— Кто это у нас здесь? — спросил он и схватил ее. Это был высокий мужчина в коричневой одежде, с веревкой через плечо и ножом на поясе. И у него был этот взгляд. Взгляд мужчины, который привык брать все, что ему захочется. Без спросу.
— Отпустите меня, — попросила Молли. Она уронила книжку и почувствовала сильный запах пива у мужчины изо рта. Ей уже приходилось иметь дело с подобными мужчинами на Улькегаде, особенно поздно вечером, когда закрывались трактиры. Но сейчас не поздний вечер, сейчас послеобеденное время, и у нее осталось всего несколько минут до встречи с Саломиной. Его рука уже была на лифе ее платья, и она изо всех сил пыталась ее оттолкнуть.
— Пытаемся увильнуть? Мы, наверное, новенькие, — сказал он, сражаясь с ее платьем. — Хотим побаловаться?
— Отпусти меня, — шепнула Молли, и ей показалось, что она узнала эти корешки зубов и почти крохотный язык. Конюший. Так называли его все проститутки, он вечно пах сеном и лошадиным навозом и раз за разом пытался затолкать Молли в проулок вместе с другой девушкой. Теперь его руки были у нее на груди, и он пытался ее наклонить и положить на пол. Она сопротивлялась, но уже думала, что стоит уже дать ему то, чего он хочет, лишь бы он побыстрее отстал.
Но она заметила что-то в его глазах. Ему больше хотелось, чтобы женщина сопротивлялась. Это его заводило.
Она отвесила ему оплеуху, это произошло инстинктивно, и она была того вида, от которой проститутка испытывает особенное чувство. Он хотел бы, чтобы его оттрепали, она видела это по нему. Пощечина была тем, что нужно.
— Ты вообще можешь вести себя прилично, ты, глупая деревенщина? — спросила Молли убедительным голосом. Она повернула его и изо всех сил ударила ниже спины. Так сильно, как только могла. Это почти доставило ей удовольствие. — Прочь отсюда! Я найду тебя потом, и до этого момента тебе стоит вести себя прилично, — шепнула она ему в ухо и на прощание как следует укусила в мочку. Он взвизгнул, как свинья, а лицо его раскраснелось от возбуждения. Он поспешил вниз по лестнице.
Молли побежала так быстро, как только могла.
Саломина уже собиралась уходить, когда Молли окликнула ее.
— Я заполучила его, я заполучила его, — закричала Молли и протянула дневник своей подруге.
— И какого дьявола из всего этого я должна прочитать? — спросила Саломина.
Об этом Молли не подумала. Дневник был толстым и убористо исписан словами и предложениями, которые она не понимала.
— Самые недавние записи, — объяснила Молли. — Или просто начни откуда-нибудь.
— Это числа. — Саломина перелистала книжку.
— А здесь есть что-то про принца?
— Ну дай же ты мне чертову секунду.
Молли не знала, где Саломина научилась читать. Большинство девушек с Улькегаде было из бедных семей, но, как она слышала, несколько из них были городскими. Девушки, которые знали счет и письмо, девушки, которым судьбой было предназначено выйти замуж за богатых купцов, но которых отвергли в последний момент. Может быть, и с Саломиной так случилось. Во всяком случае, Молли ничего об этом не знала.
— Здесь есть кое-что, — сказала Саломина. — Кто-то на нее охотится. Какой-то грубиян.
— Что здесь написано? — спросила Молли. — Прочитай мне.
Саломина подняла книжку.
— Воскресенье, семнадцатое сентября 1834 года. Наконец-то легла в постель после вечерней тяжелой работы с платьем Вильгельмины. Я схожу с ума от беспокойства, кто-то за мной следит, за нами. Я получила записку от Фритца, он не беспокоится. Я опасаюсь худшего, чувствую себя грешницей, не могу уснуть в своей постели после того, как исчезла Марен. Куда она пропала? Ей причинили зло? Это как-то связано с тем караульным, на которого напали? Точно случилось что-то ужасное. То, что случилось с Марен, должно было случиться со мной. О дорогая Марен. Прости. Прости за все, что я сделала. — Саломина выдержала короткую паузу. — Это было самое жуткое, — сказала она.
— Пошли, — сказала Молли и потянула старушку Саломину в порт. Они напали на какой-то след, она была в этом уверена. Марен — это та прачка, Марен Йенсен. Но что такого сделала Марен? Спала в кровати модистки? Молли этого не понимала. Пока нет. — Читай дальше, — сказала она.
— Ну да! — сказала Саломина и стала читать дневник дальше. — Я так напугана. Фриц уехал в Йегерсприс[48], король послал его туда. Мне стоит поговорить с тетей. Кажется, зло проникло и в замок. Он следует за мной везде, куда бы я ни пошла. И нам ни за что не стоит устраивать маскарад. Хотелось бы мне радоваться большому празднику. Я боюсь, что он будет последним вечером в моей жизни.
Зловещие слова заставили Саломину снова прервать чтение.
Молли чувствовала нетерпение. Ей нужно было бежать обратно в замок, положить дневник обратно под кровать и вернуться к засаленной лестнице и запыленным гардинам…
— Прочитай последнее, — сказала Молли. — Самое последнее из того, что она написала.
— Дьявол меня забери, это было последнее, что я прочитала, — сказала Саломина и пролистала книжку кругом. Но Молли все равно могла различить только красивые рисунки платьев и любовных сцен.
По пути назад у Молли в голове было только одно предложение. Словно молодая модистка стояла рядом с ней и шептала ей в ухо. Я боюсь, что это будет последний вечер в моей жизни.
Глава 8
Андерсен погиб.
Никто не сможет выжить после такого удара и такого долгого падения в трубу. Она почти что не поверила собственным глазам, когда Андерсен влез в дыру и провалился вниз на несколько этажей. Но когда найдут тело этого поэта, людей в порту будут опрашивать. Что ты все-таки видел? Было ли там что-то? Что-то необычное?
Ей нужно было переместить мальчишку куда-то. Спрятать его у себя дома. Это рискованно, все рискованно, и поэтому это должно произойти сейчас, окна возможностей закрываются одно за другим, и она это знала. Она попросила врача о встрече. Сейчас все это произойдет. И у нее есть только одна возможность заставить врача узнать, как все это должно произойти, чтобы она смогла подготовиться и достать нужные инструменты.
Мадам Кригер была в мужской одежде, которая ранила и царапала ее. Она села на скамейку и увидела врача. В саду Розенборг было не так много людей. Два господина курили трубки и, должно быть, обсуждали многочисленную толпу на Сёльвгаде. Несколько беременных женщин прогуливались среди кустов сирени.
Несколько мужчин с белыми руками, должно быть, каторжане, помогали садовнику.
Теперь она видела врача, который подходил по тропинке со стороны Сёльвгаде[49]. Он пошел прямо и назад вплотную к тому месту, где они разговаривали в прошлый раз. До их встречи оставалось несколько минут. Мадам Кригер встала и пошла другим путем, по Кронпринцессегаде и дальше по улице. Она прошла мимо двух мужчин, куривших трубку, и один из них замолчал.
На это стоило обратить внимание. Совершенно точно странно.
Она посмотрела на другую сторону улицы и увидела человека с метлой, который слишком долго стоял и подметал одно и то же место на улице. Слишком долго.
Что здесь происходит? Врач все же поговорил с полицией? Молодая жена, убитая горем и потерей, заставила его заманить мадам Кригер в ловушку?
В саду два помощника садовника переместились чуть дальше, туда, где находился врач. На углу Сёльвгаде ждал мелкий торговец с тачкой, полной горячительных напитков. Все это показалось ей совершенно бессмысленным. Когда она подошла совсем близко, он взял свой товар под мышку и покатился дальше мимо мадам Кригер как ни в чем не бывало.
Она посмотрела в спину мужчине и обдумала ситуацию.
Оставалось примерно пятьдесят или шестьдесят шагов от угла, где она стояла, до врача. У мадам Кригер было всего несколько секунд, чтобы решить, завершить ли ей дело или быстро покинуть территорию, чтобы как можно быстрее оказаться в безопасности, если она та, кого они ищут. С другой стороны улицы находился магазин шляпника Пфаффса, который она хорошо помнила, будучи его посетительницей. В отражении в витрине магазина она могла видеть, что мужчины-курильщики вышли из сада и теперь стояли за ее спиной.
Дрожки с грохотом проехали мимо нее по Сёльвгаде в большой спешке. С противоположного направления проехал экипаж с прикрепленным сзади возом и тремя-четырьмя расторопными рабочими наверху, освистывающими и окрикивающими всех и вся, что они видели.
Врач вышел вперед, чтобы встретить ее, положив руки на изгородь.
Пока никаких дрожек не проезжало мимо, она прыгнула вперед и побежала по улице, чтобы укрыться в небольших воротцах со стороны шляпного магазина в темном заднем дворе. Она слышала, как возок прогремел мимо и поднял на улице всю пыль.
В тусклом свете заднего двора она увидела несколько маленьких дверей, одна из которых принадлежала шляпнику. Она быстро туда зашла, попав в мастерскую, где Пфафф собственной персоной расторопно пришивал кротовьи шкурки к высокой шляпе.
Она прошла в сам магазин, где ученик обслуживал посетителя, худого мужчину в бежевом пиджаке.
Мадам Кригер кивнула им обоим и стала наблюдать за садом через окно витрины.
Врач все еще стоял в одиночестве. Он смотрел то на улицу, то на свои карманные часы.
Может, она ошиблась? Она и правда стала настолько пугливой, так поддалась обстоятельствам, что видела преследователей за спиной, даже если это были всего-навсего садовники и лавочники?
— Я могу вам помочь? — спросил ученик, большой крестьянин с волосами, зачесанными набок, пока другой посетитель стоял перед зеркалом и примерял охотничью фуражку в только что вошедшем в моду английском стиле.
Врач осмотрелся, как будто собирался уходить, когда два человека с трубками вдруг подошли к нему и заговорили с ним через изгородь. Еще два мужчины, которые помогали садовнику, поддержали беседу. Они посмотрели в разных направлениях, кажется, что-то обсудили, что произошло. Почему не показывается похититель? Мадам Кригер почувствовала беспокойство, и злость начала подниматься в ней изнутри. Глупый врач. Он что, вообще ничего не понял? Она сожалела, что не принесла все пальцы мальчика, завернутые в газету, как жареные куриные ножки на рынке.