоял дорожный сундук, из которого вылезала какая-то одежда, а у противоположной стены, рядом с маленькими окнами, висел крест. Пол выложен грубым камнем, края которого отполированы многочисленными ногами горничных.
Молли спешила. Ей нужно было быть на Бланкогаде[47] через десять минут. Она открыла ящики стола. Бумага, перо, чернильница, пара серебряных заколок для волос в виде цветов. Никакого дневника. Следующая попытка — дорожный сундук. Из него полетела пыль, когда она вытащила из него унылое платье и пару старых одеял, предназначенных для холодных ночей в замке. Единственная книга лежала на подоконнике, и это была Библия в тонкой кожаной обложке.
Шаг наружу. Молли колебалась. Стоило ей выйти в коридор и сделать вид, что она опять заблудилась, и пойти на кухню? Кто-нибудь поймет, где она была.
В кровати. Это последняя возможность. Молли встала на колени, маленькие окна давали совсем немного света. Она провела рукой по краям ящика и его дну, по соломе матраса, которая, к счастью, уже не кололась. Вот. Она обнаружила деревянную планку, которая была сделана как второе дно, она оттолкнула ее и обнаружила то, что искала. Дневник. Она открыла его, спешно полистала и обнаружила черный неровный почерк с подчеркиваниями и цифрами. Там еще было много красивых набросков с платьями, рубашками, шляпами, даже с девушками, которых брал сзади мужчина в шляпе охотника. Это принц Фредерик?
На мгновение она почувствовала раздражение и стыд из-за того, что она не умела читать. Многие не умели читать. Проститутки, матросы, мелкие торговцы, даже горничные. Молли никогда не верила, что она однажды сама научится читать. Вот бы прочесть это сейчас. Различить неразборчивые закорючки. И выяснить, что за тайны у модистки. Но ей нужно было уйти на встречу с Саломиной.
Она подождала у двери и послушала. Затем открыла дверь и выскользнула.
Мужчина стоял рядом, но выглядел явно не таким обескураженным, как она.
Или он стоял тут и ждал? Стоял и слушал за дверью?